Кляйнцайт
Шрифт:
— Хорошо, — сказал Кляйнцайт. Он проверил все соединения, удостоверился в том, что монитор надежно подключен к сети.
Вновь объявилась дневная сестра.
— Вы должны принимать вот это дважды в день по три таблетки, — сказала она.
— Ладно, — сказал Кляйнцайт, проглотил свой «лихолет».
— И оставайтесь в постели, — сказала сестра. — Больше никаких прогулок.
— Ладно, — сказал Кляйнцайт, подождал, пока она уйдет, пронес свои вещи в ванную, там надел их и испарился через пожарный выход.
Семь фруктовых
Кляйнцайт вошел в Подземку, сел в поезд, сошел на одной из любимых своих станций, прогулялся по переходам. Старик играл на блок–флейте. Кляйнцайту не понравилась его манера, но он все-таки кинул ему 5 пенсов. Потом пошел меж стен и ступеней, когда взглядывая на людей, а когда и нет.
Внезапно он увидел перед собой рыжебородого человека, который как-то раз приснился ему. Он заметил, что тот бросил на пол лист желтой бумаги, потом еще один, последовал за ним в поезд, доехал до следующей станции, вышел из поезда и вдруг заметил, что рыжебородый уже возвращается обратно, подбирая на ходу листы желтой бумаги, что-то пишет на них и бросает опять.
Кляйнцайт подобрал бумагу, прочел:
Взбучка назавтра в раскладе.
Он положил бумагу в карман, поспешно догнал рыжебородого.
— Простите, — произнес он.
Рыжебородый глянул на него, не замедляя шага.
— Ты прощен, — ответил он. У него был иностранный акцент. Кляйнцайт вспомнил, что во сне тот разговаривал с таким же акцентом.
— Вы мне снились, — сказал Кляйнцайт.
— За это денег не берут, — буркнул Рыжебородый.
— Есть о чем рассказать.
— Только не мне. — Рыжебородый повернулся уходить.
— Тогда мне, — удержал его Кляйнцайт. — Могу я вам купить чашечку кофе?
— Что ж, если у тебя есть деньги, то можешь. Да вот только не уверен, что я его буду пить.
— Так вы будете его пить?
— Я фруктовые булочки люблю, — сказал Рыжебородый.
— Тогда с фруктовыми булочками.
— Идет.
Они вошли в кафе, которое выбрал Рыжебородый. Кляйнцайт купил четыре фруктовых булочки.
— А ты что, не будешь? — спросил Рыжебородый.
Кляйнцайт купил пятую и два кофе. Они сели за столик у окна. Рыжебородый положил свою скатку и пожитки в уголок за креслом. Стали пить кофе и есть булочки, глядя в окно на улицу. Кляйнцайт одолжился сигареткой. Они прикурили, глубоко затянулись, выдохнули дым, вздохнули.
— Вы мне снились, — снова сказал Кляйнцайт.
— Я уже сказал, что денег с тебя за это не возьму, — ответил Рыжебородый.
— Давайте без обиняков, — сказал Кляйнцайт. — Что это все значит с желтой бумагой?
— Ты что, из полиции?
— Нет.
— Значит, наглеешь просто. — Рыжебородый смотрел прямо в глаза Кляйнцайту. Глаза у него были ярко–синие, и смотрел он ими не мигая. Кляйнцайт подумал о той кукле, чью голову он видел лежащей у кромки моря, такую же первозданную, как само море, как небо над ним.
— Я подобрал лист желтой бумаги пару недель назад, — произнес Кляйнцайт. — Я написал на ней о человеке с тачкой, полной клади.
— С тучкой, полной градин, —
– - «Взбучка назавтра в раскладе», — произнес Кляйнцайт. — Что это значит?
Рыжебородый отвернулся, уставился в окно.
— Ну?
Рыжебородый помотал головой.
— Вы появились в моей голове, — сказал Кляйнцайт, — и сказали: «Ты кончай тут со мной придуриваться, приятель».
Рыжебородый помотал головой.
— Ну? — спросил Кляйнцайт.
— Если я тебе снюсь, это мое дело, — произнес Рыжебородый. — Если ты мне снишься, это твое дело.
— Слушай сюда, — сказал Кляйнцайт, — это тыкончай тут со мной придуриваться, приятель. Ты с твоими дурными претензиями.
— Это как так — претензиями?
— А вот как бы ни было, — ответил Кляйнцайт, — я хочу знать, как это у тебя получается, что ты ходишь да раскидываешь всюду желтую бумагу, а потом из моей пишущей машинки вылезают тачки с кладью, и меня выбрасывают с работы.
— Тучки с градинами, — поправил Рыжебородый. — Будешь приставать ко мне и дальше — получишь.
— Я еще и пристаю! — возмутился Кляйнцайт. — Последними словами Легковоспламеняющегося были: «Стрелочка в квадрате». Я купил себе глокеншпиль в магазине с вывеской: СКРИПИЧКА, «Все на складе». Да со мной никогда прежде такого не бывало, до этой твоей желтой бумаги!
Он прикурил сигарету для Рыжебородого и другую для себя. Курили, глядели в окно.
Рыжебородый показал Кляйнцайту пустую шапку. Кляйнцайт пошел и купил еще два кофе и две булочки.
— Вот, коли на то пошло, фруктовые булочки! — произнес он. — Толстяк их ел. Что, и у тебя тоже незаполненный объем?
Рыжебородый глядел, как он ест свои булочки.
— Ты! — проговорил он, когда Кляйнцайт закончил жевать. — Ты как сосунок несмышленый. Ты, черт подери, на все хочешь ответы получить, вынь тебе и положь, разъясни все, когда оно перед тобой готовенькое лежит. Что мне до того, что с тобой делает желтая бумага? А тебя самого сильно колышет, что она делает со мной? Да конечно же, нет. Так почему тебя это должно волновать?
Кляйнцайт не смог ответить.
— Так-то, — сказал Рыжебородый. — Тебе вот и сказать нечего. Мы все одиноки, те из нас, кто одиноки. Так почему они должны лгать об этом?
— Кто? О чем?
— Газеты да журналы. Обо всем этом. О Гарри Бездарри, к примеру.
— Это который автор «Убоя по жизни»?
— Точно, — сказал Рыжебородый. — Вон в «Санди Таймс Мэгэзин» фотографии его самого на фоне его шикарного особняка, построенного самим Робертом Адамом.
— Помпвуд.
— Точно. Он на ней еще принимает ванну, которая на самом деле вовсе не ванна, а один из малых церковных куполов работы Тьеполо, эдак футов двадцать в поперечнике, перевернутый для удобства. Фрески покрыты плексигласом, чтобы уберечь их от влаги. Кран для слива воды, вырезанный из розового мрамора, встроен в правую грудь Венеры. Основанием куполу служат массивные глыбы паросского мрамора, весящие все двенадцать тонн и взятые из храма Аполлона на Лесбосе.