Ключи от Волги
Шрифт:
«Зимой-то, — говорят, — едят камыши и осину, играют в снежки?» Веселая небылица. Быль, впрочем, тоже достаточно фантастична — обезьяны среди берез и осин! Но это быль.
… С доктором Фирсовым в высоких резиновых сапогах мы идем по отмели мимо озерного острова. Хорошо бы прямо на остров, ан нет, на остров нельзя. Будь Фирсов один, Тарас вел бы себя иначе. А сейчас большая африканская обезьяна-вожак возбуждена до крайности. На вожаке Тарасе лежит обязанность обратить вспять пришельцев, и он настроен очень решительно. Он угрожающе ухает и колотит по земле передними лапами (подмывает сказать — руками). Схватив попавшую под руку палку, Тарас начинает ею крушить кусты, молотит прибрежный песок. Нас разделяет метров
Видя, что промахнулся, хватает камень, и приходится глядеть в оба — бросок «из-под себя» не слишком силен (один камень я изловчился, поймал руками), но в ход идут булыжники с детскую голову, а это уже не шутка. Мы отступаем. А когда приближаемся к берегу снова, Тарас моментально находит новое средство нас напугать. Забегая вперед, он мгновенно лезет на склоненные над водой ольхи. Он безошибочно выбирает деревья с сухими суками, а когда мы подходим, что есть мочи трясет ольшину. Смешно наклонив голову, он наблюдает, куда падают сучья.
— Ну вот вам ответ на вопрос из давнего спора: соображают они или не соображают? — говорит Фирсов.
Леонид Александрович Фирсов с подопечным в обнимку.
Шутки с обезьянами плохи. Оператор, снимавший с лодки для «Мира животных» наш с Фирсовым проход у берега, увернулся от камня Тараса, но полетел вместе с камерой в воду.
Съемка остановилась. Однако бывают потери и посерьезней — у доктора Фирсова на руке нет двух пальцев.
— За тридцать лет общения с обезьянами эта плата терпимая. Зато сколько всего интересного мы узнали…
В Ленинградском институте физиологии Леонид Александрович Фирсов изучает антропоидов, иначе говоря, человекообразных обезьян. Эта работа на острове — дело новаторское, открывшее много возможностей для познания наших ближайших родственников и, стало быть, нас самих.
Люди всегда глядели на обезьян как на свое отражение в слегка искривленном зеркале. Догадка Дарвина о совсем небожественном происхождении человека интерес к обезьянам сильно повысила. Их усиленно изучают. Изучают психологи, физиологи, антропологи, этологи, генетики — и всем обезьяна дает много пищи для размышлений. Человекообразные обезьяны — лабораторные двойники человека. У них такое же, как и у нас, пищеварение, кровообращение, дыхание, строение сосудистой системы, витаминный обмен. Много важных открытий в физиологии человека сделано в опытах с обезьянами. Действие особо важных лекарств проверяют на обезьянах.
Однако неменьший интерес представляют для нас обезьяны как некая «модель детства человека». Изучая их поведение, можно понять, откуда, как, какими путями пошел на земле человеческий род, что хранит в себе человек уже от рождения и что дает ему воспитание, труд, навыки жизни. Скрупулезные опыты в стенах лабораторий дали много обширного материала для суждений на этот счет. Однако выводы часто бывали и спорными. Необходимая для науки «чистота опыта» требовала условий, в каких животные никак не могли проявить заложенных в них природой способностей. Это слабое место всех экспериментов касалось не только обезьян, но и многих других животных — клетка или беленые стены лабораторий были скучной неволей, а в неволе, известно, все увядает.
Новые горизонты открылись, когда животных стали наблюдать в среде, где они обитают и к которой веками «притерты».
И сразу же почти все они «поумнели». Обнаружились заблуждения и ложные выводы
Не уплыть ли с острова?
Экспериментам в живой природе, правда, грозил налет субъективных оценок, наукой не признаваемых, однако новейшие средства фиксации наблюдений (фото- и кинопленка, магнитная звукозапись) помогли сделать выводы объективные и корректные.
Жизнь обезьян шимпанзе в дикой природе глазами ученого впервые пристально наблюдала самоотверженная англичанка Джейн Гудолл.
Превосходная ее работа показала огромное преимущество наблюдения животных «в их собственном доме». Однако в этой работе существовали пределы доступного — Джейн Гудолл имела дело с дикими обезьянами (а мы видели, как ведет себя на свободе даже выросший рядом с людьми Тарас). Вот если бы хорошо изученных и обследованных животных выпустить на свободу да проследить, как будут они меняться в новой среде? Однако Танзания, родина обезьян, далеко. Экспедиция туда дорога и громоздка. Поселить обезьян в средних широтах?..
Сейчас, после пятого лета жизни на островах, многое кажется уже простым и естественным.
А тогда, в 1972 году, идея была почти фантастической. Дети Африки на озерном острове Псковщины? А дожди, ночной холод, незнакомая обезьянам растительность, среди которой есть растения ядовитые! Решиться на эксперимент было трудно, тем более что как раз в это время пришло известие: две обезьяны американцев, высаженные на островке теплого штата Джорджия, погибли. (Фирсов: «Теперь выяснено, погибли от случайного стечения обстоятельств».)
Опасности и тревоги при итоге благополучном всегда вспоминаются с удовольствием.
С Леонидом Александровичем мы встречаемся не впервые. Тут, на озере Язно, сидя в лодке у бережка, освежаем в памяти хронику эксперимента.
Выживут или нет? Это был первый вопрос.
Выжили! В лагере ученых лечились от насморков, радикулитов, сердечных приступов, миазитов. Ничего подобного у обезьян не было. Больше того, к удивлению ученых, за четыре-пять дней пребывания на воле у них заросли все царапины, струпья и ссадины, шерсть на них залоснилась. (Фирсов: «Наглядный урок целительной силы движений, свежего воздуха, свежей растительной пищи».)
С едой обстояло так. В Ленинграде запаслись вдоволь тем, что обезьянам особо «показано», — фруктами, кашами, разнообразными витаминами. Однако все это скоро оказалось ненужным. Пять обезьян стали питаться тем, что сами находили на острове, и это особо важный момент эксперимента.
Философ.
На острове — сто восемьдесят видов растений. Половину из них обезьяны нашли съедобными.
Первыми вдело шли ягоды: земляника, малина, рябина, черемуха, можжевельник, смородина, шиповник. Однако островитяне ели и листья ягодных кустиков, ели листья практически всех деревьев. (Фирсов: «На ужин, мы замечали, предпочитают жевать листья ольховые».) Грибы и «мясная приправа» из улиток и муравьев (их обезьяны выуживали тонкой смоченной слюной палочкой) были прибавкой к зеленой пище. Ядовитых растений обезьяны не ели. Волчье лыко, цикута, вороний глаз, грибы мухоморы (всего на острове пятнадцать ядовитых растений) оставались нетронутыми. Каким образом уроженцы Африки знают, что эти растения для еды — «табу», остается неясным.