Ключ к волшебной горе
Шрифт:
Через час Полина собрала у себя в кабинете Славко, Патрика и Ксению. Молодые люди выглядели взволнованными и встревоженными, но в глазах каждого из них она прочитала разочарование – старуха жива!
– Я приняла решение, – сказала Полина. – Я составила новое завещание – моей единственной наследницей станет Алекса!
– Бабушка! – взвился Славко. – Как ты можешь...
Патрик побледнел, Ксения криво улыбнулась.
– Я все могу, – ответила Полина. – Каждый из вас получит по миллиону долларов, все остальное – Алекса. Я знаю, что кто-то из вас пытался убить меня. Я не знаю, кто именно. Поэтому под подозрением вы все!
Она покинула кабинет, оставив внуков
– Старуха спятила, – сказал Патрик. Утром ему позвонил шантажист и потребовал новые сто тысяч.
– Она не посмеет! – крикнул Славко. Ревизия должна начаться через десять дней.
– Ее надо остановить, – промурлыкала Ксения. Она заплатила долг Альфонсо, однако ее пуэрториканец ввязался в новую аферу: если он не отдаст двести тысяч к концу недели, то его убьют.
Троица обменялась многозначительными взглядами. Алексе, которая наблюдала за ними из потайной ниши, стало страшно. Они готовы убить бабушку!
CLVI
Полина замерла и медленно развернулась к экрану телевизора, услышав знакомое имя. Ларри Кинг беседовал с...
– Джоанной Спенсер, милой дамой-библиотекарем из Висконсина, – представил свою гостю знаменитый ведущий. – Джоанна, скажите, какие чувства вы испытали, когда узнали, что вашими настоящими родителями являются Манфред и Герда фон Кизов. Группенфюрер фон Кизов был ближайшим соратником Гиммлера, его подпись стоит под приказами о транспортировке в концентрационные лагеря десятков тысяч евреев, коммунистов, военнопленных.
Полина смотрела на женщину лет шестидесяти – хрупкую, с короткими седыми волосами, голубыми глазами и очаровательной улыбкой.
– Это произошло после смерти моих приемных родителей, людей, которые воспитали меня и которых я считала долгие годы отцом и матерью. В их бумагах я нашла неопровержимые доказательства того, что моими настоящими родителями является чета фон Кизов. Мой приемный отец был в числе американских солдат, которые оказались в Баварии. Барон и баронесса фон Кизов, как мне удалось узнать, весной 1945 года отправили меня, свою единственную дочь Иоганну, вместе с гувернанткой из Берлина в провинцию. Мне было тогда полтора года. Где мой приемный отец нашел меня и почему решил взять с собой в Америку, я не знаю.
– Каково для вас было узнать, что вашим отцом является один из нацистских преступников, напрямую ответственных за холокост?
– Мой привычный мир разрушился. Я не знала, что мне делать. Признаюсь, я даже думала о самоубийстве. И все время задавала один вопрос – почему?
– И почему же?
Дочь Герды улыбнулась (Полина узнала в ней свою подругу) и ответила:
– Этого я не знаю. Но я поняла – не стоит обвинять во всем, что с вами происходит, судьбу, бога, карму, высшие силы. Теряя, мы обретаем.
– Что вы сказали? – переспросил Ларри Кинг.
Джоанна ответила:
– Теряя, мы обретаем. Именно на этом зиждется наша жизнь. Мой настоящий отец несет ответственность за гибель сотен тысяч человек, моя мать при Гитлере была идеалом немецкой женщины и матери. Я попала к замечательным людям, которые воспитали меня. Вышла замуж по большой любви, но мой муж умер от инсульта в возрасте сорока трех лет. Однако я всегда буду хранить память о тех полных счастья пятнадцати годах, которые мы были вместе. Я пыталась искать смысл жизни – и нашла его в детях. Однако моему сыну Бобби, талантливому молодому веб-дизайнеру, врачи вынесли страшный приговор – лейкемия. Я боролась за его жизнь, но Бобби умер в возрасте двадцати двух лет. Он был моим единственным ребенком. Я начала пить, долго от этого лечилась... Затем в автокатастрофе погибли мои родители, и я узнала, что являюсь дочерью нацистского палача. Я провела много бессонных ночей, стараясь понять, за что прогневала судьбу.
– И к какому же выводу вы пришли?
– Только потеряв, мы сможем узнать истинную жизнь, – просто ответила Джоанна. – Таков непреложный закон. Жизнь завершается смертью, которая дает начало новой жизни. Жизнь – это как игра в паззл: перед вами несметное количество крошечных фигурных пластинок, и ваша задача – сложить их в единое целое. Времени у вас, как вы думаете, целая вечность. Вы не знаете, что за узор должен быть, задача кажется вам невыполнимой. И все же вы кладете первую замысловатую пластинку на стол. А перед вами – тысячи подобных!
Полина вцепилась в подлокотник кресла. Почему то, о чем говорит дочь Герды, так созвучно ее собственным мыслям?
– Это занятие захватывает и затягивает вас, вы думаете, что знаете, какова будет цельная картинка. Вот уже собрана и половина, а потом – осталось еще несколько частей, и... И вы понимаете, что картинка вышла совсем другой, чем вы ее представляли. И внезапно прошла ваша вечность, и не вечность была у вас вовсе. Но часы отмеряют последние минуты вашей жизни, песчинки неумолимо скатываются вниз, и остановить их нельзя. Вы, к ужасу своему, понимаете, что изменить ничего не в силах. Будь ваша воля, вы бы начали кропотливую работу заново, и узор у вас вышел бы совсем иным. Но время, вездесущее жестокое время равнодушно к вашим терзаниям. Вы точно знаете, что времени у вас впереди еще много, но внезапно понимаете, что на самом деле лимит почти исчерпан. Время перехитрило вас! И некто стучит в дверь, и вы понимаете, что пришла за вами она... Смерть... Я не знаю, кто или что управляет нашей жизнью. В первую очередь – мы сами. От нас зависит, каким получится узор. Судьба, бог, космический разум, называйте это как хотите, предоставляет нам тысячи, сотни тысяч, миллионы узорных кусочков, а вот сложить из них свою жизнь – эта наша задача. Жизнь – это в первую очередь боль, страх и страдание. Но без этого нет и другого – счастья, любви и спокойствия. Одно определяет другое. Возможно, одно и есть другое... Я не знаю... Нужно верить и идти вперед, пытаться заново и стискивать зубы, надеяться и ждать... Не надо бояться смерти, не надо бояться терять. Теряя, мы обретаем. Только отдав, мы сможем получить взамен...
Полина смотрела на мерцающий экран телевизора, и слезы медленно струились по ее морщинистым щекам.
CLVII
Старый дом скрипел и стонал, как будто его населяли мятежные привидения. Полина поежилась. За окном бушевал ливень, призрачное небо освещали зарницы.
Трое ее внуков затеяли процесс, пытаясь доказать, что Полина в свои девяносто шесть лет стала невменяемой и не может распоряжаться своим имуществом. Конечно же, Славко, Патрик и Ксения никак не могут успокоиться: им хочется получить не по миллиону долларов, а гораздо больше.
Алексы тоже не было в особнячке, девушка училась в Нью-Йоркском университете и обитала в общежитии.
Полина была одна. Совершенно одна.
И в то же время ее не покидало ощущение, что в доме кто-то есть. Полина сидела в глубоком кресле. Полыхал камин, комната была освещена рваными языками пламени и свечой, одиноко мерцавшей на столе. На коленях у Полины лежала папка с документами. Видимо, из-за грозы в особняке выбило пробки, и ни одна лампа не работала. Полина нашла в ящике стола карманный фонарик и положила его рядом с собой.