Ключ к счастью
Шрифт:
Сейчас она отчетливо представила его себе, вспоминая, как любила смотреть, когда он бреется, подстригает бородку, прикладывает к лицу горячее влажное полотенце. Постепенно она обретала душевное равновесие, тревога оставляла ее.
Она сделает это ради него. Ради памяти о нем… Поедет и узнает все, что можно узнать…
Она спокойно ожидала, когда Оуэн закончит свои приготовления, и они отправятся в путь. Да, он обижен на нее — недоумевает, злится, ну и пусть. Какое это имеет значение в сравнении с тем, что им предстоит разузнать… сделать!..
Итак, решено: она едет
Возможно, это увеличит разрыв, наметившийся между ними, но это же, безусловно, поможет ей остаться самостоятельной в своем поведении, поможет сосредоточиться только на одном — на достижении намеченной цели.
Оуэн скинул халат, потянулся за рейтузами. Пен упорно смотрела в огонь, стараясь думать о чем угодно, только не о наготе Оуэна д'Арси.
Он повернул голову в ее сторону, и его раздражение растаяло. Он уже научился немного понимать ее и сейчас читал по ней, как по открытой книге, хотя она сидела к нему спиной. В той книге черным по белому было написано, каких усилий стоит ей отталкивать, отторгать его от себя даже сейчас, в преддверии совместного путешествия. Если оно состоится. Хотя он честно пытается сделать все возможное, чтобы она отказалась от своего намерения: для нее это будут лишние тяготы, дополнительные душевные муки.
Зато для него могут открыться кое-какие возможности, и первая из них — укрепление любовного союза. Только не на благо французской дипломатии, а на благо собственного тела. И души…
— Хорошо, — произнес он ей в спину беспечным тоном. — Пускай будет так, как вы считаете нужным.
Она резко повернулась.
— Почему вы вдруг решили сдать свои позиции?
Он поморщился.
— Вам не угодишь, мадам. Вы настаивали, я согласился. И вы опять недовольны.
— Извините, шевалье. Я действительно зарвалась. Рада, что не обиделись на меня.
Он пожал плечами.
— Вы совершенно правильно сказали, Пен: это в первую очередь ваше дело. Ваша забота и ваша печаль. Я согласен.
— Спасибо.
Он кивнул, наступило молчание. Оно продолжалось и когда мистрис Райдер принесла завтрак и он стал есть, жестом пригласив Пен к столу, от чего она также молча отказалась.
Закончив еду, он начал укладываться. Положил в кожаный мешок смену белья, халат, бритву, пару ботинок, а также — ее удивило это — складную чернильницу из кожи. Неужели собирается писать письма в поездке? Интересно, кому?
Вошел Седрик и сообщил, что лошади оседланы и готовы.
— Мы захватим одну из моих птиц, Седрик, — сказал Оуэн. — Возьми клетку. И не забудь мешок.
— Да, сэр.
— Птица? — не удержалась Пен от вопроса, когда мальчик ушел. — Зачем?
— Прирученный голубь. Верите или нет, он неплохо служит моим интересам.
— Вы имеете в виду, доставляет ваши сообщения, депеши и все такое?
— Совершенно верно. Ради благополучия и преуспеяния Франции.
Если своим ответом он хотел смутить ее, показать, что вопросы, которые она задает, зная о его деятельности, бестактны и назойливы, то не достиг желаемого.
Она простодушно произнесла:
— О, вы сможете целый вечер потратить на ваши письма, если надо. И сегодня — когда остановимся,
— Боюсь, вечерами я не смогу составить вам компанию.
— В самом деле? — с ухмылкой пробормотал он и поспешил выйти из комнаты, кивком пригласив ее следовать за ним.
Накинув плащ, она спустилась по лестнице, размышляя о том, что, как видно, он не понял ее до конца и придется сказать ему напрямик, что если в нем еще теплятся какие-то глупые надежды, то лучше, чтобы он их сразу и навсегда выбросил из головы.
Мистрис Райдер выскочила из кухни, когда они сошли вниз.
— Надолго отправляетесь, сэр?
— Вернусь через четыре дня.
— Счастливого пути. Наш Джон готов, чтобы сопроводить миледи.
— Спасибо вам и Джону, мистрис Райдер, — сказала Пен, — но я не нуждаюсь в услугах вашего сына, ибо отправляюсь вместе с шевалье.
— Ох, а мы думали… Шевалье говорил…
— Я ошибался, — весело признал Оуэн. — И теперь исправляю ошибку.
На дорожке сада стоял молодой человек, он держал под уздцы крупного гнедого коня. Рядом с ним спокойная серая кобыла пыталась подкормиться жухлой зимней травой. Седрик привязывал мешок своего хозяина к седлу вороного коня. На земле рядом с ним стояла клетка с окольцованным голубем.
— Ставьте вашу лошадь обратно в стойло, мастер Джон, — сказала Пен. — От вас требуется только одно: помогите мне взобраться на моего Вильяма.
— Я сам помогу леди, — вмешался Оуэн. — Прошу!
У Пен перехватило дыхание: впервые после прошедшей ночи она ощутила на своем теле его руки. Но все произошло так быстро, что она не знала: было это или не было, тем более что Вильям начал недовольно мотать головой и фыркать, что вызвало беспокойство Оуэна.
— Мне не нравится нрав вашего зверя, — хмурясь, сказал он. — Это лучший из ваших коней?
— Во всяком случае, самый быстрый. Что не помешает в нашем путешествии.
— Тише едешь, дальше будешь, мадам. Поговорки редко ошибаются.
— Не беспокойтесь за нас, шевалье, — сказала Пен, натягивая повод. — Мы с Вильямом не подведем вас.
Ей было приятно его беспокойство, хотя чувство удовлетворения несколько ослабло, когда она услышала сказанные сухим тоном слова:
— Помните, я предупредил вас. Вам придется самой справляться с лошадью.
Он вскочил на своего коня и направил его по узкой дорожке к выходу. За ним ехал Седрик на небольшой лошадке, Пен с Вильямом замыкали шествие.
Глава 12
— Как ужасно, что мы не смогли сегодня повидаться с Пен, — сказала леди Джиневра Кендал, сходя с коня возле своей резиденции в Холборне. Это был скромный, наполовину деревянный дом, не идущий ни в какое сравнение с шикарными, сплошь из камня особняками, воздвигнутыми в последнее время на берегах Темзы. Но супруги Кендал презирали новоявленных богачей, выставляющих напоказ свое богатство, приобретенное по большей части за счет тех, кто его лишился вместе с былой властью и влиянием за годы изменчивой политики сидящих на троне Тюдоров.