Ключи Пандоры
Шрифт:
— Тебе не кажется, что Макс снимал это отсюда? — негромко спросил Никита и достал телефон, сличая запись с оригиналом. — Смотри! Вон три сосны на том пригорке! А светлое пятно внизу — мостки…
Никита ступил на деревянный настил и поднял телефон над головой.
— Понял, объект отражался в воде! — обрадованно крикнул он. — Юля, он с этой точки снимал! Иди сюда!
Юля не ответила. Прикрыв глаза от солнца козырьком ладони, она что-то пристально рассматривала на той стороне озера, где начинался лес.
Никита нахмурился:
— Что еще?
— Видишь дерево? Справа! Крона, кажется,
Никита вгляделся, а затем одобрительно хлопнул ее по плечу.
— Глаз-алмаз! Точно сверху обгорела! Но отчего? Молния шарахнула или НЛО подпалил?
Никита потер руки, и в его глазах вспыхнул тот самый огонь, что выдает неукротимых авантюристов. Юля смотрела на него с легкой усмешкой. Все ясно. Сейчас он бросится рыть землю носом, как охотничий пес, выследивший добычу, и не успокоится, пока не принесет ее в зубах.
— Пошли посмотрим! — решительно сказал Никита, но Юля покачала головой.
— Нет, бегать по лесам я не подряжалась! Да еще по жаре! Я лучше к бабулькам вернусь! Чайку попью, поговорю, может, чего разузнаю!
Никита, как оказалось, не слишком огорчился.
— Прекрасно! Без тебя быстрее сбегаю. Там вон заросли да лужи! А что? Танки грязи не боятся!
И посоветовал:
— Ты в обход поднимись. Там тропинка пологая. Пройди по деревне, оглядись! Может, кто-то еще этот объект видел? В случае чего звони!
— В рельсу? — усмехнулась Юля.
— Черт, забыл! — Никита стукнул себя по лбу кулаком и бодро пообещал: — Я недолго. Если через пару часов не вернусь, вызывай МЧС и спецгруппу ФСБ.
Юля вцепилась ему в рукав.
— Не ходи, а? Один вон пошел и пропал!
— И на нем теперь ставят опыты!
Никита весело рассмеялся и хлопнул ладонью по сумке с фотоаппаратом.
— Не бойся! Если что-то найду, близко не подойду! Для таких дел оптика имеется!
— И все же будь аккуратнее, — предупредила Юля, хотя понимала, что Никита тут же забудет о ее советах.
Придерживая на боку фотоаппарат, он бодрой рысцой рванул к лесу. Юля провожала его взглядом и чувствовала, как сжималось от неприятных предчувствий сердце. Она замерла, стараясь понять, почему этот поход так ее растревожил, и даже открыла рот, чтобы остановить Никиту, но его голова мелькала уже далеко, то исчезая, то появляясь среди камышей. А пока она раздумывала, он и вовсе добежал до леса и скрылся среди деревьев.
Юля поднялась по тропинке до околицы. Схватилась за прясло и оглянулась. Ей показалось, что Никита окликнул ее. Неужто вернулся? Нет, это в озерных зарослях прокричала какая-то птица.
Горячий ветер разносил вокруг медовые запахи донника, затянувшего обочины. Полянки одуванчиков, кусты чистотела под заборами, синий мышиный горошек, мягкая мурава под ногами — Юля шла по деревенской улице, удивляясь тому, что здесь ей определенно нравилось. Несмотря на разрушенные дома, огромные лопухи и заросли крапивы на провалившихся фундаментах, на упавшие заборы и одиноко торчавшие ворота — все, что осталось от некогда крепких усадеб. В кустах сирени звонко ссорились воробьи, жужжали и вились над цветами пчелы. Большой коршун в поисках добычи выписывал круги над озером, которое сверху смотрелось как синее блюдце. Юля пожалела, что не искупалась, но вернуться не было сил. Более всего ей хотелось найти тенек, упасть на траву и не вставать до возвращения Никиты. Но ее беспокоила машина, оставленная без присмотра в чужом дворе. Взглянув в последний раз на озеро, она поспешила к дому Глафиры.
Никита ошибся, когда причислил ее к детям асфальта. Детство было окрашено вот такими поездками в деревню: на каникулы, на праздники. Родители объясняли это желанием отправить ребенка подальше от городской суеты, туда, где воздух чист и свеж, парное молоко с вкусной пенкой питательно, а в лесах полно грибов и ягод. И главное, деревня — это нечто незыблемое, безопасное и уютное. Но Юля знала, что кроме цветочков здесь растут еще злая крапива и колючий чертополох и над головой не только бабочки летают, а жужжат докучливые мухи и кровососы-комары. Горячая вода не бежит из крана, и, чтобы помыться, нужно ждать, когда растопят баню… Нет, сейчас деревенское житье-бытье из области архаики, если, конечно, это не коттедж, набитый под завязку чудесами современной цивилизации.
Впереди завиднелась крыша Глафириной избы. Юля прибавила шаг, но прежде нужно было миновать два мертвых дома. Они стояли вровень с дорогой друг против друга. Оба без крыш, с нелепо торчавшими кирпичными трубами. На чердаках уже выросли топольки метра два высотой, закрытые ставни были крест-накрест заколочены досками. Во дворах за поваленными заборами — густые заросли лебеды и жирных лопухов. Здесь было прохладно, сумрачно и зябко. Юля невольно поежилась. Ощущения не из приятных, словно она и вправду стала героиней фильма о постапокалипсисе. В мире произошла катастрофа, и человечество вымерло. Осталась она в полном одиночестве, потому что друг ее полез в пасть к тигру-мутанту по доброй воле и скудомыслию. А она вот-вот падет жертвой напавшего из-за угла кадавра, потому что это классика жанра и нечего переть против нее буром…
Она набрала полную грудь воздуха, представляя, как будет визжать и отбиваться, и даже поискала глазами, что подобрать для обороны — обломок доски с двумя ржавыми гвоздями или старое полено, валявшееся в траве. И тут от заросшего сиренью палисадника вдруг отделилась мрачная тень и перечеркнула дорогу. Юля взвизгнула и отскочила назад. Фигура, что шагнула ей навстречу, была донельзя абсурдной для реальности — о трех ногах, вернее, двух с половиной. Чудовище зарычало и потянулось к ней костлявой клешней.
— Здравствуй, дочка! — прохрипело оно.
Юля шарахнулась в сторону, с трудом сдержав отчаянный крик. Солнце осветило напавшего монстра, и она выругалась про себя: «Черт! Совсем крыша слетела!»
Кадавра, естественно, не было и в помине. У забора, опираясь на костыль, стоял одноногий старичок лет семидесяти, в полосатых брюках с подвернутой штаниной и в майке-алкоголичке в странных синюшных разводах. Такое случается, если постирать белое с чем-то сильно линяющим. На голове его торчала шляпа из синтетической соломки с прохудившимся верхом. Со стороны казалось, то и не шляпа вовсе, а консервная банка с загнутой крышкой. Съехавшая на затылок, она придавала владельцу комичный вид. На красном от жары лице топорщилась кудлатая бороденка. Глазки-буравчики из-под седых бровей светились живейшим интересом.