Книга алхимии. История, символы, практика

Рохмистров Владимир Геннадьевич

Но уже в начале следующего века, в 1909 году, Н. А. Морозов, ставший впоследствии одним из первых советских академиков, написал: «Неужели старинная мечта алхимиков о превращении простых веществ друг в друга близка к осуществлению? Вот вопрос, который беспрестанно звучит уже три года не только в „популярных“ журналах и газетах, но даже в специальных изданиях». Все снова вернулось на круги своя. И снова стал постепенно побеждать скепсис, посеяв к концу и этого века полное недоверие ко всякого рода алхимикам и оккультистам.

Всеобщее поношение алхимии и алхимиков происходило, даже несмотря на признание ученых о реальности трансмутации металлов. Великий физик XX века Резерфорд однажды сказал, что знает, как превратить ртуть в золото – вот только это искусственное золото будет настолько дорогим, что… овчинка не стоит выделки. Однако современные трезвомыслящие люди по-прежнему заявляют, что, хотя трансмутация металлов и оказалась возможной, подобные превращения происходят только в атомном реакторе, [2] а в средние, мол, века все равно достигнуть этого было нельзя. Вывод напрашивается сам собой: все эти алхимики явные шарлатаны.

2

Например, радиоактивный плутоний в результате распада частично превращается в более благородный металл – рутений. Шерр, Бейнбридж и Андерсон в 1941 г. получили изотопы радиоактивного золота, бомбардируя ртуть быстрыми нейтронами. А в марте 1947 г. физики Ингрем, Гесс и Гайдн получили 35 микрограмм золота (1 мкг=0,000000001 кг) в результате облучения 100 мг изотопа ртути. Но процесс этот не радует современных физиков, а, наоборот, лишь затрудняет их работу.

Конечно же, сегодня есть ученые, более реально смотрящие на вещи, не торопящиеся с осуждением – но даже и они склонны считать алхимиков людьми заблуждающимися. Эта категория ученых считает алхимию лишь матерью современной химии и медицины. Согласно их мнению, алхимики, хотя и ошибались относительно своего основного постулата, все же принесли науке немалую пользу многочисленными экспериментами и исследованиями.

Однако можно взглянуть на алхимию и с другой стороны и наконец признать, что дата открытия Менделеевым периодического закона – 17 февраля (1 марта) 1869 года – положила начало не только периоду классической химии. Эту дату с полным основанием можно принять за начальную точку отсчета и классической алхимии – алхимии как науки, больше не связанной никакими ложными установками и имеющей возможность посвятить себя в чистом виде только собственным задачам. Но для того, чтобы понять, что же такое классическая алхимия, сначала необходимо определить, в чем именно заключается цель алхимии самой по себе.

2

Итак, химия вступила в свою сознательную жизнь и превратилась в самостоятельную, вполне позитивную науку. С этого момента деление на пафферов и шарлатанов [3] потеряло смысл, и их место заняли ученые-химики. А истинных алхимиков наконец-то оставили в покое. Поэтому, когда в начале XX века, благодаря успехам физики, вдруг стало вновь совершенно ясно, что трансмутация металлов – вещь естественная и вполне достижимая, никто уже не задыхался от восторга. Трансмутация оказалась очень дорогим удовольствием, гораздо более дорогим, чем простая добыча золота в месторождениях.

3

Подобное деление дает современный французский исследователь алхимии Ж. Садуль (см.: Саду Ж. Алхимики и золото: Жизнеописания, гипотезы, факты истории. Киев, 1995. Или: Садуль Ж. Сокровища алхимиков. М., 1998).

По его мнению, кроме собственно алхимиков, чаще называемых адептами или истинными знатоками искусства, есть еще две категории людей, стремящихся именно к трансмутации металлов. Это пафферы и архимисты. Вот как характеризует пафферов Рене Маркар в своей «Краткой истории химии и алхимии»: «…следует особо выделить тех бездарных „тружеников пламени“, которые надеются выведать тайны у подлинных искателей и живут отблесками их таланта. Магические ритуалы, а также изготовление модных некогда ядов кормили их. Они… экспериментировали с совершенно невообразимыми смесями веществ, иногда просто отвратительными. Для опытов… нередко использовалась даже кровь детей». Пафферы, по мнению Ж. Садуля, «люди без чести и совести»; они одержимы золотой лихорадкой и идут ради достижения богатства на любые мошенничества. Однако им удалось все же сделать немало открытий, хотя их опыты и оканчивались зачастую весьма трагически; они погибали не только на эшафотах, но и от взрывов и от ядовитых ртутных паров.

Архимисты же, согласно Ж. Садулю, являются независимыми современными исследователями, которые и сегодня, то есть уже по прошествии XX в., все еще продолжают утверждать, что трансмутация металлов возможна средствами одной лишь химии, «без освобождения огромных ядерных энергий, как учит современная физика». Нам такое различение представляется мало обоснованным.

Впрочем, трудоемкость процесса получения золота была прекрасно известна и ранее. Алхимику требовалось потратить не менее двадцати лет упорного труда, прежде чем он мог хотя бы только надеяться на действительное достижение получения вещества с заранее заданными свойствами. Иными словами, сделать именно то самое, что сегодня признается основной целью классической химии. Это, в свою очередь, наводит на естественный вопрос – что именно вдохновляло средневековых ученых на такой воистину нечеловеческий подвиг? Не будем при этом рассматривать шарлатанов; им, в общем-то, было все равно, что именно воровать и за что оканчивать свои дни на виселице. Нас сейчас интересуют, прежде всего, настоящие ученые, а таковые, вопреки всем расхожим мнениям, тоже занимались алхимией и занимались весьма серьезно. Подтверждением этому может служить хотя бы один лишь перечень известных людей, посвятивших немало времени проблемам алхимии: Авиценна, Парацельс, Альберт Великий, Роджер Бэкон, Фома Аквинский, Раймонд Луллий, Гельвеций и другие. Этот список можно продолжать долго, но, возможно, самым убедительным примером в нем будет имя Исаака Ньютона, чья научная репутация никогда не подвергалась сомнению.

Ньютон всерьез занимался исследованием вопроса трансмутации металлов. Неужели он делал это только ради того, чтобы разбогатеть или прославиться? Славы ему было не занимать, а разбогатеть в этом мире, как известно, можно и множеством других, гораздо более легких способов.

Правда, многие и до сих пор пытаются отрицать причастность серьезных ученых к алхимическим штудиям. Например, отрицается факт написания алхимических трактатов Фомой Аквинским и Парацельсом. Ньютон же и вообще не опубликовал ни одной строчки, специально посвященной превращению одних металлов в другие. Однако вот что пишет по этому поводу наш замечательный ученый С. И. Вавилов: «Если иметь в виду алхимика как бытовую фигуру прежних времен, т. е. обманывающего или обманутого человека, применяющего магические заклинания к химическим операциям, опирающегося только на традицию старых книг, рукописей и легенд и лишенного критической мысли и чутья естествоиспытателя, то, конечно, не может быть и мысли о Ньютоне-алхимике. С другой стороны, основная идея алхимии – мысль о многообразии превращений вещества, о возможности трансмутаций металлов и элементов вообще. С этой идеей у Ньютона мы встречаемся всюду, в частности и трансмутация металлов не казалась для него принципиально исключенной. Если иметь в виду эту черту алхимии, то можно сказать, что Ньютон занимался алхимией».

Более того, благодаря изучению библиотеки Ньютона, в которой значилось около сотни книг по химии и алхимии, а также его рукописного наследия, все сомнения в интересе замечательного ученого к «закрытой» науке рассеиваются окончательно. Вот что он писал Локку 26 января 1692 года: «Я слышал, что Мр. Бойль сообщил свой процесс относительно красной земли и ртути Вам, так же как и мне, и перед смертью передал некоторое количество этой земли для своих друзей». А вот письмо тому же адресату от 7 июля того же года: «Вы прислали мне земли более, чем я ожидал. Мне хотелось иметь только образец, так как я не склонен выполнять весь процесс… Но поскольку Вы собираетесь его осуществить, я был бы рад при этом присутствовать». Уже почти в середине XX века один из исследователей творческой лаборатории Ньютона обнаружил в его бумагах следующую запись своего давнего предшественника Стекеля: «Он написал также химическое сочинение, объясняющее принципы этого таинственного искусства на основании экспериментальных и математических доказательств; он очень ценил это сочинение, но оно, по несчастью, сгорело в его лаборатории от случайного огня».

Так ли уж от «случайного огня» сгорело «химическое» сочинение Ньютона? Возможно, в гибели его повинно получение ученым поста директора Монетного двора. В XVII веке, когда среди широких кругов населения уже повсеместно распространилось мнение о том, что алхимия относится к разряду магии и колдовства, такое сочетание не сулило ничего хорошего. Один только слух о том, что директор Монетного двора «превращает медные фартинги в блестящие золотые гинеи» мог посеять в Англии настоящую панику. Но сомнение в «случайности» огня, уничтожившего уникальную рукопись, еще сильнее возникает после чтения письма Ньютона Ольденбургу, написанного 26 апреля 1676 года, после публикации Бойлем статьи «Экспериментальное рассуждение о нагревании ртути с золотом». «Способ, коим ртуть пропитывается, может быть похищен другими, которые о нем узнают, а потому не послужит для чего-либо более благородного; сообщение этого способа принесет огромный вред миру… Поэтому я не хотел бы ничего, кроме того, чтобы великая мудрость благородного автора задержала его в молчании до тех пор, пока он не разрешит, каковы могут быть следствия этого дела, своим ли собственным опытом, или по суждению других, полностью понимающих, что он говорит, т. е. истинных философов-герметиков?. [4]

4

Иное название алхимиков.

Значит, «процесс» все же имел место. А возможно, являются истинными и некоторые из тех фактов, что сохранила нам история алхимического делания о якобы удавшихся трансмутациях. Обычно в этом ряду прежде всего рассматривают истории, связанные с известными учеными ван Гельмонтом и Гельвецием. В 1618 году ван Гельмонта в его лаборатории в Вильворде посетил некто, сразу же начавший с ним разговор о герметическом искусстве. Ван Гельмонт немедленно остановил его, заявив, что считает алхимию суеверием и не собирается говорить на эту тему. Однако собеседник оказался настойчив и предложил ученому убедиться в истинности алхимии своими глазами. Для этого незнакомец насыпал на небольшой листок бумаги несколько гран порошка и положил на стол. Остановив его в дверях, ван Гельмонт спросил, не собирается ли он вернуться и узнать о результатах испытаний.

Незнакомец ответил, что в этом нет никакой необходимости. «Но почему вы обратились с этим предложением именно ко мне?» – «Чтобы убедить в истине заслуженного ученого, чьи труды делают честь его стране». Ван Гельмонт в точности выполнил все инструкции незнакомца. Взял тигель, положил туда восемь унций ртути, а когда металл накалился, бросил туда порошок, предварительно завернув его в бумажку. Затем накрыл тигель крышкой и подождал четверть часа. По прошествии этого времени ученый резко охладил тигель, плеснув на него воды, и снял крышку. На дне тигля он обнаружил кусок золота, равный по весу использованной ртути. «Я видел и держал в руках Философский Камень. Это был порошок шафранного цвета, очень тяжелый, и он блестел, как осколки стекла», – писал ван Гельмонт в опубликованной вскоре после этого случая книге «Сад медицины». [5]

5

Здесь любопытно отметить следующий факт. Несмотря на множество туманностей и расхождений в трактатах алхимиков и во всех рассказываемых о них историях, в некоторых деталях все рецепты совпадают. Например, часто указывается, что философский камень представляет собой ярко-красное негигроскопичное вещество. При получении его из ртути и других составных частей вещество это несколько раз изменяет свою окраску – от черной к белой, затем к желтой и, наконец, к красной. Профессор К. ван Ниевенбург из Нидерландов в 1963 году взял на себя труд повторить многочисленные операции алхимиков с помощью методов современной науки. В одном из опытов он действительно наблюдал описанные изменения окраски. После удаления всей ртути, введенной по прописям алхимиков, а также ее солей путем разложения при высоких температурах или возгонкой он получил очень красивое красное негигроскопичное вещество. Сверкающие призматические кристаллы были химически чистым хлорауратом серебра AgAuCl₄. Возможно, что это соединение и было тем самым философским камнем, который в силу высокого содержания в нем золота (44 %) мог вызвать желаемое превращение, скажем, поверхностное золочение либо сплавление с неблагородными металлами. Конечно, с помощью этого соединения нельзя было получить больше золота, чем оно само содержало.