Книга 3. Ученик некроманта. По ту сторону Смерти
Шрифт:
– Как пищу, – будто прочтя ее мысли, неслышно добавил Батури и впился в шею девушки мертвым поцелуем. Перед долгой дорогой ему нужны были силы, и лишь чужая жизнь могла их дать.
Последним, что запомнило затухающее сознание Паллании, были слова признания. Она умерла, улыбаясь. Умерла в блаженстве. В любви. Приятная, надо думать, смерть.
Утолив голод, весь испачканный в крови Батури одним ударом выломал дверь сарая, сорвав с петель крупный амбарный замок, и вывалился на ледяной, занесенный снегом, огород.
Вокруг уже светало, и зарево, туго натянутым золотым пузырем сковавшее восток, уже было готово прорваться и показать миру огненный светоч.
Батури
– Эй, монстр! – раздался голос за спиной.
Клавдий не обернулся, продолжил идти в сторону колодца, но путь преградил огромный детина в сажень ростом и в два аршина – в плечах. В руке он держал топор.
– Не чуешь, что ль? Тебя кличут, – сказал здоровяк, и его маленькие глазки блеснули презрением, а изо рта пахнуло застарелым перегаром, чесноком и гнилью.
– Хм, – вампир задумчиво коснулся подбородка. – Глядя на тебя, я решил, что монстр – это ты. Знаешь, что такое бритва? Без нее ты выглядишь, как волосатый йотун. Еще и шлейф перегара за тобой волочится хвостом.
– Ты мне тута не этого, – промычал детина и шагнул вперед, – зубы не заговаривай. А то быстро башку снесу.
– А мы подмогем, – справа и сзади подошли двое.
Один из них был одет в толстый, мешающий движениям тулуп, подбитый заячьим мехом, и шапке, скрывшей большую часть лица. Взгляд его излучал ненависть. Второй, бритый наголо, стоял в одной рубахе, а от его тела исходил пар, от которого веяло запахом дегтя, гари и пота. «Кузнец, – догадался Батури. – Выбежал, в чем был, когда услышал о травле монстра».
Тем временем число желающих поучаствовать в расправе над кровопийцей быстро росло. Появлялись и зрители. Среди образовавшейся вокруг него толпы Клавдий заметил уже знакомого седовласого мужчину и, взглянув ему в глаза, криво улыбнулся. Некогда крепкий и статный солтыс быстро сдал: на лице появились новые морщины, спина согнулась, грудь впала, во взгляде поселилась печаль и нежелание жить – нежелание жить без своей дочки, которую он держал в строгости и покорности, но любил всем сердцем, самозабвенно.
– Дорогу, – потребовал Вышегота, и толпа перед ним расступилась. Он подошел ближе к вампиру и посмотрел ему в глаза тяжелым, упорным взглядом: – Ты Плашку мою загрыз?
– Я, – не моргнув, ответил Батури.
– Почему ее? – спросил Вышегота сухим, измученным голосом.
– Плашка, хм, – вампир едко ухмыльнулся: – с таким именем я б давно удавился – на той самой плахе. А убил потому, что в жилах вашей Плашки текла чистая кровь, которая сводила меня с ума. Я ненасытен и не смог остановиться, вкусив столь лакомую пищу.
– Какая пища! Она мне невестой была! Зарублю, строховидлу! Бей его, хлопцы! – во все горло заорал детина с топором в руке и ринулся на Батури.
Вампир напрягся, нащупал на поясе кинжал и приготовился убивать.
– Стой, Дюк! Стойте все! – воскликнул солтыс, и люди замерли, повинуясь его приказу. – А ты, Зверь, ступай, – устало выдохнул Вышегота. – Выметайся из моего села и больше не приходи. Никогда не приходи.
Батури кивнул:
– Мудрое решение. Я бы вырезал все селение – никого б не пощадил. Но теперь ухожу. Живите! – заклял на прощанье вампир и, больше не сказав ни слова, ничего не страшась, ринулся через толпу, разделяя ее надвое.
Люди быстро расступались, шарахались в стороны, падали наземь и
Глава 5
Высший замысел
Однажды ученик спросил у своего учителя:
– Живя в Хельхейме, я понял, сколько смысла в смерти, но почему тогда жизнь так бессмысленна? Вот и я, познавший и жизнь, и смерть, задаюсь вопросом: Зачем? Зачем жить? Неужели для того, чтобы переродиться в мире мертвых и рабски служить не только от рождения, но и после гибели?
– Жизнь – это лишь оковы желаний, которые держат людей в мире живых, – отвечал учитель. – Когда человеку нечего желать, когда он перестает видеть в небе журавля, которого долгие годы безрезультатно пытался поймать, тогда приходит смерть – если не телесная, то духовная. А с ее приходом, человек становится бесплотным скелетом, который пополняет армию Хельхейма. В нём засыпает рассудок и истлевают таланты. Для него открывается новый смысл – смысл мертвый.
– А как же я? – вновь вопросил ученик. – Как я могу быть скелетом, если всё еще жив. Во мне человеческий рассудок соседствует с мёртвым познанием. Как такое возможно?
– Ты забываешь первую истину, – снисходительно сказал учитель, убивший в ученике одну часть, но сохранивший другую. – Когда за дело берется Высший Замысел, возможно все: жизнь и смерть смешиваются в одном флаконе, Добро пожимает руку Злу, а Тьма и Свет порождают Серость…
Ученик ничего не ответил, лишь резко взмахнул рукой, вгоняя в глазницу учителя серебряный кинжал. И когда уже никто не мог его услышать, тихо сказал:
– Иногда Высший промысел ошибается.
Бегство казалось бесконечным. Одна комната сменялась другой, за каждым коридором открывался новый. Очередной поворот, и перед Сандро встали ожившие трупы. Заклинание. Огонь прожег мертвую плоть, превратил тела в пепел. Новый виток замкового лабиринта, и теперь путь некроманту преградили драугры. Заклинание. Тьма разрушила магию Хозяина, упокоила древних скелетов. Комната. Снова враги. Сандро сотворил волшбу и побежал дальше, ни о чем, кроме спасения, не задумываясь. И не было битве конца, и не было вражеской армии края.
Но вскоре жилые комнаты королевской цитадели закончились, сменились пустынными и черными, как безлунная ночь, туннелями. Врагов уже не было, все они остались за спиной. И лишь осознав это, Сандро задумался над тем, куда его все-таки занесло. В подземельях, в которых он оказался, не было ни свечей, ни факелов. Кишкообразный туннель выглядел так, будто в незапамятные времена его прогрыз исполинский червь. Стены представляли собой грубый, необработанный камень. Потолок был низким, утыканным штыками сталактитов. Сандро остановился в замешательстве, не зная, что делать дальше, но далекие, приглушенные шаги за спиной заставили его вновь рвануться с места и побежать без оглядки.