Кн. 8. Рассказы
Шрифт:
— Будет праздник, — ответила Меле, присаживаясь рядом.
— Чудесно. Если я загляну, возражений не будет?
Меле посмотрела на него и медленно кивнула.
Посланец вел себя строго в соответствии со старинным ритуалом, согласно которому человек делал вид, будто собственные поминки не имеют к нему никакого отношения. У ее соплеменников на такое обычно не хватало духу. Но посланец Фангукари, конечно же, способен соблюдать обычаи строже всех остальных.
— Скоро начнется?
— Через час.
Еще совсем недавно она разговаривала с ним свободно и откровенно, но теперь у нее было тяжело на сердце, а она не понимала причины. Меле робко взглянула на его непривычно яркую одежду и рыжие волосы.
— Приятная новость, — пробормотал Хэдвелл. — Да, очень приятная… — сказал он еще тише.
Полуприкрыв глаза, он любовался прекрасной игатийкой, строгими линиями ее шеи и плеч, черными прямыми волосами и почти физически ощущал исходящий от нее аромат трав. Хэдвелл нервно сорвал травинку.
— Меле, — выдавил он, — я…
Слова замерли у него на губах. Охваченная внезапным порывом, Меле бросилась в его объятия.
— О Меле!
— Хэдвелл! — воскликнула она, прильнув к нему, но тут же резко отстранилась и посмотрела на него с тревогой.
— Что с тобой, милочка? — спросил Хэдвелл.
— Хэдвелл, можешь ли ты еще хоть что-нибудь сделать для деревни? Что угодно. Мой народ будет тебе очень благодарен.
— Конечно, могу. Но куда торопиться? Сперва неплохо и отдохнуть.
— Нет! Прошу тебя! — взмолилась Меле. — Помнишь, ты говорил об оросительных канавах? Ты можешь приняться за них прямо сейчас?
— Ну, если ты просишь… Но…
— О мой дорогой!
Меле вскочила. Хэдвелл протянул к ней руки, но она увернулась.
— Некогда! Я должна как можно скорее передать эту новость всей деревне!
Она убежала, а Хэдвеллу осталось лишь удивляться странным нравам туземцев и особенно туземок.
Примчавшись в деревню, Меле нашла жреца в храме, где тот молился о ниспослании ему мудрости. Она быстро рассказала ему о новых планах божьего посланца.
Старый жрец медленно кивнул.
— Церемонию придется отложить. Но скажи мне, дочь моя, почему именно ты сообщила мне новость?
Покраснев, Меле промолчала.
Жрец улыбнулся, но его лицо тут же снова стало суровым.
— Понимаю. Но прислушайся к моим словам, девочка — не позволяй любви отвратить тебя от великой мудрости Фангукари и от соблюдения наших древних обычаев.
— У меня и в мыслях такого не было! Я просто почувствовала, что смерть Адепта для Хэдвелла недостаточно хороша. Он заслуживает большего! Он заслуживает… Ультимата!
— Вот уже шестьсот лет ни один человек не оказался достоин Ультимата, — сказал Ааг. — Никто — с тех самых пор как герой и полубог В'Ктат спас игатийцев от жутких хуэльв.
— Но у Хэдвелла душа героя! — воскликнула Меле. — Дай ему время, пусть старается! Он докажет!
— Может, и так, — задумчиво отозвался жрец. — Это стало бы величайшим событием для нашей деревни… Но подумай, Меле, ведь на это может уйти вся его жизнь!
— А разве не стоит подождать такого? — спросила она.
Старый жрец стиснул жезл и задумчиво нахмурил лоб.
— Может, ты и права, — медленно произнес он. — Да, наверное права. — Он неожиданно выпрямился и пристально посмотрел на Меле. — Но скажи мне правду, Меле. Ты действительно желаешь сохранить его для Ультимата? Или всего лишь для себя?
— Он должен умереть такой смертью, какой достоин, — произнесла она безмятежно — и отвела взгляд в сторону.
— Хотел бы я знать, — сказал старик, — что таится в твоем сердце. Мне кажется, ты в опасной близости к ереси, Меле. Ты, которая всегда была в вопросах веры одной из самых достойных.
Меле уже собралась ответить, но тут в храм ворвался купец Васси.
— Скорее! — закричал он. — Иглаи нарушил табу!
Толстый веселый фермер умер ужасной смертью. Он шел, как обычно, от своей хижины к центру деревни мимо старого дерева-колючки, и оно неожиданно рухнуло прямо на него. Колючки пронзили его насквозь. Очевидцы рассказывали, что прежде чем испустить дух он стонал и корчился целый час.
Но умер он с улыбкой на лице.
Жрец всмотрелся в толпу, окружившую тело Иглаи. Некоторые украдкой улыбались, прикрывая рты руками. Лаг подошел к дереву и присмотрелся. По окружности ствола были заметны слабые следы пилы, замазанные глиной. Жрец обернулся к толпе.
— Иглаи часто видели возле этого дерева? — спросил он.
— Чаще и не бывает, — ответил другой фермер. — Почитай, каждый день под ним обедал.
Теперь многие заулыбались открыто, гордясь проделкой Иглаи и обмениваясь шуточками.
— А я-то все гадал, чем ему это дерево приглянулось?
— А он не любил есть в компании. Говорил, что в одиночку в него больше влазит.
— Ха!
— А сам потихонечку подпиливал.
— Считай, несколько месяцев ухлопал. Дерево-то твердое.
— Да, котелок у него варил.
— Дайте мне сказать! Он был всего лишь фермер, и никто не назвал бы его набожным. Но помер он славной смертью.
— Послушайте, добрые люди! — крикнул Лаг. — Иглаи совершил кощунство! Только священник имеет право даровать кому-либо насильственную смерть!
— А какое жрецу дело до того, чего он не видел? — пробормотал кто-то.
— Подумаешь, кощунство, — добавил другой. — Иглаи устроил себе великолепную смерть. Вот что важно.