Ключ
Шрифт:
— Значит, тебе придется убить дракона, — произнес он шепотом.
— Придется, — согласился Габриель. — Расскажи мне об этом драконе.
Азиз отшатнулся и опустился на пол, глядя перед собой незрячим глазом, будто снова видел то, что запечатлелось в его памяти раз и навсегда.
— Сначала мы его услышали, помнишь? Сначала по пустыне пронесся рев, потом захлопали крылья.
— А как он выглядел?
— Ты же ВИДЕЛ его! — воскликнул Азиз и зло топнул. Он смотрел на собеседника с яростью человека, который уже двенадцать лет рассказывает свою историю тем, кто в нее не верит. — Хотя бы ты не говори мне, что там ничего не было! Остальные — просто глупцы, но ты же был там! Ты сам все видел.
Его лицо горело от возмущения, потом немного расслабилось, на нем появилось смущенное выражение. Скрюченными пальцами правой руки Азиз потянулся к незрячему глазу, потер ими обожженное веко.
— Да нет же, — проговорил он, начиная припоминать. — Когда прилетел дракон, ты был в раскопе. Ты был тогда в пещере, где хранились книги.
— О библиотеке расскажи… Что мы там нашли?
— О, такие сокровища! Ты же должен помнить. — Азиз постучал себя пальцем по лбу. — Вот я помню, все помню. Здесь иной раз хотят украсть у меня память пинками и тумаками. Бывает, что они пытаются украсть ее ударами электричеством. А я все-таки помню. Я все помню.
— Вот и расскажи, что ты помнишь. Дракон всех убил?
— Не дракон принес смерть, — покачал головой Азиз. — Убивали белые дьяволы, которых он родил и выпустил из своего брюха. Это они принесли огонь и смерть. Они положили нас на землю и стали все жечь — палатки, машины, людей. Один из наших оказался предателем. Я спрятался от дракона и видел, как он показывал другим дьяволам, где нужно искать. Он и отвел их в ту пещеру, где был ты. И он убил тебя.
— А ты видел, кто это был?
— Это был белый дьявол, такой же, как они.
— Европеец?
— Призрак. — Азиз снова покачал головой. — Все они были призраками. Кто еще, кроме призраков, может летать на драконе? Этот призрак пошел в пещеру, вынес оттуда ящики и скормил их дракону. Так он украл сокровища, которые мы нашли. Потом дрогнула земля, и пещера исчезла. А ты так и не вышел оттуда. Меня же увидел один из белых дьяволов и ударил. Я упал. — Он снова поднес руку к голове. — Меня пробудил огонь, когда дракон уже улетел. Песком я затушил огонь. Пустыня меня спасла — видишь? — Он вытянул руку. Под кожу глубоко въелся песок. — Я стал теперь частью земли, а земля стала частью меня. Пепел к пеплу, прах к праху.
— Что же ты стал делать, когда загасил огонь?
Азиз печально покачал головой.
— Все погибли. Все вокруг еще горело. Я испугался, что огонь снова охватит меня. Боялся и того, что дракон может вернуться, и я бежал оттуда. Бежал в пустыню. Но дракон знает, что я жив до сих пор. Он хочет меня прикончить, я это чувствую. — Он шагнул вперед и вцепился в решетку. — Найди дракона, Джон Манн. Убей его ради меня, чтобы я мог освободиться и уйти отсюда. Только ты один можешь осилить этого дракона, потому что теперь ты и сам стал призраком.
96
Афанасиус сидел в личной туалетной комнате аббата, спиной к двери. Дисплей телефона освещал его лицо. Он слышал, как за стеной отец Томас громко беседует с Малахией — чтобы отвлечь того и дать возможность Афанасиусу уединиться.
Он открыл черновик своего сообщения и снова нажал клавишу «Отправить». На этот раз уведомления о невозможности отправки не появилось, но Афанасиус на всякий случай выждал, пока экран потемнеет, и повторил передачу. Потом снова на экране появилась заставка — фотография текста с Зеркальным пророчеством. С той самой минуты, когда Габриель впервые показал ему это фото в темноте склепа, Афанасиус не переставал думать о том, какой смысл таили в себе последние строки пророчества:
Ключ да последует за Картой звезд домой,
Дабы за одну луну погасить пламя, изрыгаемое драконом,
Не то погибнет Ключ, Земля разверзнется, и поразит растения свирепая болезнь, и дней конец наступит.
«…и поразит растения свирепая болезнь…»
Разве не с этого все началось — с болезни сада, а потом и брата Садовника? Теперь эта болезнь бродит по переходам обители и поражает людей одного за другим. А гора содрогнулась от землетрясения — не начинает ли раскалываться сама земля?
Все это свидетельствовало об истинности пророчества, а отсюда следовало, что лучший способ остановить распространение болезни — это помочь девушке добраться домой, в Эдем. Однако же брат Драган считает, что спасти обитель может только возвращение Таинства в часовню. Он уже пытался доставить девушку сюда. Быть может, он и есть тот самый дракон, о котором говорится в пророчестве, и загасить надо как раз пламя его неистовых заблуждений? Нужно поговорить с ним. Если показать ему Зеркальное пророчество, то, возможно, удастся убедить его в истинности предсказания.
Отец Томас все еще вел с Малахией богословский диспут, когда Афанасиус выскочил из туалетной комнаты и чуть ли не бегом кинулся через всю комнату к письменному столу аббата.
— Необходимо поговорить с Драганом, — произнес он, открывая верхний ящик, в котором аббат хранил ключ от запретной лестницы. — Кажется, я знаю, как нам избавиться от «плача Иеремии».
Аббат был одним из двух монахов Цитадели, которым разрешалось входить и на верхние, запретные, этажи, отведенные для Посвященных, и на нижние, где обитала рядовая братия. Кроме него, подобной привилегией пользовался только сам прелат обители. Драган проник в запретную часовню по лестнице из покоев прелата, и Афанасиус теперь хотел последовать за ним по лестнице, которая вела наверх из покоев аббата. Он схватил ключ и устремился в спальню.
Почти всю ее занимало просторное деревянное ложе, застеленное теплыми тканями, чтобы спящий не мерз. Больше в спальне не было ничего — только большой гобелен на стене, на котором зелеными нитями был вышит знак «тау». Афанасиус потянул гобелен в сторону, за ним обнаружилась потайная дверца.
— Что ты делаешь? — окликнул его Малахия. — Тебе не дозволено проходить через эту дверь.
Афанасиус дал ему гневную отповедь, в которую вложил все напряжение, всю горечь последних недель: