Ключ Лжеца
Шрифт:
Небо полно дымом, огнём и падающими камнями. Кусок каменной кладки размером с лошадь опускается по дуге, которая заканчивается там, где стою я. Он падает и переворачивается медленнее, чем осенний лист. Я отхожу в сторону и следую за Алисой. За моей спиной снаряд попадает в стену цитадели и разрывается с неописуемо низким звуком, который перекрывает пронзительный визг разрушающегося камня.
В бреши стены я вижу только жаркое пламя. Города не видно, как не видно и огромных внешних стен и семи громадных башен. В воздухе полно обломков. Камни, черепица, кирпичи… и тела тоже – я вижу, как
Алиса пробегает под надвратной башней, под четырьмя решётками, по-прежнему поднятыми. Мы с Контафом не можем за ней угнаться, и она отрывается далеко вперёд. Мы вылезаем из-под четвёртых ворот и попадаем в ад. Пламя ревёт и здесь. Не как языки огня над дровами в камине или пламя горящего дома, а облака инферно – будто бы какая-то живая, текучая тварь. По мере того, как мы смотрим, оно, кажется, стихает, поднимаясь спиралью к небу и открывая выжженную пустошь, на которой не выжило ни одно здание. Мы мчимся дальше, надеясь, что нас сохранит наша скорость.
Алиса несётся извилистым путём мимо кратеров, огненных ям, траншей, прокопанных невообразимой силой. Огибает упрямые фундаменты, торчащие на нашем пути. Оббегает самые сильные языки пламени, отходит от падающих обломков и тремя огромными прыжками перескакивает полыхающий кусок внешней стены. Я бегу за ней, обнаружив, что, как и Контаф в его броне, могу прыгать на расстояния, которые посрамили бы древнегреческих атлетов. Я вижу, что теперь мы рядом с тем местом, где стояла одна из семи башен – теперь же там над громадным кратером спиралью поднимается колонна раскалённого добела пламени. Вокруг нас в воздухе всё ещё висят булыжники, разлетевшиеся из этой точки и тянущиеся к земле по радуге тяготения.
За стеной, на расстоянии дальше полёта стрелы, перед горящим замком Амерот выстроились многие тысячи. Мы мчимся за моей бабушкой по пустой земле между осаждёнными и осаждающими. Повсюду пылают части военных машин. Куски каменной кладки, летящие от огромных стен, пробили широкие улицы в шеренгах врагов, прорвали кровавые проспекты в их лагерях. Ближайшие к стенам люди полыхают, обращённые огнём в пылающий жир посреди обугленных костей. Ещё дальше – солдаты застигнутые в миг агонии. Их крики нам кажутся низкими и гортанными. А дальше солдаты всё ещё стоят, подняв тлеющие щиты, и их палатки охвачены огнём. Похоже, повсюду вокруг семи башен умерли тысячи и тысячи людей – во много раз больше, чем за стенами.
Видимо, Алиса точно знает, куда направляется. Мы бежим за ней, и остальные из комнаты под Цитаделью Амерот тянутся за нами – они медленнее нас, но всё равно намного быстрее любого обычного человека.
Мы проникаем глубоко в армию военачальника, мимо основного ущерба, нанесённого взорвавшимися башнями, в самое сердце его войска, где над шатрами реют штандарты благородных домов. Даже здесь упали огромные камни, раздавившие людей, лошадей, палатки – но девять из каждого десятка выжили. Мы оббегаем солдат, которые почти застыли. Их глаза слишком медленные, чтобы заметить нас, их руки медленно тянутся к рукоятям мечей.
Наконец мы замечаем плотно сгруппированные штандарты Словена, шатры становятся всё больше и великолепнее. Анар Кёрвиц, западный кулак царя, как раз появляется из огромного шатра с внушительным копьём в руке. Вход украшает золотая ткань, а перед ним на шестах висят знамёна его вассалов, образуя аллею для его прохода. Вокруг его резиденции плотно стоят великолепные Последние Клинки в чёрных кольчугах. Их лица закрыты масками чёрного цвета и цвета слоновой кости – внушающая ужас элита, эхо репутации которых так громко разносилось долгие годы, что даже я о них слышал.
Мы уже замедлились, словно наша скорость – как нечто, сделанное из мака Мэреса Аллуса, и, когда наркотик в наших венах заканчивается, мы возвращаемся во время реального мира. Но всё равно, Последние Клинки едва вздрагивают, когда Алиса проводит своим клинком по горлу Кёрвица. Она не тратит времени на отсечение головы – возможно, её клинок сломался бы, врезавшись в хребет человека на такой скорости. Прославленного полководца она больше не удостаивает и взглядом, а просто подходит к ближайшему солдату и повторяет своё действие, прежде чем фонтан крови из раны Кёрвица пролетает четверть расстояния до земли.
Его копьё висит в воздухе, и почему-то оно более реально, чем всё вокруг него, живее всех стражников по обе стороны. Это тёмное дерево, покрытое узором из серебристой стали, лезвие которого блестит на шесть дюймов за наконечником. Оно взывает ко мне, и я, не задумываясь, протягиваю к нему руку. Моя ладонь смыкается на древке, и я чувствую его твёрдость под своими пальцами.
– Убить всех! – кричит Алиса.
И Улламер Контаф подчиняется. Другие избранные прибывают, когда резня уже началась, и тоже принимаются за свою кровавую работу. Я вырываю копьё военачальника и следую за Алисой, морщась, когда алые фонтаны брызжут надо мной и сквозь меня.
Прежде, чем военачальник падает, она перерезает двадцать глоток. Перерезает ещё сотню, прежде чем ей приходится уклониться от меча. Местами она двигается через отряды в десять-двадцать словенских пехотинцев, и, прежде чем люди начинают падать, она уже у следующей группы.
Кажется, это длится вечность, но для армии вокруг нас, наверное, проходит лишь несколько минут. Алиса убила уже несколько сотен человек, прежде чем ей приходится отразить удар. Она с головы до ног ярко-красная, кровь капает с её клинка и брызжет с волос, когда она поворачивается. Кровь окрашивает её путь через лагерь. Даже сейчас она, должно быть, кажется размытым пятном, движущимся с нечеловеческой скоростью, и оставляет за собой падающих мертвецов.
Армия Красной Марки, те несколько сотен выживших из Цитадели Амерота, начинают перегруппировываться, как только угасает магия Зодчих. Их ведут Алиса и Улламер, направляя на все сильные подразделения, которые ещё держатся вокруг разрушенного замка. Воины Марки рубят их на куски, и замыкают круг.
В последнем сражении моя бабушка ведёт свои четыре сотни выживших против армии в две тысячи солдат Загра с топорами, которых держали в резерве. Люди Красной Марки всё ещё немного быстрее обычного человека, а некоторые – вдвое, а то и втрое быстрее. И все они с ног до головы покрыты кровью. Загранцы быстро ломают строй и разбегаются. Это последний очаг сопротивления. Осада пробита.