Ключ к тайне
Шрифт:
Каждый спасался как мог. На мое счастье, дорога шла вдоль крутого горного склона, меж громоздившихся скал, среди которых легко было укрыться; едва успел я отскочить в безопасное место, как кавалькада поравнялась со мной. И тут словно какой-то бес толкнул меня под руку. Я схватил камень и метнул его прямо в сэра Филиппа. Думаю, что мне не удалось задеть ни коня, ни всадника – они мчались слишком быстро, – но лошадь бросилась в сторону, и это вызвало временное замешательство среди тех, кто ехал позади.
– Вот
В сумерках сверкнула вспышка – просто чудо, что моя повесть не закончилась на этом. Пуля просвистела у меня в волосах – наверное, они стали дыбом, потому что до тех пор в меня еще никто не стрелял. Я ничуть не преувеличиваю. С головы у меня сорвало шапку: она упала где-то среди скал, но ни времени, ни охоты разыскивать ее не было. Вместо этого я кинулся вверх, в горы, как заяц, за которым гонятся все охотничьи псы Камберленда. Лишь когда сердце готово было выскочить из груди, я, задыхаясь, повалился на гранитный выступ скалы и посмотрел вниз, в долину.
Нигде не было видно даже следов отца, брата или соседей. Люди растаяли, как снег в июне. При свете разгорающегося дня можно было разглядеть только сэра Филиппа и его слуг, которые в угрюмом молчании теснились вокруг развалин стены.
Окольным путем я добрался домой. Мне навсегда запомнилось это летнее утро, солнце, встающее из-за гор между вершинами Грейт Мелл и Грейт Дод, дикие розы на берегу Греты и душистый запах скошенного накануне сена. Я особенно остро ощущал прелесть окружающего, потому что, пройди пуля на два дюйма ниже, мне бы уже не увидеть, как встает над Лонсдейлом солнце. Но в то время, когда, перепрыгнув через ручей, я стал подниматься к своему дому, мне и в голову не приходило, что пройдет много и много дней, прежде чем я снова увижу родные места. По правде сказать, я думал только о завтраке.
Глава вторая
Бегство
Занятия в школе начинались в шесть часов утра. А зимой – в семь, если только удавалось пробраться сквозь снежные заносы. Школа находилась внизу, в Кростуэйте, под сенью церковной башни. Вокруг расстилалась широкая, плоская равнина. Во время паводка озеро Дервентуотер сливалось с озером Бассентуэйт, и тогда церковь и школа, стоявшие на узкой возвышенности, оказывались как бы на острове, окруженном белой молчаливой водой. От дома до школы было ровно пять миль ходу, и дорога почти все время шла под гору.
У меня был косматый старый пони Натаниэль, и я очень любил ездить верхом. Дорога проходила по главной улице Кесуика, поэтому я ежедневно оказывался в самой гуще жизни, чему немало завидовали многие из взрослых, которым приходилось сидеть в безлюдных долинах, по целым неделям не видя ни одного нового лица.
Вот было бы здорово, если бы я мог рассказать друзьям о треволнениях прошедшей ночи! Но я не забывал нашей клятвы молчать. Это, однако, не помешало мне мысленно сочинить целую историю о том, как я с презрением глядел на сэра Филиппа с вершины неприступной скалы, а затем метнул в него стофунтовый валун и сбросил в реку и коня и всадника. Конечно, ребята бы мне не поверили, но дружно аплодировали бы, если бы я разыграл перед ними всю сцену, изобразив надменного сэра Филиппа и свое собственное геройство.
Во всяком случае, я твердо решил вернуться на то место вечером, когда на дороге никого не будет, и разыскать свою шапку. Простреленная шапка! Тут есть чем похвастать в школе, это убедит даже самых недоверчивых. Они хорошо знают эту зеленую шапку; кроме того, на ней вышито мое имя, и им не удастся притвориться, будто они считают, что я где-то стащил ее. А я уж сумею выдумать правдоподобную историю об этой шапке, – думал я с ликованием.
Увы, я не успел выполнить задуманное. А это было бы так кстати!
Это утро ничем не отличалось от предыдущих. Все классы сидели вместе в одной большой комнате, но на разных скамьях. Писали, зубрили грамматику, латинскую и греческую литературу, древнееврейский язык – каждый учил то, что соответствовало его возрасту. Старше меня было всего несколько мальчиков. Им уже исполнилось лет по пятнадцать-шестнадцать, и они собирались вскоре ехать учиться в королевский колледж в Оксфорд. Учитель считал, что я тоже должен ехать с ними, но я никак не мог решиться. Меня тянуло посмотреть на белый свет, да не хотелось уезжать из дому.
В этот день решение пришло само собой.
В одиннадцать часов занятия окончились, и наступил двухчасовой перерыв, во время которого школьники обычно завтракали тем, что прихватили из дому, и играли в различные игры.
Помню, мы с Тимом Муром побежали на озеро купаться, так как стоял один из тех томительных знойных дней, когда горы теряют реальные очертания, а воздух в огромной чаше долины неподвижен, как стоячая вода. Мы взяли с собой Натаниэля и ехали верхом по очереди – Тим живет в городе, и у него нет собственного пони.
Мы искупались, обсохли на солнце, и только я начал натягивать через голову рубашку, как вдруг на берегу озера появился Джордж Белл, который бежал по направлению к нам, что-то крича и размахивая руками.
– Питер Браунриг!
– Привет! – отозвался я.
– Тебя зовет учитель, – сказал он, еле переводя дыхание.
Я взглянул на солнце и сообразил, что сейчас немногим больше двенадцати, значит, до начала уроков остается почти час.
– Подождет! – ответил я.
– Конечно, – подтвердил с усмешкой Тим. – Скажи ему, что ты обегал все кругом и не смог нас найти.
– Нет, уж лучше пойдем. Там тебя спрашивают какие-то люди.
– Люди? – повторил я.
– Двое мужчин, – ответил он. – Один из них наш констебль, а другого я не знаю. У них твоя зеленая шапка…
Как только он сказал о зеленой шапке, я понял, что дело плохо. Должно быть, я здорово побледнел, потому что Тим пристально взглянул на меня.
– Что ты натворил, Питер, дружище?
– Ничего, – сказал я.
Это была ложь, но я ответил машинально, так как старался собраться с мыслями. Мне стало страшно – не стыжусь в этом признаться. Вы бы тоже испугались на моем месте. Они нашли шапку и знали, кому она принадлежит. Я не ведал, какое наказание полагается за то, что я кинул камнем в человека, но так как этим человеком был один из самых важных джентльменов в округе, то легко было догадаться, что меня ждет тяжкое наказание. Если меня и не повесят, то уж тюрьмы не миновать, а в придачу могут отрезать уши или нос или выпороть плетьми. Ведь все главные свидетели – люди сэра Филиппа, а они клятвенно подтвердят все, что скажет их господин.