Ключ к лучшей жизни
Шрифт:
Но вы способны справиться с любым несчастьем и изменить к лучшему свою жизнь, как только сможете убедить себя, что в году никогда не было и не будет трехсот шестидесяти пяти дней, наполненных солнечным светом, мороженым, смехом и музыкой. Как сказал президент Кеннеди, “жизнь несправедлива. Она никогда не была и не будет справедливой”. Даже наиболее преуспевшим людям, наиболее удачливым и прославленным представителям человеческого рода приходилось переживать моменты отчаяния и безнадежности.
Почему я не купил тот пистолет и не покончил с жизнью? Возможно, мне не хватило выдержки. Даже простой акт самоубийства требует мужества, а я пал так низко и находился в таком ужасном состоянии духа, что даже не мог заставить себя положить конец своим страданиям.
Наверное, вполне естественно — а спустя столько лет я
Вернемся в прошлое вместе со мной...
Моя мать была мужественной веснушчатой ирландкой, а отец — трудолюбивым итальянским иммигрантом, чей талант садовника спасал семью от голода в годы депрессии. Несмотря на нашу бедность мать твердо верила и сумела, еще задолго до поступления в школу, убедить в этом меня, что когда-нибудь я стану писателем. “И не просто писателем, — всегда добавляла она, — а великим писателем!”
Я заразился ее убежденностью. Будущее “великого писателя” вполне устраивало меня, и чтобы, порадовать. маму, я начал писать короткие рассказы и читать книжки для взрослых еще в начальных классах, пока другие дети осваивали азы правописания. Мы не забывали о нашей мечте, и в выпускном классе Натикской средней школы в Массачусетсе я с гордостью носил звание редактора школьной газеты. Наконец после нескольких месяцев изучения каталогов разных колледжей мы с мамой решили, что для меня больше всего подходит школа журналистики при университете Миссури, и приступили к осуществлению наших планов. Во время церемонии окончания школы в единственном кинотеатре нашего городка мои родители со слезами радости на глазах слушали, как я читал “Благодарственное слово”, сочиненное мною лично по поводу торжественного события.
Два месяца спустя после школьного выпуска июня 1940 года, когда мама готовила для меня ленч в нашей маленькой кухне, ее бедное сердце внезапно остановилось, и она умерла у меня на глазах. Это был конец мечты. Вместо того чтобы поступить в колледж, я поспешно записался в ВВС, окончил курсы бомбардиров и в конечном счете совершил тридцать боевых вылетов с эскадрильей Джимми Стюарта в 1944—1945 годах.
Я вернулся с войны в 1945 году и вскоре обнаружил, что бомбардиру со средним образованием не так-то просто найти работу. Впрочем, это меня не слишком беспокоило. Я заслужил пару серебряных крылышек на кителе, еще не достигнув возраста, в котором американцы получают право голоса, не говоря уже о нескольких боевых наградах. Я не сомневался, что смогу что-нибудь придумать.
Хотя лондонские вечеринки между боевыми вылетами исчерпали большую часть моего ежемесячного жалованья, у меня еще оставалось больше девятисот долларов, когда я вернулся в Нью-Йорк после увольнения из ВВС и самонадеянно арендовал квартиру неподалеку от Таймс-сквер. Затем я купил подержанную портативную машинку “Смит-Корона” и принадлежности для письма. Было еще не слишком поздно, исполнить мечту моей матери. Я все-таки стану писателем... великим писателем!
Но меня постигла неудача. В течение следующих шести месяцев, устроив на кухне, засиженной тараканами, творческую мастерскую, я посетил по меньшей мере пятьдесят журналов, чьи редакции находились в пределах досягаемости, но никто не выказал особого интереса к моему предложению. Я оставлял копии статей, коротких рассказов, несколько стихотворений, даже хитроумные кроссворды, но почтальон так ни разу и не принес мне чек от издателя. Наконец когда мои сбережения подошли к концу, я снова отказался от мечты, вернулся в Бостон и обратился с письменным заявлением в клуб ветеранов, выплачивавший почетным отставникам ВВС двадцать долларов в неделю в течение сорока двух недель. Наконец, после десятков мучительных и безрезультатных переговоров меня взяли на стажировку агентом по страхованию в крупную государственную компанию. “Стажировка” продолжалась четыре дня, а потом меня направили в прибрежный городок Уинтроп в качество дебетового агента. Представители этой ныне устаревшей профессии некогда ходили по домам клиентов и собирали страховые премии. Через несколько месяцев я женился, и мы с женой поселились в старом доме на две семьи. Так начались десять самых ужасных лет моей жизни... для меня и для несчастных людей, составлявших мое ближайшее окружение.
Вскоре я попал в беличье колесо. Я никогда не опережал своих кредиторов больше, чем на несколько дней, а ежемесячные выплаты были жесточайшим испытанием, несмотря на тяжелую и утомительную работу. Я мог отправиться куда угодно, в любое время суток, чтобы продать страховой полис, и все равно счетов было больше, чем денег на их оплату. Бог благословил меня чудесной дочерью, и я трудился еще упорнее ради ее блага. Но все было тщетно. Хотя и моя жена в конце концов снова начала работать, мы с каждым месяцем все глубже увязали в долгах.
Как-то вечером, не сумев заключить страховой договор с перспективным клиентом, я зашел в бар по дороге домой, чтобы пропустить стаканчик. Бог знает, я этого заслуживал... правда? День выдался тяжелый, к тому же из-под носа уплыла верная сделка, за которую я мог получить шестьдесят долларов комиссионных — тех самых долларов, в которых я так отчаянно нуждался. Вскоре один “трудовой” стаканчик после работы превратился в два... потом в четыре... потом в шесть... Так в течение нескольких месяцев из-за своей бездумности и легкомыслия я утратил любовь двух самых дорогих для меня людей. Я превратил их жизнь на земле в настоящий ад.
В конце концов я заплатил за свое непростительное поведение. Вернувшись домой в воскресенье после совещания страховых агентов в Бреттон-Вудс, штат Нью-Гемпшир, я увидел короткую записку на кухонном столе. Моя жена и дочь уехали. Они испили свою чашу страданий с жалким подобием мужа и отца, в которое я превратился. Два года спустя мне сообщили, что моя жена добилась развода и получила права на опеку над .дочерью.
Того, что последовало за их отъездом, можно было ожидать. Избавившись от единственных людей в мире, любивших меня, я погрузился в пучину алкоголя и жалости к себе. Процесс шел по нарастающей до тех пор, пока я не утратил способность нормально работать. Лишившись источника дохода, я потерял наш дом. Как-то утром я сложил скудные остатки одежды и других вещей в багажник своего старого красного “фалькона” и поехал куда глаза глядят. Это был ужасный момент — последнее прощание с давно знакомыми местами.
В течение следующих нескольких месяцев я шатался по стране, брался за любую работу, какую мог найти, чтобы выжить, и упивался дешевым вином. Я водил бензовозы в Техасе, работал с бригадой строителей в Оклахоме, расставлял кегли в кегельбане на Лонг-Бич... и это в тридцать пять лет!
Потом был Кливленд: несколько ночей, проведенных в пьяном угаре, и наконец то холодное утро, снег с дождем и манящий пистолет в> окне ломбарда. Не знаю, что тогда произошло. Я не слышал ангельских голосов и игры на арфе, не видел ослепительных вспышек света, возвещавших о моем спасении. Помню лишь, что я отвернулся от окна, пошел по улице под дождем и наконец забрел под желанный кров, где было тепло и сухо... в общественную библиотеку.
Благодаря стараниям матери, книги всегда были моими друзьями. Поэтому я снова начал проводить много времени в этой тихой гавани. Я искал ответы. Где я сбился с пути? Что я могу сделать со своей жизнью и возможно ли это вообще? Не слишком ли поздно для тридцатипятилетнего пьяницы и неудачника? Я знал, что можно жить лучше, но в каком направлении следует двигаться, чтобы попасть в этот рай?
В течение следующих нескольких месяцев, дрейфуя на восток в своей старой колымаге и перебиваясь случайными заработками, я старался проводить как можно больше времени в местных библиотеках, читая, изучая и размышляя. Аристотель, Платон, Карлайл, Норман Пил, Эмерсон, Франклин, Карнеги и многие другие мудрые люди стали моими спутниками и наставниками. Потребление спиртного постепенно снизилось до банки-другой пива в день. Я приобрел кое-какую одежду, и мое мнение о себе мало-помалу начало улучшаться, хотя у меня по-прежнему не было постоянной работы. А затем, в одно прекрасное утро, в общественной библиотеке Конкорда, штат Нью-Гемпшир, я обнаружил книгу, навсегда изменившую мою жизнь.