Ключи Пандоры
Шрифт:
— Кроме того, я не собираюсь бежать, — добавил он. — Я ничего преступного не совершал! Не убивал, не предавал, не подставлял! Дома и стены помогают. Там от меня труднее избавиться по-тихому!
Сердце у Даши упало.
Там была другая, его жизнь, в которую Дашу не брали.
Она посидела с минуту, а затем не сдержалась и спросила дрожащим голосом:
— Ты что, вот так уедешь — и все? А как же я?
Никита оторопело смотрел в ее глаза, в которых уже копились слезы, и только спустя мгновение до него дошло.
О, господи!
Влюбилась?
Нужно было что-то сказать, что-то сделать, а слова не шли в голову, застревали в горле колючим ежиком, а в темя молотком стучала одна-единственная, крайне издевательская фраза.
Их бин капут!
Лучше не скажешь!
Никита беспомощно улыбнулся и накрыл ее ладонь своей. Он пытался подобрать слова, убедительные, мягкие, и в то же время понимал, что не может, а главное, не хочет ничего объяснять. А что он мог сказать?
Например, правду. У него и впрямь другая жизнь, не слишком шикарная, кстати. В анамнезе не самая высокооплачиваемая работа, развалившаяся машина, годная только на металлолом, маленькая квартира и… Светка, которая наверняка считает, что он воспользовался случаем и сбежал.
При мысли о Светке Никита приуныл. Сколько они уже вместе? С полгода? Восемь месяцев? Однако жить с ней было совершенно невозможно. Понимая это, Никита тем не менее малодушно откладывал разговор о грядущем расставании, потому что понимал, как это будет выглядеть.
Будут слезы! Не просто слезы — истерика, которая плавно перейдет в депрессию. Светка станет звонить друзьям и знакомым, рассказывать, какая сволочь этот Шмелев. Знакомые при встрече будут смотреть с осуждением, а родители, когда до них дойдет информация, устроят взбучку.
И никому не будет дела до того, что жить со Светкой невероятно скучно. Жизнь теряла остроту, покрывалась плесенью и пылью. Никита чувствовал себя собакой академика Павлова, у которой слюна текла только по свистку. Так и у него: свисток — завтрак, свисток — обед, свисток — секс.
Тоска!
Развлечения либо правильные, светские, как будто им уже по семьдесят лет, или никакие! Даже пьянки, что иногда стихийно случались, Светка превращала в приемы одним мановением руки. Никакой селедки на газетке, никакого пива из чайных кружек. Все должно быть чинно и благородно, с кружевными салфетками и фамильным серебром. Конечно, если б оно у него имелось, это фамильное серебро. Друзья — только ее, потому что свои не выдерживали унылой стерильности и разбегались, отказываясь приходить к ним в дом. О старой, все еще тлевшей любви к Юльке Никита предпочел не вспоминать.
Тоска!
Больше всего ему не хватало бесшабашного сумасбродства. Кипучий адреналин не находил выхода из однообразного существования с борщом и котлетами на плите. И сейчас, глядя в широко распахнутые глаза Даши, Никита понял, почему волки умирают от тоски в клетках.
Он не волк и больше так не может!
Скоро он об этом пожалеет! А она пожалеет еще раньше, когда поймет, на что променяла свою золоченую клетку, потому что жар-птицы на воле не живут.
Никита сжал Дашину руку и улыбнулся.
— А ты приедешь ко мне потом, когда можно будет не бояться! — просто сказал он.
И она улыбнулась в ответ.
Часть V. Солнечный бог
Глава 1
Разговоры с Никитой Юлю не успокоили. Невозможность позвонить и прояснить ситуацию до конца доводила ее до исступления.
Ненаглядный супруг продолжал отсутствовать. Последний его звонок оптимизма не добавил. Валерий скупо объяснил, что задержится еще на несколько дней, велел сходить в офис, взять из сейфа папку с документами и отправить их в Литву с юристом Виталиком.
— Что у тебя нового? — небрежно поинтересовался Валерий. — Как ваши расследования? Как Шмелев?
— Шмелева нет в городе! — осторожно ответила Юля, решив не докладывать о перестрелке у морга, исчезновении Никиты и его перемещениях по столице. — Сижу дома, сохну от скуки! У нас жара несусветная!
— А тут дожди третий день! — буркнул Валера и напомнил: — Ты в офис прямо сейчас съезди, а то Виталик умотает куда-нибудь, если ему пинка не дать!
Поручение мужа она выполнила с блеском. Пухлый, розовощекий, как младенец-переросток, юрист Виталий, распрощавшись с планами на выходные, что-то сердито бубнил под нос, но Юля в его проблемы вникать не стала, а заперлась в кабинете мужа, уселась в его кресло и мрачно уставилась в потолок. Теперь, когда с текущими делами было покончено, тяжелые мысли вновь принялись клубиться в голове грозовой тучей. От кожаного кресла было невыносимо жарко. Юля включила кондиционер и принялась расхаживать по кабинету от стены к стене, считая шаги.
Направо, налево. Направо, налево. Направо получалось шесть шагов, налево почему-то пять с половиной.
Таинственный Завадский появился на месте катастрофы и что-то искал. А может, и не искал? Максим заснял момент жесткой посадки самолета. И тотчас помчался к месту катастрофы. Но через какое-то время был убит, погружен в машину и выброшен на дороге в соседней области, где его поначалу никто не искал.
Уважаемые знатоки, внимание, вопрос: успел бы Завадский оказаться на месте катастрофы, затем убить Максима и после быстро избавиться от трупа?
Правильный ответ: шут его знает!
Армейские машины появились в районе Миролюбова не мгновенно. Работы шли минимум три дня, в то же самое время в окрестностях не работали телефоны, телевизоры и радио. На пресс-конференции заявили, что долго искали место крушения, но это явная ложь. Что бы ни упало на бывшую колонию, это надо было вывезти, подсунуть обломки самолета. Судя по распаханной дороге, это длилось не один час и даже не один день. Вот только был ли там Завадский?
Направо шесть шагов, налево пять с половиной…