Ключ из желтого металла
Шрифт:
Лев пожал плечами – дескать, какая разница.
– Все, о чем я вас прошу, – сказал он, не поднимая на меня глаз, – это озвучить мое предложение Карлу Оттовичу. Если он любезно согласится впустить меня в свой подвал, скажем, на четверть часа, я готов сделать все, что он пожелает, и, кроме этого, отдать ему ключ по окончании эксперимента. Пусть пополнит свою коллекцию, ничего не имею против. Буду честен, нет никаких гарантий, что от ключа и от меня самого хоть что-то останется. Я просто не знаю, что будет. Но какие-то шансы получить ключ у вашего отца есть.
– Ясно, – кивнул я. – Сами понимаете, я ничего не обещаю. Карл из тех мягких, приятных
– Большего и не требуется. Спасибо вам. – Лев выбросил остывший чайник в мусорное ведро и неожиданно подмигнул мне с видом заговорщика: – Вам я голову уже заморочил, теперь, пожалуй, пойду морочить ее остальным гостям. Составите мне компанию?
– Нет, я, пожалуй, пойду спать. Устал как собака.
– Тогда доброй ночи, – усмехнулся Лев. И, как мне показалось, язвительно добавил: – Приятных сновидений.
Я-то, конечно, устал. Но, благополучно добравшись до отеля, обнаружил, что глаз не могу сомкнуть. Слишком много неудобоваримой информации вывалил на меня Лев. И поставил меня перед идиотским выбором – или принять его слова на веру и чувствовать себя наивным дураком, или решить, что он меня разыграл, – но и в этом случае никем, кроме как дураком, чувствовать себя не получится. А тут еще это его ехидное пожелание «приятных сновидений» на прощание. На фоне последних событий оно выглядело почти угрожающе – так мне сейчас казалось.
Устав ворочаться с боку на бок, я достал компьютер, обошел комнату, отыскал стыдливо забившийся в угол интернет, вбил в поисковую систему божественное имя Гекаты и принялся изучать информацию.
Выяснив, что эта достойная дочь титанов Перса и Астерии, владычица порогов, перекрестков и пределов, всех тех мест, где смыкается наше и иное, обладает тремя обличьями, имеет три головы, чтобы видеть во всех направлениях, блуждает во тьме по ночам, освещая себе путь чадящими факелами, властвует над привидениями и чудовищами, ночными кошмарами и чародейством, я, как и следовало ожидать, заскучал и наконец-то начал клевать носом. Но проявил стойкость, перелопатил еще гору информации – о трех кнутах власти, при помощи которых Геката управляет человечеством, временем и пространством, о том, что сам Зевс никогда не оспаривал ее исконного права исполнять самые сокровенные желания смертных, о черных щенках, приносимых ей в жертву на перекрестках дорог, о магах и волшебниках, просивших ее покровительства, о поиске душ умерших в пустоши между мирами. Выяснив, что Геката, кроме всего, отвечает за выбор Пути и помогает в разрешении запутанных ситуаций, я решил, что сейчас ее покровительство явно не помешало бы мне самому, и заснул с ее именем – не на устах, но, можно сказать, в гортани.
За окном визгливо, на одной ноте орал младенец. Я еще в полусне проклял всех чадолюбивых обитателей нашей улицы, а заодно их замученных скверным питанием и дурной наследственностью отпрысков и только после этого окончательно проснулся от привычной боли в коленях. Повернулся на другой бок. Лучше бы я этого не делал. От неосторожного движения заболела шея, поясница тоже была недовольна – пока она только ныла, но я примерно представлял, что она устроит, когда я попытаюсь встать.
Очень осторожно, словно тело мое было стеклянным, я спустил ноги на пол. Приподнялся, опираясь на локоть, а свободной рукой инстинктивно ухватился за воздух, как будто он мог послужить опорой. Но, в общем, все прошло гораздо лучше, чем я рассчитывал. Ежеутренняя плата за роскошь прямохождения была не так высока, как обычно. Ошалев от открывшихся мне дивных возможностей, я сунул ноги в шлепанцы и отправился в уборную, а оттуда на кухню. Врачи, разумеется, давно запретили мне пить кофе, но я не такой дурак, чтобы следовать рекомендациям, которые они дают всем подряд. Они бы мне еще и курить запретили, если бы я поинтересовался их мнением, но у меня хватило ума не спрашивать. И ничего, дожил как-то до восьмидесяти шести лет. И еще сколько-нибудь протяну, бог даст.
Сварив кофе, я взял кружку и пошел наверх, в гостиную. Чего греха таить, квартира, доставшаяся мне после смерти Карла, всегда была слишком велика для меня одного. Я так и не смог толком ее обжить. А в последние годы мне даже обойти все комнаты не удается. На третий этаж я не поднимался уже лет пять, все собираюсь вызвать уборщицу, чтобы вытерла там пыль и вымыла окна, да откладываю. Не так-то это просто в мои годы – пустить в дом незнакомого чужого человека. Но в гостиную на втором этаже я поднимаюсь регулярно, это, можно сказать, дело чести и своего рода доказательство, что я еще полон сил. Засесть на первом этаже – все равно что сдаться. Нет уж, я непременно…
Кружка выскользнула из моих неловких пальцев и с грохотом покатилась вниз по ступенькам. Кофе залил всю лестницу. А я стоял, схватившись за перила, теперь уже двумя руками, и смотрел. И ничего не мог сделать. Думал: ладно, ничего не попишешь, человеческая жизнь, как известно, это череда неприятностей, и пока они мелкие, можно считать себя счастливчиком. Сейчас спущусь вниз, возьму тряпку, как-нибудь все вытру. Потом сварю еще кофе. Зерна в доме пока есть, хотя надо бы позвонить в лавку, пополнить запас. И кстати, о запасах, надо будет собраться с силами и поглядеть, что у меня осталось на продажу. Потому что денег на моем счету уже почти нет.
Я всегда знал, что мои вложения в российскую недвижимость – дело хорошее, но ненадежное. Впрочем, мои московские квартиры кормили меня гораздо дольше, чем я рассчитывал; закон, лишающий частных лиц права владеть недвижимостью в России, был издан всего лет двадцать назад, теперь там все граждане проживают строго по месту прописки, никакой аренды, и обойти закон не получается, им, я слышал, электронные чипы с адресом вживляют, как домашним животным. Вовремя я все-таки отказался от российского гражданства, молодец, не свалял дурака. А квартиры жалко, конечно, но сделать ничего нельзя. Ладно, пусть, бляди, подавятся.
Лишившись своей ренты и подъев запасы, я стал понемногу распродавать антиквариат Карла, не уставая благословлять его страсть к коллекционированию: с годами мое наследство стремительно росло в цене. Надолго хватило. Теперь запасы понемногу подходят к концу, но у меня не так уж много шансов дожить до того дня, когда продавать станет нечего. То есть обычно я хорохорюсь, твердо обещаю себе дотянуть как минимум до сотни лет, но в такие моменты, когда выясняется, что ты уже даже кружку в руках удержать не способен, лгать себе становится довольно затруднительно.