Книга алхимии. История, символы, практика
Шрифт:
В этой книге мы предлагаем вниманию читателей, помимо вышеупомянутого очерка проф. И. И. Канонникова, во второй части – историко-теоретическое исследование, сделанное великим энтузиастом алхимии французским ученым XIX века А. Пуассоном «Теории и символы алхимиков»; в третьей – три вполне типичных алхимических трактата XIII и XVII–XVIII веков. Все тексты публикуются с незначительными сокращениями и сопровождаются важными, прежде всего для понимания сути происходящих в алхимической практике процессов, комментариями. В конце книги для удобства читателей приведены имена наиболее известных ученых, сыгравших заметную роль в развитии алхимической теории и практики, с кратким описанием их жизни и деятельности.
Часть I
История
И. И. Канонников
Алхимия и современная наука [24]
Происхождение алхимии относится к глубочайшей древности. В той стране, где едва ли не впервые возникла мощная культура в человечестве, в Египте, начались и первые попытки познать, из чего именно состоит окружающий нас мир. Эти попытки явились результатом наблюдений над теми естественно-историческими фактами, которые относятся к области минералогии и металлургии, с незапамятных времен процветавших в Египте. Золото, серебро, медь, олово, свинец и железо были известны там еще издревле. Известны были и те сплавы, которые могут давать между собою эти металлы и между которыми особенно важное значение имел электрум – сплав золота и серебра, столь похожий на чистое золото. [25] Но знакомство с ископаемыми не ограничивалось только знакомством с одними металлами. Древние египтяне знали хорошо разные минералы и из числа таковых многие из принадлежащих к классу драгоценных, как то: ляпис-лазурь, изумруд, рубин и др.
24
Текст печатается с незначительными сокращениями. Полный текст см.: Алхимия и современная наука. Речь, произнесенная ординарным профессором И. И. Канонниковым. Казань, тип. Казанского университета, 1886.
Канонников Иннокентий Иванович (1854–1902) – русский химик. С 1886 г. профессор Казанского университета. Основные его труды относятся главным образом к области физической химии. Издал «Руководство к химическому исследованию питательных и вкусовых веществ».
25
Латинское «electrum», египетское «azem» – «янтарь» (от корня «лучезарный, сияющий») – металл светло-желтого цвета, сплав золота (70–80 %) с серебром (20–30 %), обладает более высокими механическими свойствами, чем золото. Был широко распространен еще в Древнем Египте. Подробно описывает этот сплав и Плиний Старший (I в. н. э.).
Однако Парацельс предлагает свое понятие слова «электрум». В своем трактате «Tinctura Physica» («Целебная тинктура»; см. также примеч. к его трактату в третьей части этой книги) Парацельс пишет: «Соединения металлов действуют удивительным образом. Если мы создадим сплав семи металлов в должном порядке в надлежащее время, то получим металл, обладающий достоинствами семи исходных. Такой сплав именуется „электрум“. Он обладает не только физическими, но и звездными свойствами семи металлов, вошедших в его состав; электрум есть одно из наиценнейших средств, ведомых тайной науке. Обычные металлы не могут сравниться с ним, ибо он обладает магической силою. Сосуд, отлитый из электрума, немедленно обнаружит любой яд, положенный в него тайно, ибо яд этот начнет выступать каплями на его стенках… Из этого electrum magicum ты можешь сделать зеркало, в котором сможешь видеть события прошлого и настоящего…» (Гартман Ф. Жизнь Парацельса и сущность его учения. М., 2001. С. 211, 214).
Но что всего важнее, они умели подделывать их, окрашивая солями стекла и эмали. Возможность приготовления таких стразов наводила на мысль о возможности приготовления самих естественных продуктов, о возможности приготовления такого страза, который ничем бы ровно не отличался от естественного изумруда, рубина или тому подобного минерала. [26] Казалось ясным, что если, окрашивая простое стекло медной окисью, получают страз, только по виду похожий на рубин, но не тождественный с ним, то, значит, дело за тем, что плохо выбран материал для его приготовления, плохо выбрана та краска, которая должна превратить его в настоящий драгоценный камень. Стоит лишь приложить усилия, провести больше опытов, и, древние египтяне не сомневались в том, легко будет найти подходящие условия для воспроизводства всех драгоценных минералов. Невольно мысль переносила эту идею и на металлы. Прибавляя сравнительно небольшое количество золота к серебру, получали сплав, весьма похожий на настоящее золото. Нельзя ли, и это ясный вывод отсюда, и другие металлы окрашивать таким образом, чтобы они сначала принимали вид золота, а потом, при дальнейшем накоплении знания и опытности, и свойства его?
26
В настоящее время производство искусственных камней, или стразов, поставлено на промышленную основу. См. также комментарии к главе второй первого трактата Фомы Аквинского «О камне философов…»
Вы видите, что эта идея искусственного приготовления драгоценных камней и металлов являлась строго точным выводом из тех фактов, которые наблюдались. Она имела, как вы легко можете заметить, чисто эмпирический характер, представляя не что иное, как обобщение этих фактов, и не претендовала на значение общей теории, бравшейся объяснить их сущность и их взаимные отношения. Только тогда, когда Египет познакомился с плодами греческой культуры, с лучшим цветом ее – греческой философией, только при слиянии египетского эмпиризма с греческой метафизикой, которое произошло во время становления знаменитой Александрийской школы, только тогда эта идея получила научно-философский характер и вместе с тем возникла наука химия, или, как тогда она называлась, алхимия? [27]
27
См. примеч. 2 на с. 90.
В Древней Греции эмпирические знания были не велики. Общим характером науки у греков было отвлеченное, философское направление. Они мало задавались экспериментальным изучением природы, а пытались составить себе понятие о ней, о процессах, происходящих пред ними, из умозаключений, опиравшихся на одно наблюдение явлений и предметов: опыт был оставлен в стороне. Такое направление в исследовании природы отразилось и на изучении той ее области, к которой относятся химические явления. Греки, отыскивая всюду внутренний смысл явлений, обратили внимание и на состав тел. Однако вначале понятие о составе, о сущности, о природе тел было далеко не ясно и смешивалось с понятием о происхождении их. Впервые постановку и разработку вопроса о составе тел мы находим у Фалеса, жившего за 600 лет до н. э.
По мнению Фалеса, все существующее произошло из воды. Влага есть начало всего. Все проникнуто ею; если вода сгустится – она делается землею, если она испарится – становится воздухом. Последнему исторический преемник Фалеса, Анаксимен (род. между 523–548 гг. до н. э.), придал первенствующее значение и утверждал, что все живое и сущее происходит из воздуха и все снова возвращается в него. Воздух, по Анаксимену, есть настоящий источник жизни, связующий все вещества, составляющие тело человека; из него же образовались и все неодушевленные предметы.
Следя далее за развитием греческой мысли в вопросе о составе тел, мы встречаем замечательное учение Гераклита (род. в 503 г. до н. э.). Гераклит утверждал, что основное начало всего есть огонь. Но этот огонь – не обыкновенное пламя, получающееся, например, при горении дерева, огонь Гераклита был теплый, сухой пар – эфир, – всюду распространенный, всё проникающий и всё создающий. [28] Природа, по мнению Гераклита, представляет собой лишь различные изменения этого огня, более или менее быстро преходящие. В ней нет ничего постоянного. Все изменяется, и все существующее представляет «непрерывный прилив и отлив». «Никто не был дважды на одной и той же реке, – говорит он, – потому что ее воды, постоянно текущие, меняются; она разносит и снова собирает их, она переполняется и снова спадает; она разливается и опять входит в берега». Одним словом, все находится в движении; нет отдыха или покоя.
28
Ср.: «Воздух есть спящий огонь» (Гегель. Энциклопедия философских наук).
Идея единства всего сущего, руководившая Гераклитом в этих словах, нашла себе более полное выражение у Анаксагора, который говорил: «Несправедливо утверждают, что нечто возникает или перестает существовать; ибо ничто не может ни начать своего бытия, ни подвергнуться разрушению; все есть скопление или разделение предсуществующих элементов, так что возникновение чего-либо правильнее назвать образованием новой смеси, а тление – распадением таковой». За такие элементы знаменитый Эмпедокл (род. в 444 г. до н. э.) принял четыре: землю, воздух, огонь и воду. Из них произошло всё, все предметы видимого мира суть лишь продукты их смешения? [29]
29
Вот что писал по этому поводу другой известный историк алхимии XIX века, Л. Фигье: «Итак, четырех простых тел достаточно для образования окружающей нас атмосферы, для образования воды, покрывающей три четверти земного шара, для образования всего, что движется и живет на его поверхности… Таким образом, мы добрались с вами до знаменитого числа четыре, до Tetractida, или Tetragrammea, Пифагора, игравшего столь важную роль в таинствах Халдеи и Древнего Египта».
Tetraktida, tetragrammea – знаменитая «четверица» Пифагора.
Эмпедокл многими исследователями считается учеником Пифагора.
Пифагор (2-я половина VI в. – начало V в. до н. э.) – древнегреческий философ, математик (ученый). Судя по тому, что пифагорейцы, во всем ссылавшиеся на авторитет своего учителя и употреблявшие как последний аргумент слова «egw efh» («сам сказал»), заявляли: «Мы почитаем того, кто нам о четверице поведал…» – учение о четверице является одним из основополагающих в пифагорействе. «Тетрактидой», согласно Пифагору, сполна выражалась сущность всего космоса. Она определяла «гармонию сфер» – Солнца, Луны и звезд (включая планеты) – октавой (1:2), квинтой (2:3) и квартой (3:4) соответственно. Таким образом, четыре первых числа (1+2+3+4=10) охватывали собой всю гармонию Вселенной, и четверица служила «доказательством» сокровенной числовой природы мира. Душа мыслилась также гармонией, «соразмерной» гармонии космоса, что в свою очередь вполне сочеталось с еще более древними представлениями о соответствии микрокосма и макрокосма (малого космоса и большого космоса – человека и Вселенной).
Та же мысль зафиксирована и в «Изумрудной скрижали» Гермеса Трисмегиста, наиболее древнего идеолога не только алхимии, но и всех оккультных (тайных, сокровенных, признающих присутствие скрытых сил) наук.
Однако, согласно изложению Фигье, в XIX в. соответствие незыблемым древним истинам: четверице Пифагора, единству микро– и макрокосма и т. п. (см. об «Изумрудной скрижали» и учении Гермеса Трисмегиста в Приложении), считалось свидетельством действительной истинности достигнутого, несмотря на то что составление всего сущего из четырех элементов (земли, воды, воздуха и огня) воспринималось уже тогда скорее метафорически, чем реально.
Эта идея яснее и полнее нашла себе развитие у одного из величайших ученых и мыслителей Древней Греции – Аристотеля (род. в 384 г. до н. э.), в учении об элементах природы. Принимая четыре начала Эмпедокла, Аристотель не придавал им реального значения. По его учению, эти четыре начала являются не элементами, не реальными составными частями всех тел, существующих в природе, а представляют только основные свойства их. Все предметы видимого мира образованы из одной и той же материи, от века существующей и обладающей потенциальной энергией, которая выражается или, правильнее, проявляется четырьмя способами: как огонь, как воздух, как вода или как земля. [30] Каждое тело, каждый предмет, из числа окружающих нас, содержит в себе эти четыре элемента; все же бесконечное разнообразие предметов, встречающихся в природе, объясняется, во-первых, тем, что одни из образующих их элементов проявляются как активные их свойства, другие же как пассивные, а во-вторых, оно зависит от того, что относительные количества элементов, заключающихся в разных веществах, являются различными. Материя сама по себе есть нечто совершенно пассивное, безжизненное. Свои свойства и способность образовывать разнообразные предметы она получает от пятого элемента, проникающего всю природу, дающего ей жизнь и движение, – эфира, который есть первая причина и вместе с тем сущность самого движения. Этот эфир и сообщает четырем элементам, которыми проявляется материя, их специфические свойства, уделяя им часть своей силы? [31]
30
Здесь отчетливо просматривается стремление признать существование некой единой первой материи – prima materia алхимиков.
31
Вот что пишет по этому поводу современный историк химии С. И. Левченков: «Предположение о существовании пятого элемента, из которого состоят небесные тела, Аристотель сделал исходя из убеждения, что небесам присущи вечность и совершенство, они не могут быть образованы теми же элементами, что и земные тела (тела „подлунного мира“)». См. в связи с этим также рассуждение о телах сверхнебесных Фомы Аквинского, занимавшегося интерпретацией сочинений Аристотеля. Здесь нелишне отметить и еще одно его утверждение: «В целом космология последователей Аристотеля, который, в отличие от Анаксимандра, считал Вселенную конечной, может быть представлена следующим образом. Вокруг центра Вселенной (центра Земли) расположены последовательно сферы четырех элементов в порядке уменьшения их тяжести – земли, воды, воздуха и огня. Далее следуют планеты, обращающиеся вокруг Земли, в следующем порядке: Луна, Меркурий, Венера, Солнце, Марс, Юпитер и Сатурн. За орбитами планет расположена сфера неподвижных звезд. Движение планет по небосводу чрезвычайно точно описывалось разработанной около 150 г. н. э. геоцентрической системой Клавдия Птолемея (ок. 90–160), у которого в силу совершенства небес орбиты обращения планет вокруг Земли являлись правильными окружностями (вследствие чего пришлось вводить систему эпициклов). Нетрудно, кстати, заметить здесь несомненные аналогии с современным взглядом на строение Земли: литосфера, гидросфера, атмосфера и магнитосфера – не что иное, как сфера земли, сфера воды, сфера воздуха и сфера огня в системах Эмпедокла, Платона, Пифагора и Аристотеля. Четыре стихии античных натурфилософов можно счесть также прообразом четырех агрегатных состояний вещества – твердого, жидкого, газообразного и плазменного».
Уже у Аристотеля названы все те семь планет, что соответствовали семи известным на тот период истории металлам.
Уже из этого коротенького и сухого очерка воззрений Аристотеля вы можете видеть, как глубоко заглянул этот мудрец древности в сущность вопроса о природе вещества, и легко можете понять то громадное влияние, которое оказало учение Аристотеля о составе тел на дальнейшее развитие химии. В самом деле: вся последующая история этой науки представляет собой не что иное, как разработку и приложение идей Аристотеля к частным вопросам. Для этого требовался теперь только фактический материал, которого в Древней Греции было накоплено мало, но который изобиловал у египетских ученых, гораздо более греков способных к экспериментальному изучению природы. Если бы этот материал был под руками у Аристотеля или его учеников – химия появилась бы впервые в Греции, но его не было, и потому возникновение этой науки замедлилось на два столетия и произошло там, где египетский эмпиризм слился с греческой философией, в Александрии, куда перешел в то время центр тяжести умственной жизни образованного мира? [32]
32
Здесь ясно видна необходимость двух составляющих – теории и практики – мимо чего невозможно пройти при внимательном исследовании происхождения алхимии. Но пока еще нет речи о третьем аспекте этой науки. Однако неслучайно профессор Канонников постоянно говорит здесь не об алхимии, а о химии. Речь и в самом деле идет прежде всего об истории, а точнее даже о предыстории, именно химии, а не алхимии. Или же, согласно сегодняшнему делению, о предалхимическом периоде химии.