Книга былей и небылиц про медведей и медведиц
Шрифт:
Иван начал свой питомник с того, что купил у лесорубов пару маленьких медвежат-сосунков и поселил на своем дворе среди прочего живья, где были лошадь, корова, теленок, овцы, поросята, куры, гуси, утки, собака, щенки. На первых порах произошли небольшие стычки - кто-то кого-то цапнул, клюнул, напугал, но через несколько дней медвежата сделались на дворе вполне своими. Хозяин и хозяйка не выделяли их перед прочими жильцами, вообще не выделяли никого, содержали всех согласно природе.
У медвежат прежде всего обнаружились повадки сторожевые, вроде собачьих, они стали взлаивать и сердито урчать на всех, кто был не своего двора. Потом вскоре к этому
В свободное время хозяин, обрядив медвежат бубенцами и блестящими жестянками, обучал разным потехам. Иногда они занимались этим без него, снаряжались сами, как могли. Бубенцы и жестянки хозяин держал под замком, и медвежата хватали без разбора все блестящее и звенящее, особенно мила им была почему-то связка ключей от калитки, амбара, погреба и сеней. Как ни старались хозяева прятать ключи, медвежата неизменно находили их.
И вдруг ключи исчезли. Исчезли незаметно и как будто навсегда. Сперва целый день искала их хозяйка, тая пропажу от мужа. Потом пришлось открыть ему неприятность.
– Потеряли медвежата, - решил он.
– Я думаю также, - соглашалась жена.
– Кроме них, некому. Калитка была на запоре, окошки закрыты, я не сходила со двора. Но куда их задевали? Я обыскала везде.
– Значит, не везде, - сказал Иван. И принялись искать оба. На любом крестьянском дворе бездна мест, где может затеряться связка ключей. Вилами, граблями, просто руками снова принялись Уздяковы ворошить солому, сено, мусор на дворе, траву, ботву, ягодные кустарники на огороде. Ключей не было нигде.
– Я уж начинаю думать, что зверята не обронили ключи, а спрятали, сказал Уздяков.
– Ну, ты выдумаешь...
– засомневалась жена.
– Тогда что же, сжевали и проглотили?
– Могли проглотить. Наши, бабьи ребятенки любят глотать что попадя. А малыши все одинаковы.
– Будем глядеть, что поползет из них. Ключи в брюхе не исчезнут, не тот товар.
Шли дни. Медвежата чувствовали себя нормально, не испытывали ни расстройства, ни запора желудков, было ясно, что ключей не глотали. Пришлось Уздякову покупать и ставить новые замки, вырезать для них новые, подходящие гнезда, а прежние заделывать. Медвежата надоедливо совались ему под ноги. Озлившись на непрошеных "помощников", он хватал их за уши, отшвыривал и кричал:
– Скажете вы, наконец, где ключи? Довольно тянуть молчанку. Полгода кормлю, учу их, а они хоть бы раз хрюкнули по-человечьи, хоть бы одно словцо. Невелика птица попугай, а в такой срок научается бормотать, как дьячок в церкви. Скворец еще меньше и тоже научается косолапить языком. А вы...
Медвежата мгновенно становились на задние лапы, вытягивались во всю мочь, готовые плясать, кувыркаться, вообще скоморошить, как потребуется хозяину. Но хозяин требовал непонятного, неодолимого - говорить. Он совал им в растерянные мордашки новые замки с ключами и требовал:
–
Медвежата стояли немо и недвижно, как мертвые чучела. Уздяков с досады награждал каждого оплеухой и бранил мать-природу:
– Ты, матушка, поленилась, недоделала медведей, не дала им ни словечка. Ну, хоть бы самые ходовые: замок, ключи... Подвела нас, матушка. Вот теперь живи всю жизнь в тревоге - ставь новые замки, а медвежата будут прятать ключи. Вдруг их найдет злой человек и оберет наш дом.
Получив оплеухи, медвежата убегали к своим любимым занятиям: играть с собакой-дворнягой, урчать через подворотню на незнакомых прохожих, поливать огород.
– Огород-то вы зря, он теперь не нуждается, - кричал им Уздяков.
Но медвежата либо не понимали его, либо знали лучше, что надо, и продолжали поливать.
Пришло время убирать картофель. Иван выпахивал его плугом. Жена и медвежата собирали. Вдруг Иван почувствовал, что плуг сильно вздрогнул, по лемеху громко, неприятно скрежетнуло. Он приостановил работу, склонился над бороздой и поднял из нее потерявшиеся ключи.
– Жена, - окликнул он, - принимай!
– и кинул ей темную заржавленную связку.
– Ключи? Где ты... в борозде. Вот и догадайся, куда уволокут, где потеряют, сорванцы, - проговорила женщина, сразу и огорчаясь и радуясь.
– Не потеряли, - сказал на это Иван.
– А что же?
– Посадили. И поливали, чтобы вырастить другие, себе для игры. Определенно так. Ключи лежали на дне борозды, рядом с картошкой, даже поглубже. Оброненные не могли забраться туда.
Начали вспоминать, как потерялись ключи, как вели себя медвежата в это время. Они явно удивились открытию, что из одного клубня вырастает картофельная гроздь, после заметно сильней стали поливать картофель и настойчивей рваться в огород дергать ботву. Все было за то, что медвежата пробовали вырастить новые ключи. Не хватало только слов рассказать об этом хозяину.
Иван целовал медвежат в недоуменные мордашки, похвалил: "Молодцы, сто раз молодцы, ребята!" - и отдал им ключи. Медвежата почему-то не обрадовались.
Тогда Иван вычистил ключи, они стали светлы и звонки, как прежде, и медвежата пришли в восторг.
В тот год началась первая мировая война. Ивана забрали в армию. Он хотел было продать медвежат, но жена отговорила:
– Продать успеется, это я и без тебя сумею.
Медвежата быстро росли и менялись. Один все сильней склонялся к пляскам и вывертам, к звяку и бряку, ко всему блестящему и звенящему. Другой полюбил помогать хозяйке: переносить воду, помои, солому, сено и особенно ломать в лесу сушняк на дрова. Там он показал себя богатырем.
Война затянулась, народ беднел. Жена Уздякова впала в нужду и продала медведя-артиста в бродячий цирк. Домовитый же так наловчился помогать ей, что вполне оправдывал свое пропитание. А других расходов на него не было он не одевался, не обувался, не пропивал, не прокуривал.
Об артисте не было никакой весточки Уздяковым, вскормившим и обучившим его искусству увеселения. Хозяин цирка все не находил времени написать им, а сам артист не успел одолеть грамоту, хотя один из цирковых работников старательно учил его этому. Медведь что-то уже мог писать мелом на тротуаре, тросточкой по земле, лапами по воздуху, но никто, даже учитель, не могли прочитать этого. Грамота была какая-то дочеловеческая.