Кляуза. Жизнь – за квартиру. Детективные романы
Шрифт:
Поскольку Абрамова ничего не отвечала на "вечный" вопрос пытливого сторожа, тот, вновь заскучав, выстрелил в витрину. От выстрела пострадала… бутылка пива. Лопнув, она облила пивом продавщицу.
Свои "исследования" Курносов решил продолжить на улице. Выйдя из магазина, он увидел прохожих, невольно привлеченных к торговому заведению громом пистолетных выстрелов. Встретив удивленный взгляд одного из стоявших граждан, Курносов в упор спросил: 'Чего смотришь?" Поскольку гражданин ничего не ответил, нетерпеливый сторож толкнул его в плечо. Гражданин оказался не из робких и попытался оказать Курносову
А сам бросился наутек. По пустынным улицам городка еще долго раздавалось: "Где мой черный пистолет?"
Прозревал ли подобные подвиги сторожа в прошлом (и в будущем!) задумчивый директор лицея? Как бы там ни было, десятку на опохмелку Курносову он выдал.
Планерка
Нашему бы главному редактору Евгению Ивановичу Бутылькову в подходящее время занять пост секретаря обкома партии – цены бы ему не было! Если бы Евгений Иванович сумел подняться еще выше, такого безобразия в области, да, может быть, и во всей стране он бы, безусловно, не допустил. Так, по крайней мере, полагал сам Бутыльков.
Но и редакторское кресло Евгений Иванович использовал, как партийный трон. Каждая редакционная летучка превращалась в подобие заседания обкома. Сегодня на повестке дня значилось: «Что там у нас с молочной промышленностью? Как продвигается строительство дорог на селе? Как обстоят дела на цементном заводе?» И так далее, и тому подобное. Однако обстоятельного разговора о хозяйственных проблемах областного масштаба не получилось. Бурлящий коллектив надо было успокоить, и редактор самоотверженно пошел в атаку.
– Вы только посмотрите, – изрек Евгений Иванович, потрясая анонимкой перед притихшим коллективом, – вот до чего дошло – педагоги-то наши чем занимаются!
Главный редактор был убежден, что вмешательство областной газеты, как в старые добрые времена, решит любые проблемы, устранит всяческие препятствия. Трудно сказать, действительно ли он в это верил или только прикидывался? Во всяком случае, ничто ему не мешало день-деньской покоиться в роскошном кресле своего кабинета и попивать коньячок в компании заместителей.
– Не только педагоги нынче низко пали! – сразу ринулся в бой Петя Кирюхин.
Жестоко обманутый Петенька вместе с единомышленниками представлял собой опасную оппозицию шефу. В свое время именно Кирюхин помог выдвинуться Бутылькову, и общее собрание коллектива избрало Евгения Ивановича редактором. Петенька рассчитывал при этом занять пост первого заместителя. Но получил шиш с маслом. Теперь любая планерка становилась ареной сведения счетов бывших друзей, а ныне – непримиримых врагов.
– Нашу газету вскоре совсем читать перестанут! – вдруг ни с того, ни с сего брякнул единомышленник Кирюхина Сашка Жиров.
– Надо писать интереснее! – заметила неизвестно в чей адрес Степанида Мамынтова.
В свару с комсомольским задором ввязалась и Зевако. Боевая Матрена сходу предложила выбросить «эту пакость» (анонимку!) в мусорное ведро – и все дела. А другой закаленный боец «партийного» фронта Степанида настаивала на подключении к расследованию спецслужб.
– Вот мы, журналисты, сами и займемся ситуацией в лицее, – подхватил находчивый наш редактор, – раскроем анонима и выведем всех негодяев на чистую воду. Это лишь прибавит авторитета нашей уважаемой газете!
– Неужели «Рабочее слово» опустится до уровня «желтой» прессы?! – повторила свой воинственный клич Матрена Зевако. «Коммуняки» тоже были в оппозиции к редактору, но к их мнению тогда мало кто прислушивался. – Грязными анонимками пусть занимаются правоохранительные органы!
– А областная газета останется в стороне?! – рявкнул Евгений Иванович и вдарил для вящей убедительности увесистым своим кулачищем по столу.
Сотрудников славной редакции наступивший дикий капитализм застал врасплох. Кому принадлежала нынче газета, мы и понятия не имели. По крайней мере, редактор волен был выбросить на улицу любого из нас по собственной лишь прихоти. Кучки оппозиционеров, зная крутой нрав Бутылькова, притихли.
– Умоем, так сказать, руки и будем наблюдать за…– Евгений Иванович подыскивал убийственное слово, – за разложением молодежи и педагогов!
– Предлагаю, – продолжал главный редактор уже спокойным голосом, – поручить расследование фактов, изложенных в анонимном письме, – Бутыльков выдержал точно рассчитанную паузу, – молодому нашему журналисту Олегу Пеньчуку!
Вздох изумления невольно вырвался у собравшихся. Петя Кирюхин и тут не удержался. Он высказался ехидно, да так, чтобы все услышали: «Доверить разбирательство нашему «пеньку» – это все равно, что выбросить письмо в урну!»
Кто-то захихикал, Олежка густо покраснел.
– Мы не должны допустить, – вновь возвысил начальственный голос Евгений Иванович, – развала дисциплины в техникуме, то бишь, как это теперь модно называть – в лицее!
И с ободряющим видом редактор повернулся к Пеньчуку:
– Разберитесь и примите меры!
«Нашему бы теляти…»
Так он оказался на рабочем столе Олега Пеньчука, тот самый листок в линеечку, вырванный из обыкновенной ученической тетрадки. Со временем мы перестали воспринимать потрясающую абсурдность анонимки. Но Олежка не улыбнулся и тогда, когда прочитал ее в первый раз. Что увидел за строками послания начинающий репортер Пеньчук, нам, его коллегам, осталось неизвестным.
Письмецо украсилось размашистой резолюцией главного редактора: «Корреспонденту Пеньчуку. Ознакомиться и принять меры».
Как бы то ни было, Олежек был самый молодой журналист нашего славного коллектива, состоящего в основном из «перьев» пред – пенсионного и пенсионного возраста. Но был ли смысл столь щекотливое расследование поручать юнцу?
В кабинет Олега заглянула секретарша редактора Элла и сказала, что его вызывает Осинский.
Строить капитализм оказалось гораздо труднее, чем коммунизм. Даже газетчикам, которые, как известно, строят только языком. Оставшееся без финансовой подпитки обкома КПСС наше «Рабочее слово» тогда, в начале 90-х, было близко к краху. Закаленные партийные борзописцы озирались в растерянности: кому отдаться? Бывший печатный орган коммунистов нынче энергично искал покровительства «новых русских». Стойкие правдолюбцы готовы были славить сокрушительные реформы, но… за хорошие деньги!