Кляуза. Жизнь – за квартиру. Детективные романы
Шрифт:
Однако происходило это значительно позже. А пока письмецо лежало на рабочем столе главного редактора.
«Дорогая редакция! – говорилось в письме. – Я давно мечтала поступить в экономический лицей. (Далее «школьница» рассказывала о своих, а, вернее, папашиных усилиях по «внедрению» дочки в заветное учебное заведение.) И вот я – в лицее! Сбылась моя мечта! Как я была счастлива!
Но однажды во время занятий, – сообщала мечтательно-восторженная девочка, – я выглянула в окно и увидела странную картину. Из кустарника под окном лицея вышла начальница отдела кадров Рундукова Роза Васильевна, а следом за ней – заместитель директора по учебной
Трудно передать словами мое разочарование! Я так мечтала находиться в стенах прославленного учебного заведения! Столько слышала о нем хороших отзывов! И вот – такой позор!»
Далее остроглазая девица делилась своими «безмерными» страданиями по поводу падения престижа лицея и… предлагала «конкретные меры по наведению порядка в учебном заведении»:
«Необходимо без всякой жалости избавляться от позорящих лицей работников, каковыми являются в данном случае Калиткин и Рундукова!» – с неожиданным казенным пафосом завершала свою кляузу «бесконечно оскорбленная и потрясенная увиденным» девочка. Но письмо в редакцию она «по понятным причинам» не подписала.
Нашему мудрому редактору, как и всем читателям этой стряпни, была ясно видна цель анонимного автора (или авторов): кто-то очень сильно хотел «насолить» упомянутым руководителям лицея. «Но не желал ли автор анонимки подвести под монастырь и нашу «Рабочее слово»? – вот какая мысль беспокоила, прежде всего, Евгения Ивановича. И для такой озабоченности шефа были очень веские основания.
Главный редактор погрузился в замысловатые расчеты. О проклятой анонимке в редакции, разумеется, стало известно всем. Такие новости, как всегда, распространяются молниеносно. «Сучка Зевако! – выругался про себя Евгений Иванович. Мысли нашего редактора, особенно наедине, не отличались литературным изяществом. – Нашла-таки повод для новой бучи! И Кирюха хорош – где скандал, там он первым рылом!»
Но напрасно посторонний наблюдатель решил бы, что Бутыльков запаниковал перед новой схваткой. Напротив, Евгений Иванович вдруг ехидно рассмеялся: «Я вам покажу, подлюки, кузькину мать!» Наш шеф был полон вероломных затей (он тогда еще не совсем спился), и на происки коллег отвечал совершенно непредвиденными пакостями.
Вот и сегодня редактор Бутыльков задумал хитрый, а, главное, обидный для противников финт. Но своему решению он надумал придать видимость коллегиальности. На летучке, постановил сам с собою Евгений Иванович, расследование «фактов, изложенных в анонимном письме» будет поручено самому молодому журналисту Олегу Пеньчуку. «Нате вам!»
– Жаль, конечно, что Олежка, – размышлял главный редактор, – еще ничем не сумел проявить себя. Но это – дело наживное!
Бедный Пеньчук «прославился» лишь тем, что в первый свой рабочий день слонялся по редакции и с тоской спрашивал каждого, кто обращал на него внимание: «Как пишется информация?» Это хохмачи из сельхозотдела подсунули новичку ради смеха задание: написать информацию о ходе посевных работ.
Вспомнил редактор и о том, что Олежка всегда безотказно бегал в соседний магазин за поллитровками для шефа и его заместителей. Жалко посылать такого «сосунка» в самое пекло, а больше – некого! – решил Бутыльков.
Надо прямо сказать, что редакция нашего славного «Рабочего слова» и до этого скандала была расколота на несколько непримиримых лагерей. Упертые «коммуняки», возглавляемые Матреной Зевако, напрягали все силенки, чтобы газета не свернула с «рабоче-крестьянского» курса. Более «продвинутые» сотрудники под предводительством «сельхозника» Пети Кирюхина ратовали за то, чтобы быть ближе к жизни. Публиковать «интересные, острые статьи», не отставать, в конце концов, по популярности от новоиспеченного и более успешного конкурента – «Бизнесмена».
Где мой черный пистолет?
Сторож, он же дворник экономического лицея Александр Курносов – сравнительно молодой еще человек, ему чуть более тридцати лет. Но не выздоровевшее еще от запойных отеков лицо вызывает большое сомнение в профессиональной пригодности парня даже к такой немудреной работе.
Сейчас Александр Курносов держится смирно, можно сказать, робко, глаза испуганно бегают. Просто не верится, что этот же человек, вежливо и с большой готовностью отвечающий на каждый вопрос начальства, мог вести себя в тот августовский вечер, словно дикий зверь…
Сегодня, с утра пораньше, он забежал к директору лицея Танцуеву лишь для того, чтобы запросто, по-приятельски перехватить у него червонец.
Виталий Константинович – мужичок хитрющий. Он не торопится расставаться с собственной десяткой. Поглаживая черную шишечку на щеке, Танцуев словно пронзает своими глазками присмиревшего сторожа и словно заглядывает в его недалекое прошлое…
Августовским вечером Александр Курносов ворвался в подсобное помещение магазина, расположенного на улице Окружной. Там он без всякой причины ухватил мощной пятерней гражданина Аксенова за ворот рубахи и потащил его в склад. Упомянутый гражданин если и сопротивлялся Курносову, то очень слабо. Александр напугал его не только невменяемым от чрезмерной выпивки состоянием, но и… самодельным револьвером.
Да, не одна водка придавала Курносову богатырскую силу! Но и сознание того, что, имея в руках огнестрельное оружие, он может всерьез угрожать окружавшим его людям. Такого рода превосходство доставляло сторожу своего рода удовольствие и даже настроило его на философский лад. Не однажды в тот вечер он, наставляя пистолет на очередную жертву, задавал глубокомысленный вопрос: хочет ли он (вопрошаемый) жить?
Вот и Аксенова, затащив на склад и размахивая самодельным револьвером, Курносов упорно допрашивал: хочется ли ему жить? Вполне ли искренне он отвечает? Когда допрашиваемый попытался освободиться от цепкой хватки сторожа-философа, тот схватив Аксенова за руку, разорвал его рубашку. А, чтобы у собеседника не возникло сомнений в серьезности задаваемых вопросов и предупреждая дальнейшие попытки к освобождению из лап "философа", последний выстрелил в пол.
На грохот выстрела в складское помещение прибежали продавцы Абрамова и Котова. Они попытались уговорами прекратить "философские изыскания" Курносова. Но тот хладнокровно игнорировал их суетные разговоры и просто-напросто вытолкнул их из складского помещения. Закрыв дверь за продавцами, Александр продолжал добиваться вполне честного и откровенного признания на волнующий его вопрос: хочет ли Аксенов жить?
Не ощутив в собеседнике дружеской расположенности и доверчивости, Курносов, заскучав, покинул склад и прошел в зал магазина. К своей радости, пьяный хулиган обнаружил здесь продавщицу Абрамову, недавно уговаривавшую его прекратить безобразие. Подойдя сзади к "старой знакомой" и неожиданно обхватив ее рукой за шею, Курносов приставил к голове Абрамовой револьвер.