Ключ от магии, или Нимфа по вызову
Шрифт:
Вот дура… размечталась. Он ведь, по сути, мне в любви и не признавался… и…
Так. Нет, сначала я должна убедиться. Не смотря на подкашивающиеся коленки, горечь во рту, сбитое дыхание и дикое желание развернуться и исчезнуть отсюда раз и навсегда — я должна убедиться.
Пара шагов по галерее и вот они: в нише над садом, лунный свет с одной стороны, неяркий светильник на перилах — с другой. Шон сидит в кресле, Кароль, которого я не сразу опознала — на перилах… и они продолжают свой негромкий разговор.
— Дар прощения? Это что за зверь? У твоей невесты какие-то особые силы? Тогда, на площади, я так и не понял, что
— Там всё достаточно запутанно. Это не магия, а… впрочем, достаточно сказать, что этот дар спас наш род и что он нужен нам в будущем, — Шон… почему же так больно-то, господи, ведь он ничего нового не сказал? Ничего такого, о чем я сама не могла догадаться!
— И что ты? Всю жизнь теперь с навязанной женой проведёшь из за этого "дара"? — угу, ты ему еще посочувствуй, бедному!
— Ну она не совсем… — "жених, похоже, сам не верил в то, что говорил.
— Да не ври, я ж по глазам вижу, как тебе тяжело! Да и от счастья так вином не заливаются!
— Наверно. Хотя в дороге всё было прекрасно… возможно….
— Так одно дело напарница, попутчица, а другое жена!
— Верно говоришь…. Простую попутчицу не грех по буеракам таскать, да на сене валять. А жена должна в доме хозяйкой быть, детей растить. Быть леди….- закончил Шон совсем тихо. А мне захотелось выйти из-за декоративной колонны и… а току его бить? Он меня полюбит за это? Или перевоспитается и поймет, что я живая и у меня есть чувства? Два раза…
— Ну Поль наверно не захочет в доме-то. Она не похожа на леди и… — Кароль с сомнением почесал затылок.
— Да кто её теперь отпустит то теперь? — усмехнулся Шон и сделал еще один глоток вина. — Родители вон уже целый список составили, чему будут ее учить, во что одевать. Мать обещала так воспитать будущую невестку, что от настоящей графини и не отличить будет.
— А ты?
— А что я? Женюсь, а как повод появится — уеду… по своим делам на другой конец континента. Семью нашу новую обеспечивать, караваны водить. Теперь-то жене на булавки придётся нехилые суммы отправлять.
Вот спасибо тебе, щедрый человек. От всей души спасибо…
— В бурхашах? — немного насмешливо напомнил Кароль, явно намекая на временный обет верности, обеспеченный дурацкими бронетрусами.
— Да уж два года потерпеть смогу. Заезжать буду часто, пока не пройдет срок, а там… во время свадьбы родители проведут обряд плодородия, так что жене будет чем заняться, когда я уеду надолго. Ладно… пора спать, мне завтра еще изображать счастливого молодожена, — Шон, чуть покачнувшись, выбрался из кресла и прошел совсем рядом со мной, не заметив, как я отпрянула в тень колонны. Я даже знакомый запах уловила — такой родной еще полчаса назад.
Мужчины ушли, а я еще довольно долго сидела на каменном, следила за тем, как лунные тени скользят по древним плитам пола, и думала, думала…
Со дна души поднималась какая-то захлестывающая волна горечи и… злости. Незнакомой такой, словно не моей. Мне было больно — это было мое чувство, но злость? То есть, конечно, от Шона я такого не ожидала. Вот этого… потребительского отношения, этой расчетливой готовности использовать меня "во благо семьи" обманом.
Я сама не поняла, как оказалась в комнате, как собирала вещи, кое-как запихивая их комом в рюкзак. Опомнилась только на конюшне, рядом с сонно моргающей Зельмой, которая недоуменно косилась на уздечку в моих руках и всем своим видом словно говорила: "Хозяйка, ты головой ударилась? Куда тебе несет посреди ночи!?"
А действительно — куда? С какой стати я решила вот так вот удариться в бега — даже не попробовав поговорить, объясниться, не знаю… по морде дать? Да я в жизни от своих трудностей не бегала и еще там, на галерее, слушая этот проклятый разговор готова была устроить вдумчивые разборки на дипломатическом уровне, а не скакать в ночь, изображая деву с разбитым сердцем.
Оно, конечно, действительно почти разбилось. Но мозги с какой стати отказали? Так. Никуда я не поеду, пока еще раз не взгляну в эти глаза бесстыжие и… не скажу ему, что думаю по поводу воспитания из меня "леди" при вечно отсутствующем муже.
Я уже повесила уздечку обратно на гвоздик и развернулась к выходу, когда за спиной кто-то неожиданно и очень недовольно вздохнул:
— Значит, не подействовало зелье. Досадно… придется по-другому.
Резко обернувшись, я успела заметить только летящую в лицо тряпку, и потеряла сознание.
Глава 25(2)
Полина:
Голова раскалывалась так, словно в нее, как в большой японский барабан, со всей силы молотили сразу двумя колотушками. Во рту пересохло и, кроме того, никак не удавалось сглотнуть отвратительный горьковатый привкус. Глаза не открывались… это что вообще? То самое знаменитое похмелье, которым пугают каждого невоздержанного студента? У меня отродясь такого не бывало, даже если с вечера я позволяла себе пару лишних бокалов…
Черт, вообще непонятно, что случилось. Я же не дома, и… да, про другой мир я все очень хорошо помню, тем более, что чувствую, как давит на желудок жесткое седло, через которое меня перекинули. Лошадиный копыта цокают по каменистой тропе, какие-то ветки время от времени шоркают по ногам и спине… да что за?! Местная интерпретация "кавказской пленницы" в виде свадебной игры с похищением?!
Висеть невразумительным кулем мне очень быстро разонравилось, и я задергалась, пытаясь приподняться, сползти или как минимум освободить связанные руки. Связанные?! Нда… это внезапное приключение нравится мне все меньше и меньше.
— Очнулась, красотка? — знакомый голос над головой был полон незнакомого сарказма. — Ну ты и шустрая девка, пришлось побегать. Пару раз едва не пришиб вас, идиотов, за ваши выходки. Еле удержался.
Лошадь остановилась и Кароль снял меня с седла. Легко, как надувную куклу, отнес чуть в сторону от тропинки и усадил на траву, прислонив к прогретому солнцем мшистому валуну.
Я откинула голову, затылком нащупав почти незаметное углубление в каменной твердости, и, с трудом разлепив ресницы, стала наблюдать за своим похитителем. Да, то, что именно Кароль меня "украл" было очевидным, однако с какого перепугу ему это понадобилось? И вообще, это точно Кароль? Лицо, фигура, волосы, одежда — все осталось прежним, и в то же время это был совсем другой человек. Он двигался иначе, смотрел совсем по-другому, и даже знакомый голос не спасал от впечатления, что в уже привычную оболочку восторженного дурачка внезапно вселился кто-то чужой и страшный. Жесткий, насмешливый, расчетливый… опытный, безжалостный. Эпититы можно было подбирать бесконечно, и ни один из них мне не нравился и не внушал оптимизма.