Ключ к Ребекке
Шрифт:
— Это не имеет отношения к делу. Сейчас от вас требуется помощь при наступлении на Мальту. После того как мы возьмем Мальту, вы сможете продвигаться в Египте.
— Вы так ничему и не научились! — вскричал Роммель, но тут же сделал над собой усилие и понизил голос: — Пока мы тут копаемся, враг не спит. Если бы я играл в ваши игры, я бы до сих пор топтался на месте. Кто так воюет — продвинулись на сантиметр, закрепились, продвинулись еще на полмиллиметра? Когда меня атакуют, я уворачиваюсь; когда враг обороняется, я иду в обход; но когда противник бежит, я его преследую. Так вот сейчас англичане улепетывают, так что самое время брать Египет.
Кессельринг сохранял спокойствие.
— У меня есть копия вашего обращения к Муссолини. — Он вынул из кармана бумагу и прочел: — «Нынешнее положение и моральное состояние войск, материальные ресурсы, пополненные благодаря захваченным полевым складам, а также ослабленное состояние сил противника позволяют нам преследовать его в глубь египетской территории». — Он сложил бумагу и повернулся к фон Меллентину. — Сколько германских танков и солдат у нас имеется?
Роммель подавил желание приказать фон Меллентину не отвечать на заданный вопрос: Кессельринг знал, куда бить.
— Шестьдесят танков, фельдмаршал, и две тысячи пятьсот человек.
— А у итальянцев?
— Шесть тысяч человек и четырнадцать танков.
Кессельринг повернулся к Роммелю.
— И вы собираетесь захватить Египет с помощью семидесяти четырех танков? Фон Меллентин, каковы ваши сведения о силах врага?
— Союзники приблизительно в три раза превосходят нас по численности, но…
— Вот так.
Фон Меллентин продолжил:
— …но мы полностью обеспечены провиантом, обмундированием, грузовиками, бронемашинами и горючим; и люди находятся в прекрасном боевом настроении.
— Фон Меллентин, сходите к связистам и посмотрите, что у них там нового…
Фон Меллентин нахмурился, но, поскольку других объяснений Роммель не предоставил, ему пришлось уйти.
— Войска союзников перегруппируются при Мерса-Матрух. Они ожидают, что мы двинемся на их южный фланг… Мы же вместо этого ударим прямо в середину, в их слабое место…
— Откуда у вас такие сведения? — перебил Кессельринг.
— Наши разведчики…
— На чем основаны данные разведывательного управления?
— В первую очередь на донесениях агента в Каире…
— О Господи! — Кессельринг даже повысил голос. — У вас нет танков, зато у вас есть ваш любимый шпион!
— В прошлый раз он не подвел.
Вернулся фон Меллентин.
— Это не меняет дела. Я здесь для того, чтобы подтвердить приказ фюрера: вы не должны двигаться с места.
Роммель улыбнулся:
— Я послал собственное обращение к фюреру.
— Вы?
— Я фельдмаршал, и у меня прямой доступ к Гитлеру.
— Да, конечно.
— Я думаю, фон Меллентин как раз принес нам ответ фюрера.
— Так точно, — подтвердил фон Меллентин и зачитал вслух пару строк, написанных на листе бумаги: — «Богиня победы улыбается лишь однажды. Вперед, на Каир! Адольф Гитлер».
Повисло молчание. Кессельринг вышел.
19
Придя утром в свой кабинет, Вандам первым делом узнал, что накануне вечером войска Роммеля продвинулись на шестьдесят миль от Александрии.
Неужели его невозможно остановить? Оборонительная линия при Мерса-Матрух сломалась пополам, как спичка. На юге 13-й корпус в панике отступил, а на севере крепость Мерса-Матрух капитулировала. Союзники еще раз отступили — и этот раз мог стать последним. Если новая линия, занимающая промежуток в тридцать миль между морем и непроходимой впадиной Каттара, падет, Египет окажется в руках Роммеля.
Однако даже столь неутешительные новости не смогли окончательно испортить Вандаму настроение. Прошло уже больше суток с того момента, как он проснулся на рассвете в своей гостиной, держа в объятиях Елену. С тех пор он пребывал в состоянии ликования и возбуждения. Он постоянно вспоминал мельчайшие подробности прошедшей ночи: какими соблазнительно коричневыми оказались ее соски, какой сладкой была ее кожа на вкус, как впивались в его спину ее острые ноготки. В офисе Вандам вел себя немного странно и сам это понимал. Он вернул своей машинистке письмо со словами: «В нем семь ошибок, лучше перепечатайте его», и лучезарно улыбнулся. Она чуть не упала со стула. Думая о Елене, он спрашивал себя: «А почему нет? Почему, черт возьми, нет?» И не находил ответа.
Рано утром к нему пришел офицер из отдела по специальным связям. Каждый, кто хоть чуть-чуть был в курсе того, как устроен генштаб, знал, что это отделение обладает особыми, ультрасекретными источниками информации. Мнения о том, насколько хороши эти разведданные, разделялись, адекватной оценке мешала засекреченность источников. Браун, который носил капитанские погоны, но был, очевидно, совершенно не военным человеком, склонился к столу Вандама и спросил, не вынимая изо рта трубки:
— Вы эвакуируетесь, Вандам?
Эти ребята жили в своем собственном мире, и не было смысла напоминать им, что капитан должен говорить майору «сэр».
— Что? Эвакуация? Зачем?
— Мы отправляем в Иерусалим всех, кто слишком много знает. Подальше от вражеских рук.
— Начальство, значит, занервничало…
Впрочем, это логично, раз Роммель теперь делает по шестьдесят миль в день…
— На вокзале вот-вот начнется ажиотаж… одна половина Каира пытается смыться, а другая половина ждет свободы. Ха!
— Но вы же не болтаете направо и налево о своем отъезде?
— Нет, нет. Я зашел сказать вам кое-что определенное. Мы все знаем, что у Роммеля в Каире шпион.
— Откуда вам это известно?
— В Лондоне тоже не дремлют, старина. В общем, этого парня раскрыли. Я цитирую: «Главное действующее лицо в деле Рашида Али». Вам это о чем-нибудь говорит?
Вандама как молнией поразило.
— Еще как! — выдавил он.
— Ну вот такие дела.
Браун встал.
— Минутку, — спохватился Вандам. — И это все?
— Боюсь, что да.
— Но откуда вы знаете, это расшифровка перехваченных данных или донесение агента?