Ключ
Шрифт:
Арбалетный болт ушёл куда-то вертикально, в потолок, да так там и остался. Рол боролся с гномом, вырывая оружие у того из рук. Мне хватило времени и злости, чтобы помянуть худым словом Алана, отнявшего у Рола его меч. А потом я ринулся к камню, вспоминая на бегу всё, что успел узнать о нём, пытаясь решить, что же мне делать.
Когда Хранитель опрокинул охотницу в воду, Клемент пожалел, что отошёл на шаг назад. Ему надо было успеть к яйцу раньше Хранителя, но тот уже поднимался на мосту, делая первый шаг вперёд. Поэтому Клемент
Тяжёлая волчья туша прервала его прыжок, обрушив в озеро где-то посередине. Он камнем пошёл ко дну, чувствуя над собою мокрую шерсть, кожей ощущая клацание челюстей. Он в последний момент успел отдёрнуть руку, уходя от острых клыков волка, благодаря бога за то, что вода гасила движения, замедляя их скорость.
Что-то упало сзади, плеснув оглушительно, подняв фонтан брызг. Я невольно втянул голову в плечи, но не оглянулся. Рол всё ещё боролся с Калкулюсом, не в силах одолеть. Девочка стояла, не решаясь метать ножи в дерущихся, а Марк бежал по краю озера, спеша прийти на помощь Ролу.
Крысеныш сидел на мосту по правую руку, глядя на меня с любопытством. По левую — Вадимир смотрел на происходящее так, будто всё это его не касалось. А прямо передо мной в грубой каменной чаше лежало огромное хрустальное яйцо. От него, казалось, исходил жар. Забыв о раненом плече, я схватил чашу обеими руками и поднял.
— Всем стоять! Разобью к чёртовой матери! — заорал я, чувствуя, что действительно разобью его сейчас. Чаша была невероятно тяжела.
— Всем стоять! Разобью к чёртовой матери! — услышал Клемент, загребая в сторону от пытающегося зубами достать его волка, и действительно увидел, как Хранитель снял с треножника, поднял чашу, поворачиваясь к дерущимся.
Сердце пропустило такт. А потом забилось радостно. Глупец не знал, что делает. Камень Алатырь невозможно было удержать в руках.
Волчья лапа ударила по спине, а зубы щёлкнули у самого уха. Клемент набрал полную грудь воздуха и нырнул, устремившись туда, где, по его предположениям, Хранитель должен был бы упасть в воду.
Разбить замок… Чтобы всё кончилось.
Я падал вперёд, увлекаемый непомерным весом чаши. Она вылетала у меня из рук, и яйцо перекатывалось через её край. Я ничего не мог сделать, чтобы остановить это.
Чаша летела туда, где барахтался в озере, пытаясь уйти от волчьих зубов, прыгнувший за мной монах.
Гном замер. Ужас в его глазах испугал меня самого. Я понял, что не знаю, что случится, если разбить камень. Бросив попытки удержать чашу, я нырнул.
Она стояла, раскрыв веер метательных ножей, и не могла улучить подходящий момент. Домовой, вырывавший у гнома арбалет, закрывал того своим телом. Они были почти одинаковы. Практически одного роста. Только гном был чуть поплотней.
«Говорят, у троллей каменная шкура», — подумала она отстранённо, понимая, что у неё есть всего один шанс, чтобы выяснить, насколько толстокожими рождаются гномы.
Когда Никита поднял чашу, грозясь разбить яйцо, воин, бежавший к домовому на выручку, замер, закрыв глаза. Этого не должно было произойти, и, не в силах помешать, он упал на колени, моля Бога, чтобы этого не случилось.
Я нырнул вперёд и вбок, чтобы не получить по голове той самой чашей, которую держал только что. Сгруппировался, сжался пружиной, готовый устремиться туда, где покажется упавшее в воду яйцо.
Чаша ушла на дно камнем. А потом и без того светящуюся изнутри воду наполнил свет ещё более яркий. Яйцо опускалось плавно, как пёрышко. Я оттолкнулся ногами от воды, спеша коснуться его ладонями. В последнюю секунду, вспомнив картинки в лабиринте, я закрыл глаза.
Когда пальцы мои тронули его поверхность, я обжёгся. Вспыхнувший свет был так ярок, что и сквозь сомкнутые веки я увидел чётким негативом следы собственных ладоней на его округлых боках. Меня схватили за ногу и потащили прочь, на поверхность, а яйцо, словно огромная морская жемчужина, мягко опустилось на дно.
— Кончено, — сказала девочка, глядя на мёртвое тело у ног домового.
Тот стоял, держа арбалет, явно не зная, что делать с ним дальше. Из шеи гнома торчал метательный нож. Упавший на колени Марк медленно открывал глаза, а Крысеныш помогал Рокти выбраться из воды.
— Дурной помощник из тебя, Первый, — сказала Эдель устало и шагнула к озеру, чтобы помочь Сирроу.
Запирающий все двери замок лежал на дне подземного озера в центре построенного гномами лабиринта. Он был отперт, и не было больше в этом мире мастера, который смог бы изготовить другой ключ, чтобы снова запереть его.
Рато хохотал, скаля крупные белые зубы. Его переполняла радость. Он указывал на что-то за её спиной.
Когда Клемент вытянул меня на поверхность, я даже не оттолкнул его. Просто нырнул снова, огибая его, и поплыл к берегу. То, что я увидел, поразило меня до потери речи. Коснувшись ладонями стенки, я впился пальцами в край, вынырнул, подтягиваясь на руках, и опёрся коленом. Волк, стоявший уже рядом, встряхнулся, обдав меня каскадом брызг. Я зажмурился. А когда открыл глаза, они никуда не делись.
Единорог. Грифон. И Феникс.
Они шли ко мне.
И, поднявшись на ноги, я пошёл к ним навстречу.
«Всё закончилось так, как должно было быть, у сказок счастливый конец», — думал Рато подсмотренными у Никиты мыслями. Именно эта фраза крутилась и крутилась у Никиты в голове, пока он шёл к ним — к тем, кого вызвал, дотронувшись до краеугольного камня, прикоснувшись к грани у основания всех возможных миров.
Рато перевёл взгляд на Рокти. Та стояла рядом, глядя, как человек, ставший случайно её мужем, поднимает руку, запуская пальцы в гриву единорога, потом касается алых перьев, а огромная кошачья голова ласково трётся о его ноги и хлопают, разворачиваясь, чёрные кожистые крылья.