Книга 1. Ракеты и люди

Черток Борис Евсеевич

Чтобы снять с советских специалистов заботы о терпящих лишения семьях, военное командование в марте 1946 года приняло решение в полупринудительном порядке отправить семьи «профсоюзных» и кадровых офицеров к месту службы. Некоторым кадровым военным это было не очень удобно, ибо за годы войны у них появились боевые подруги или, как принято было тогда говорить, ППЖ – «полевая походная жена». Но мы, гражданские специалисты, незамедлительно организовали службу «реэвакуации» семей из Москвы, Ленинграда и других городов. На этот раз не на восток за Урал и далее, как это было в 1941

году, а на запад – в Берлин, а затем по местам дислокации глав семейств на территории оккупированной Германии.

В мае я и Чижиков встречали в Берлине своих жен с детьми, прилетевших на военно-транспортном Ли-2. Приехав в Бляйхероде, привыкшие к московским лишениям наши жены были ошарашены комфортом виллы Франка, но тем не менее потребовали убрать немецкую прислугу: «Будем готовить и убирать сами». Офицерскую столовую – она же вечерний клуб на вилле Франка – пришлось прикрыть, так же как и курсы немецкого языка.

Для всех несемейных офицеров организовали трехразовое питание и отдых во вновь открытом в Бляйхероде ресторане «Япан».

Серьезной проблемой было также обеспечение жильем и питанием большого количества немецких специалистов и рабочих, привлеченных к деятельности института «Нордхаузен». Сами немцы оценивали общую численность немецкого персонала в разгар работ по восстановлению документации и изготовлению ракет летом 1946 года в 6000 человек. С учетом персонала, работавшего на фирмах-смежниках, численность превосходила 7000 человек. Представляет интерес оценка того периода нашей совместной деятельности в Германии современными немецкими историками. Приведу выдержки из вышедшей в 1991 году в Мюнхене книги Манфреда Борнеманна «Секретный проект срединной стройки. История фау-оружия»:

«Материальное обеспечение специалистов (немецких) находилось на уровне, которого уже давно не было в Германии. Так, например, дипломированный инженер получал так называемый паек 1-й категории, что составляло на 14 дней: 60 яиц, 5 фунтов масла, 12 фунтов мяса, неограниченно хлеб, вдосталь растительное масло, мука, сигареты и табак. Для других категорий служащих эти нормы были ниже, но по тогдашней ситуации тоже сравнительно очень высокими».

Относительно высокой была и зарплата немецких специалистов.

Борнеманн пишет: «Следует упомянуть также о взаимоотношениях между русскими и немцами во время работ над ракетами. Атмосфера была исключительно дружелюбной: русские показали себя с лучшей стороны. Тем не менее с обеих сторон проявлялось определенное недоверие. Если советские специалисты проявляли иногда сдержанность во время работы, опасаясь скрытого саботажа со стороны немцев, то это угнетало немецких ракетчиков, которые были озабочены своим будущим. Чем более ясные формы обретала восстанавливаемая ракета, тем больше русские в процессе производства стремились получить документальных данных о ракетной технике».

В этих цитатах очевиден страх немцев за свое будущее. В самом деле, если русские все поймут и освоят, то что будет с немецкими специалистами? Некоторые из них надеялись на то, что русские доверят немцам хотя бы такую совершенно еще не опробованную в

Нордхаузене область деятельности, как эксплуатация и сам процесс пусков ракет. Но, оказывается, русские и это предусмотрели. И не только своей небольшой группой «Выстрел».

Постановлением ЦК партии и Совнаркома от 13 мая 1946 года предусматривалось не только создание ракетной промышленности, но и создание специального ракетного Государственного центрального полигона (ГЦП) и специализированных войсковых частей.

Параллельно с нашей военно-промышленной организацией, каковой, по существу, был институт «Нордхаузен», создавалась чисто военная система, в задачи которой входило освоение войсковой эксплуатации ракетной техники.

На базе гвардейской минометной части полковника Черненко, дислоцировавшейся в деревне Берке, вблизи города Зондерсхаузена, начала формироваться БОН – бригада особого назначения резерва Верховного Главнокомандующего. Командиром бригады был назначен боевой генерал Александр Федорович Тверецкий.

Вместе с Королевым, Воскресенским и Пилюгиным мы отправились в Зондерсхаузен, в котором размещался весь офицерский состав БОН, знакомиться с новой для нас военной организацией и ее командиром. Королев больше всего опасался, что новая сложная техника попадет в руки командиров-солдафонов и тогда наша работа на самой конечной стадии может быть дискредитирована. Но наши опасения были напрасными. Генерал Тверецкий оказался на редкость интеллигентным, доброжелательным и располагающим к себе человеком. В этом мы вскоре убедились, встречаясь не только по службе, но и при общении наших семей.

Но в одном он проявил твердость с первых же дней. В БОН ежедневно прибывали военные специалисты – офицеры с большим фронтовым опытом из различных родов войск. Тверецкий заявил, что он не намерен отнимать у них время на строевую, физическую и политическую подготовку. Он категорически настаивал, чтобы мы допустили их к работе в лабораториях и подразделениях института, к испытаниям ракет на производстве в Кляйнбодунгене, к работе группы «Выстрел» и т.д. Королев и Пилюгин не выразили энтузиазма, потому что мы и так уже были перенасыщены советскими специалистами – инженерами и военными, которые должны были впоследствии перейти в центральный аппарат ГАУ и обеспечить на заводах сильные коллективы военной приемки.

Однако все требования Тверецкого мы выполнили, и офицеры, украшенные, в отличие от нас, многими боевыми орденами и медалями, стали осваивать новую для них область деятельности. Среди многих офицеров БОНа, которые по воле армейских кадровиков оказались в те весенние дни 1946 года на службе в Зондерсхаузене, добрым словом необходимо вспомнить тех, чья последующая деятельность оказала существенное влияние на развитие нашей ракетной, а затем и космической техники.

Николай Николаевич Смирницкий – от помощника начальника электроогневой группы нового соединения прошел через труднейшую службу на ГЦП в Капустином Яре до генерал-лейтенанта, в течение девяти лет возглавлявшего ГУРВО – Главное управление ракетного вооружения, затем был заместителем главнокомандующего Ракетными войсками стратегического назначения.