Ключ Лжеца
Шрифт:
За три дня плавания под парусом из Берентоппена "Эрренса" увезла нас так далеко на юг, что вдалеке уже было видно, как изгибается к востоку побережье Норсхейма. Впереди нас ждало Всепожирающее море, последний барьер перед континентом, простирающийся до берегов Маладона. Кара молилась, ундорет взывали к Одину и Эгиру, я заключал со Всемогущим односторонние сделки, и мы, к добру ли, к худу ли, разлучились с севером.
Всепожирающее море, или Карловы воды, как их называют на южных берегах, имеет плохую репутацию у моряков. Шторма из великого океана часто обрушиваются
Я сидел на корме "Эрренсы", глядя, как позади нас исчезает Норсхейм, сжатый между морем и небом в тёмную зазубренную линию. А потом просто в линию. Потом он остался только в воображении. И, наконец, лишь в памяти.
– Только доберусь до Маладона, так сразу попрошу цирюльника сбрить эту бороду. – Я провёл пальцами по просоленным и засаленным завиткам, отбелённым вышедшим солнцем до белого цвета. Мои старые друзья и так-то не узнают меня – со всеми шрамами, стройными мышцами и растрёпанными волосами. Впрочем, портной, брадобрей и месяц комфортной жизни могут всё исправить.
– Она тебе идёт. – Кара исподлобья посмотрела на меня, по её голубым глазам нельзя было ничего понять. Она сидела, занимаясь починкой крышки рундука. За время путешествия она стала лучше ко мне относиться, и даже проверяла рану на моей руке – без извинений, но прикасалась нежно. Дважды в день она втирала сладкопахнущую мазь во входное и выходное отверстия. Её внимание мне очень нравилось, и я почему-то даже забыл упомянуть, что рана уже не болела.
В обмен на медицинскую помощь, я развлекал Кару байками о дворе Красной Марки. Никогда не помешает напомнить, что ты принц. Особенно, если ты принц. Похоже, мои истории её забавляли, хотя смеялась она не всегда над теми вещами, которые я считал смешными…
– Рыба! – Снорри вскочил, раскачивая лодку. – Зубы Тора! Я поймал рыбу!
И действительно, в его руках дёргалась скользкая рыбина в полтора фута длиной. Леска всё ещё торчала у неё изо рта.
– А прошло-то всего двенадцать дней в море! – Я уже давным-давно говорил ему бросить это дело.
– Поймал! – Мои насмешки ничуть не уменьшили радость Снорри.
Подошёл Туттугу и похлопал его по спине.
– Отлично! Мы ещё сделаем из тебя рыбака.
Туттугу-то стоило только забросить крючок за борт, и, казалось, рыбы начинали биться за привилегию его заглотить. С тех пор, как мы подняли парус, он вытащил их десятка два. Он взялся учить Снорри, а мне сообщил, что и фермер из воина тоже не очень. Туттугу волновался, что у Снорри не осталось, к чему возвращаться – у него был талант к войне, но мирная жизнь могла оказаться для него нелёгкой.
– Отличная. – Кара присоединилась к ним, встав близко к Снорри. – Угольную рыбу хорошо варить и есть с зимней зеленью. – Похоже, эти двое непринуждённо чувствовали себя в компании друг друга. Я наблюдал за ними со странной смесью ревности и удовлетворения. Какая-то часть меня хотела, чтобы Снорри и вёльва сблизились. Его единственной надеждой была хорошая женщина. Ему нужно было что-то, кроме скорби.
Меня тревожило, что я вообще рассматриваю возможность принести в жертву те удовольствия, которые рассчитывал получить от Кары. Это было совершенно на меня не похоже. Особенно после всех часов, которые я провёл, представляя способы, которыми заставлю стучать друг о дружку её рунные амулеты… Но всё же… если Снорри найдёт себе женщину, он, может, забудет овладевшее им безумие и не станет искать дверь в смерть, чтобы вернуть утраченную семью. Ведь какими бы ни были мои планы, всегда есть шанс, что и меня втянут в это безрассудство. Так что, в конечном счете, я отказывался от Кары в своих собственных интересах. Подумав так, я расслабился, и вот это уже было намного больше на меня похоже.
Посреди Всепожирающего моря, дальше от земли, чем я когда-либо бывал, я сидел, качаясь на маленькой деревянной лодке Кары. Разум занять было особенно нечем, так что я сосредоточился на Снорри. Я наблюдал за ним, сидя на носу лодки – его тёмные волосы развевались на ветру, глаза вглядывались в южный горизонт. Самый яростный воин из всех, кого я знал, бескомпромиссный, не боявшийся ни меча, ни топора. Я знал, почему сам стремлюсь на юг – чтобы потребовать удобства и привилегии, дарованные мне по праву рождения, и дожить до безобразно преклонных лет. Я знал, что влекло Снорри, и, несмотря на все его слова, сказанные несколько дней назад, я не мог найти в них хоть какой-нибудь смысл. Я повидал немало всякого, явившегося из мёртвых земель, и ничто из этого не было красивым.
А ещё я заметил, что после моего затяжного сна он начал носить ключ на ржавой цепочке – словно прочёл мои мысли о том, чтобы сорвать шнурок и выбросить ключ за борт. От такого недоверия, насколько бы заслуженным оно ни было, я чувствовал себя немного обиженным. Я подумывал заговорить об этом, но глядя на викинга, согнувшегося от боли в отравленной ране и застарелой боли утраты… не стал. Вместо этого я проследил за его взглядом до тёмного пятна на горизонте, которое привлекло его внимание.
– С виду дело плохо. – С виду дело было хуже некуда.
– Да. – Кивнул он. – Возможно, придётся несладко.
Шторм настиг нас за полдня пути от берегов Маладона. Катастрофическая война стихий, которую даже викинги называли штормом. Всё, что я вынес на море до того, на его фоне выглядело мелкими неудобствами. Ветер стал кулаком, а дождь – копьями, которые яростно впивались в плоть. А волны… эти волны будут преследовать меня в кошмарах до того дня, когда их сменит что-нибудь похуже. Море вздымалось вокруг нас. Человек в океане всегда чувствует себя маленьким, но среди огромных волн, способных смести замки, понимаешь, что значит быть жучком среди топающих слонов.
Ветер гнал нас, и мы без парусов скользили среди пенных громадин. Только повернись взглянуть на них, и дождь ослепит тебя, и ветер переполнит, если пытаешься закричать. Только отвернись, и придётся сражаться, чтобы сделать вдох – настолько сильно воздух не желал остановиться хоть на миг.
Наверное, Снорри и остальные были заняты. Они явно что-то кричали друг другу и бросались туда-сюда. Не знаю, чем они там занимались. Что бы они не сделали, против такой атаки им нечего было противопоставить. Я же обеими руками цеплялся в мачту, а порой и обеими ногами. Ни одна пара возлюбленных никогда не обнималась так крепко, как я с этим деревянным шестом. И несмотря на волны, которые окатывали меня, пока мои лёгкие бились за каждый вдох, я не разжимал хватку.
Оказалось, что маленькие лодки не так-то просто потопить. Они снова и снова поднимаются, вопреки здравому смыслу и ожиданиям. Мой старший брат, Мартус, лет в десять-одиннадцать часто ходил с друзьями к Моранскому мосту, и мы с Дарином иногда увязывались за ними, чтобы посмотреть. Старшие мальчики плавали на отмелях, или отправлялись на мост и закидывали удочки в Селин. Когда, не поймав рыбы, они начинали скучать, то придумывали всякие проказы. Мартус первым бежал вдоль стены моста со множеством колонн и писал на проходящие лодки, или насмехался над местными, зная, что отцовские стражники его защитят. Отец всегда посылал с Мартусом четверых охранников, поскольку тот был наследником.