Ключ Лжеца
Шрифт:
– Я никуда не собираюсь. Никогда. Я больше из Красной Марки не уеду. Даже если до сотни лет проживу. Чёрт, стоит мне проехать за ворота, и больше ноги моей не будет за стенами Вермильона. – Праведное негодование нарастало, выйдя далеко за границы моего обычного стоического хорошего настроения. Я винил в этом лихорадку и тот факт, что сидел в травянистой лощине, промокший, замёрзший, уставший, и в нескольких днях пути от тёплой постели, кувшина с элем и горячей пищи. Я пнул дёрн. – Ёбаная Империя. Ёбаные океаны. Кому они нужны? А теперь
– Зодчие наблюдали за погодой свысока. – Кара ткнула пальцем в небеса. – Они могли предсказать приближение шторма, но всё равно не смогли остановить тот шторм, который смёл их всех с лица земли.
– Все гадалки, которых я встречал, были мошенницами. Всем прорицателям надо первым делом давать в глаз и говорить: "Ну что, не ждал такого?". – Моё настроение никак не желало улучшаться. Я поверить не мог, что мы оказались на берегах места, где буйствовали все кошмары моего детства.
Кара протянула руку, зажав большим и указательным пальцами крошечное яйцо над камнем и спросила:
– Что случится, если я его отпущу?
– Испачкаешь отличный камень, – сказал я.
– Вот, ты уже видишь будущее. – Ухмылка. Улыбаясь, Кара выглядела моложе. – А если ты бросишься вперёд и попытаешься меня остановить?
На моих губах появилась такая же улыбка. Мне эта идея понравилась.
– Не знаю. Попробуем?
– И это проклятие всех, присягнувших будущему. Никто из нас не может видеть последствия наших действий – ни мы, вёльвы, ни маги, присягнувшие будущему, ни Молчаливая Сестра, ни Лунтар, ни Часовой Парна, никто. – Кара протянула мне яйцо.
– Сырое? – Вышло солнце, и я начал чувствовать себя человеком настолько, что захотел поесть. Я не мог вспомнить, когда в прошлый раз ел нормальную еду. Но всё равно, мой аппетит ещё не дошёл до точки, в которой захотелось бы выдавить на язык сырое чаячье яйцо.
– Не будешь? – Кара пожала плечами и, закинув голову, разбила яйцо себе в рот.
Глядя на неё, сложно было представить, что Скилфа или Молчаливая Сестра были когда-то такими же девушками, перегруженными умом и амбициями, и впервые ступали на дорогу могущества.
– Интересно, что Молчаливая Сестра видит своим слепым глазом. То, о чём она не может говорить.
Кара вытерла рот тыльной стороной ладони.
– А если она шевельнётся, чтобы изменить это… то уже не сможет увидеть, чем всё закончится. Так насколько ужасно должно выглядеть будущее, чтобы ты сунул руку в этот чистый пруд, постаравшись изменить его, и взмутил ил вокруг своей руки, став таким же слепым, как и все остальные – зная, что муть не осядет до того дня, часа, мгновения, которого ты больше всего боишься?
– Я бы изменил всё, что могло бы плохо сказаться на мне. – Мне на ум приходил длинный список того, что я мог бы избежать, и в первой его строке было "уехать из Красной Марки". Или, может, на первом месте было "влезать в долги к Мэресу Аллусу", поскольку отъезд из Красной Марки на самом деле спас меня от ужасной смерти в руках палача. Но влезать в долги было так весело… и сложно было бы представить себе все те годы, проведённые в бедности… Пожалуй, я мог бы заложить медальон матери… У меня закружилась голова. – Ну… наверное… непростое это дело.
– А если ты изменишь плохое, то как узнать, что изменение не приведёт к чему-то худшему, и оно не будет незримо поджидать тебя в грядущем? – Кара съела ещё одно яйцо, и передала остальные Снорри. Казалось, они затерялись в его широченной ладони.
– Хмм. Возможно, старая ведьма получила, что заслужила. – Похоже, смотреть в будущее не менее мучительно, чем смотреть в прошлое. Ясное дело, что лучше всего находиться в настоящем. Вот только в моём настоящем было холодно и мокро.
Спустя час вернулся Туттугу с самодельным мешком из паруса, в который он сложил спасённое имущество. Его осталось немного, и ничего съестного, кроме бочонка с маслом, которое было прогорклым, ещё когда его купили неделю назад в Хааргфьорде.
– Пора идти! – Снорри хлопнул себя по бедру и встал.
– Наверное, это лучше, чем голодать здесь. – И я пошёл, не отягощённый мечом, котомками, едой или любой другой защитой от опасности и лишений, за исключением ножа на бедре. Стоит отметить, нож был отличный – его я тоже купил в Хааргфьорде. Брутальная полоса острого железа, предназначенный для запугивания, хотя до сих пор я его не использовал в мероприятиях более опасных, чем чистка фруктов.
Снорри и Туттугу пошли за мной.
– Куда вы собрались? – Кара стояла на месте.
– Хм. – Я покосился на солнце. – Юго… восток?
– Зачем?
– Я… – Это казалось правильным. Пока я думал над ответом на вопрос, мне пришло в голову, что в том направлении, куда я шёл, нас ждёт что-то хорошее. Что-то очень хорошее. И возможно нам стоит поспешить.
– Это зов Колеса, – сказала она.
Снорри нахмурился. Туттугу почесал бороду в поисках вдохновения.
– Чёрт. – Нанна Уиллоу рассказывала нам об этом дюжину раз. Нанна Уиллоу перешла к нам из личных слуг моей бабушки – тощая как палка, сухая, как кости, и не давала спуску непослушным принцам. В хорошем настроении она рассказывала нам сказки – и некоторые были настолько мрачными, что даже Мартус требовал ночник и поцелуй, чтобы отвадить духов. И практически каждую жертву бойни в сказках Нанны Уиллоу в Ошим заводил зов Колеса.
– Это правильный путь. – Туттугу кивнул, словно убеждая сам себя, и указал вперёд.