Ключи к полуночи

Кунц Дин Рей

Алекс удивленно прищурился, Джоанна скорчила гримаску, показав ему зубы, он улыбнулся, и они оба рассмеялись.

Они ели мицутаки — белое мясо цыпленка, тушенного в глиняном горшочке и приправленного ароматными травами. Когда с цыпленком было покончено, они выпили отличный бульон. Все это сопровождалось несколькими чашечками горячего сакэ, который восхитителен в горячем виде и невкусен в холодном.

В течение всего обеда они оживленно беседовали. Алекс находил разговор с Джоанной приятным и ненатянутым, и действительно, им было настолько легко общаться друг с другом, что со стороны это выглядело, как будто долгие годы они были лучшими друзьями. Они говорили о музыке, японских обычаях и искусстве, о фильмах и книгах,

рассказывали случаи из жизни. Алексу очень хотелось упомянуть имя Лизы Шелгрин. Как отреагирует Джоанна? Временами у него появлялась способность определять, виновен или нет подозреваемый по его реакции, по мимолетному выражению лица в момент, когда ему предъявляли обвинение, по оттенкам голоса и по еще более слабым изменениям, происходящим в глубине глаз. Однако, у Алекса не было желания затрагивать тему исчезновения этой Шелгрин, пока он не услышит собственную историю Джоанны: где она родилась и выросла, где она училась петь, почему она приехала в Японию и как она дошла до "Прогулки в лунном свете" в Киото. Биография Джоанны Ранд могла бы своим содержанием и правдоподобием убедить его, что она действительно была той, за кого себя выдавала, и что ее сходство с пропавшей женщиной по имени Лиза Шелгрин — только случайность. Тогда ему вообще не пришлось бы поднимать материалы этого дела. Таким образом, было важно, чтобы она большую часть обеда, ничего не подозревая, рассказывала о себе. Трудность была в том, что она не хотела это делать: не из зловредности, но из скромности. Обычно Алекс неохотно рассказывал о себе даже близким друзьям, но как ни странно, в ее компании эта сдержанность исчезла. В какой-то момент он почувствовал себя так, как будто разговаривал с собой. К концу обеда, пытаясь разговорить Джоанну о ее прошлом, он сам рассказал ей почти все о себе.

— А вы действительно частный детектив? — спросила она.

— Да.

— В это трудно поверить.

— Почему? А как я выгляжу — как хирург, делающий операции на мозге?

— Я хотела сказать, где ваше форменное пальто?

— В химчистке. Они пытаются вывести эти ужасные пятна крови.

— А вы носите оружейную перевязь?

— Она уже натерла мне плечо.

— А вы вообще-то носите оружие?

— В моей левой ноздре спрятан небольшой пистолет.

— Понятно. А если серьезно?

— Японское правительство проверяет американских туристов на предмет огнестрельного багажа. Как бы то ни было, пока я здесь, я не намерен участвовать в дуэлях.

Алексу нравилось даже то, как она смеялась: искренне и музыкально, без тени девчоночьего хихиканья. Джоанна сказала:

— Я ожидала, что частный детектив... ну, слегка потрепанный...

— Покорнейше благодарю.

— ... скрытный, всегда смотрящий через плечо сверлящим взглядом, вооруженный до зубов, чувствительный и в то же время хладнокровный, даже циничный, всех посылающий к черту.

— Сэм Спейд в исполнении Хэмфри Богарта.

— Точно.

— Моя работа во многом не соответствует этому представлению, — сказал Алекс. — Я сомневаюсь, что такое вообще может быть в жизни. Мы делаем в основном обычную работу, редко что-нибудь опасное. Расследовать убийства приходится гораздо реже, чем это внушают нам авторы детективов. По большей части мы занимаемся расследованиями, связанными с разводами, слежкой, собиранием материалов для адвокатов уголовных судов... Иногда мы занимаемся розыском пропавших лиц; часто работаем телохранителями у богатых и знаменитых или просто нервных людей. Большая доля работы компании приходится на установку и обслуживание систем сигнализации и снабжение магазинов и офисов, одетыми в форму агентами безопасности. Боюсь, что у нас даже вполовину нет той романтики, что у Богарта.

— Ну, ... может быть. и так, — сказала Джоанна. — И все-таки это гораздо романтичнее, чем быть бухгалтером. — Она замолчала, чтобы насладиться нежным кусочком цыпленка. Она ела так

изящно, как это делают японцы, но со здоровым, неотталкивающим и очень возбуждающим аппетитом. Алекс исподтишка наблюдал, как она расправляется с цыпленком и маленькими глоточками пьет свой сакэ. Перекатывание ее жевательных мышц, движение шейных мышц при проглатывании, утонченная линия ее губ, когда она потягивала горячий напиток, рождали в нем откровенное желание.

Джоанна поставила чашку с сакэ и спросила:

— А как вы пришли к столь необычной профессии?

— В детстве я решил, что, когда вырасту, то не буду жить на грани бедности, как мои родители. Я думал, что любой самый последний юрист на земле также богат, как индийский раджа. Так с помощью небольшой стипендии и упорной работы по ночам мне удалось окончить колледж и юридическую школу.

— Summa cum laude? — спросила она.

Вздрогнув, Алекс спросил:

— А вы откуда знаете?

Она улыбнулась.

— Догадалась.

— Вам надо быть частным детективом.

— Самантой Спейд. А что произошло после окончания учебы?

— Год я проработал в крупной чикагской фирме, специализировавшейся в корпоративном праве. Но, оказалось, такой образ жизни не очень-то мне подходит.

— Вы променяли перспективную карьеру адвоката на то, чтобы быть частным сыщиком? — спросила недоверчиво Джоанна.

— Она не была особо перспективной. Но одну вещь я выяснил точно: не все юристы богаты. Среднее жалованье фактически составляет двадцать пять тысяч долларов в год и еще меньше, особенно у начинающего. Когда я был молодым, для меня это были большие деньги, но я быстро понял, что правительство будет отхватывать большой кусок в виде налогов. То, что мне удалось скопить, не оставляло надежды и на колесо от "роллс-ройса".

— А вы хотели жить, как те, что ездят на "роллс-ройсах"?

— А почему бы и нет? Противоположное я испытал еще ребенком. Зная, что бедность не облагораживает, я хотел все, что мог заработать своими руками. Через пару месяцев составления деловых писем мне стало ясно, что действительно огромные деньги шли только боссам крупных фирм. К тому времени, когда я смог бы добраться, работая таким образом, до этой верхушки, я был бы слишком стар, чтобы полной грудью насладиться заслуженным вознаграждением.

В двадцать пять лет Алекс Хантер решил, что работа частного детектива будет перспективной в следующие несколько десятилетий. Он оставил адвокатскую контору и устроился работать одним из пятидесяти сотрудников в агентстве Боннера, где намеревался изучить этот бизнес изнутри. Его зарплата была даже меньше, чем когда он был начинающим адвокатом, но он также получал и относительно существенную премию за каждое удачно проведенное расследование. Будучи честолюбивым, интеллигентным и умным, он справлялся с работой лучше, чем любой из его коллег. Алекс по-умному помещал свои капиталы и к тридцати годам смог взять в банке кредит, чтобы купить у Мартина Боннера его агентство. Под руководством Хантера компания разрослась, укрепилась ее репутация и рентабельность. Ее экспансия распространялась на все сферы этого рода бизнеса, включая платежи, вклады и обслуживание систем сигнализации. В своей отрасли это была одна из крупнейших в мире корпораций, в которой работало более двух тысяч человек и которая имела отделения в восьми крупных городах.

— Вы действительно миллионер? — спросила Джоанна.

— По крайней мере на бумаге.

— Я думала, что миллионеры путешествуют в сопровождении свиты.

— Только опасающиеся путешествуют со свитой.

— Полагаю, у вас есть свой "роллс-ройс"?

— Даже два.

— Мне никогда не приходилось обедать с миллионером.

— А что, от этого у пищи вкус другой? — спросил Алекс, посмеиваясь.

— Мне неловко.

— Ради всего святого, почему?

— Все те деньги, — сказала она, — они... ну, я не знаю почему точно, но мне неловко.