Книга драконов
Шрифт:
Кулвок стоял в стороне.
Он только диву давался, как ему удавалось слышать их разговоры, стук топоров, треск льда, — незримое сердце уже не стучало, а попросту грохотало у него в голове.
Ему даже подумалось, а не означал ли этот звук, что он утрачивал рассудок? Зря ли всякий раз при виде очередной замерзшей деревни у него вставало перед глазами его родное селение, точно так же погибшее десять лет назад. Сегодня воспоминания были особенно яркими, должно быть, из-за сцены, увиденной внутри ледяной башни. Тогда, восьмилетним мальчишкой, Кулвок оказался не единственным, кого нападение
Никто из них не знал, чем был вызван представший их глазам ужас. Что до Кулвока, какое-то время он совсем не мог говорить. Мужчины восприняли ледяную смерть как еще одну злую шутку зимы, и один из них, срывая голос, запел старинную песнь, рисовавшую зиму жестоким и враждебным правителем. Кто-то схватил Кулвока и принялся трясти, приводя в чувство. А потом они точно так же, как сегодня, принялись врубаться в лед. Это оказалось немыслимо трудно, к тому же у них при себе было только два топора, причем один сразу соскочил с топорища. Тогда они разложили костер и принялись плавить лед, и поддерживали свирепое пламя, пока солнце не одолело восьмую часть пути до зенита. Мало-помалу внешняя корка льда начала таять, и им удалось продвинуться вглубь. Правда, не особенно далеко.
Тем не менее Кулвок сумел рассмотреть своего отца-шамана. Зрелище оказалось жутким и удивительным. Дуновение сбило его с ног, как многих других, — и заморозило прямо в полете. Так он и повис — черные волосы разметались, магический жезл в руке и глаза, превращенные в застывшие угли…
В точности как глаза тех, кого Кулвок увидел сегодня. В последней из деревень, куда наведался Улкиокет.
Восьмилетний Кулвок ушел прочь вместе с мужчинами, которые его обнаружили. Они путешествовали в течение семнадцати солнц и в итоге достигли другой деревни, которая была еще жива. Тамошние жители приняли их к себе с полным великодушием и не задавая вопросов. Негоже отказывать в помощи тем, кому причинила вред зима. Может наступить час, когда помощь может понадобиться тебе самому!
Эти люди были очень добры к маленькому Кулвоку. Он грелся среди мехов и прижимался к теплым пушистым волкам, здесь пахло безопасностью и едой, всюду горели огни и яркие лампы, — и мало-помалу к нему начал возвращаться дар речи. И тогда он рассказал о том, что ему довелось увидеть, ему одному. О драконе. Он не мог назвать его по имени и едва способен был описать и только твердил о неземном мерцании, которое тот источал. Ночами зимнее небо порой испускало призрачное сияние, и поэтому Кулвок сумел найти подходящие слова.
Однако жители той деревни поверили его рассказу.
Дело в том, что они и прежде слышали о подобном. Об огромном животном с четырьмя лапами и головой вроде волчьей, с шипастым хребтом и хвостом длинным, точно река летом. Один человек даже сказал, что его знакомый видел подобное чудище — под самый конец зимы, когда солнце ходило уже достаточно высоко. Существо показалось ему белым, со свинцово-голубоватым отблеском неба. Оно отражало небо, потому что само состояло из гладкого льда, точно зимнее море. И еще у него были черные, совсем человеческие глаза. Тот человек утверждал, что ледяных драконов было целое племя.
Он не говорил только о том, что они с людьми делали.
Кулвок прожил в той деревне четыре года. Там он сделался мужчиной. Там он выучился натаскивать волчьи упряжки и править санями, охотиться и ловить рыбу летом. А еще он пошел в обучение к деревенскому колдуну и заново открыл с его помощью свой талант к магии. Многие годы Кулвока преследовал страх — всякий раз, уходя из деревни, он боялся, что по возвращении найдет ее замороженной, как свою родную. Однако годы шли, а этого не происходило, и спустя время страх оставил его. И тем не менее — в восемь лет он видел, что сотворил дракон, и то, как он это проделал.
Когда он чуть повернул голову — тогда-то Кулвок увидел его человеческие глаза, — он вновь посмотрел на его деревню, а потом глубоко вобрал в себя воздух. В этом не было никакого сомнения, Кулвок видел, как раздулись его бока — точно меха, которыми женщины порой раздували огонь. Мальчик слышал и шипение того вдоха, даже при том, что ночью дул ветер и уносил прочь все звуки. Вдох… А потом выдох.
Вот только в отличие от мехов дракон исторг из себя не воздух. И даже не огонь. Он испустил лед. Лед из самого сердца зимы. Его дыхание заморозило деревню вместе со всем, что там находилось.
Совершив это, дракон рванулся прочь, пересекая равнину, и исчез среди теней, отброшенных клонившейся к закату луной.
Вначале Кулвока снедал постоянный страх: что, если приютившая его деревня тоже окажется заморожена? Но время шло, ничего ужасного не происходило, и страхи мальчика мало-помалу рассеялись. Кулвоку между тем исполнилось двенадцать, его назвали мужчиной, и тогда он приступил с расспросами к деревенскому колдуну. Он хотел знать, за что ледяной дракон так ненавидит людей.
— Все оттого, — сказал ему колдун, — что дракон состоит в услужении у самой зимы, которая есть наш первейший враг, ибо с нею мы ведем вечную битву.
— Так почему бы нам не сразиться с драконом? — спросил двенадцатилетний Кулвок.
— Потому, что это сражение проиграет даже величайший шаман. Даже самый могущественный волшебник…
Но Кулвок успел наслушаться достаточно сказаний о героях, которые люди любили вспоминать у огня. И он спросил:
— А почему бы не явиться герою? Такому, который способен победить великого белого медведя, добыть двадцать моржей и оседлать кита?
— Даже герой потерпит неудачу в таком бою. В прежние годы уже находились смельчаки, которым хватало решимости подняться против дракона. Дело в том, что мы всего лишь люди, зима же — враг вечный и непреходящий, чьим слугой и воплощением является дракон. Плоть и кровь не могут противостоять льду. В итоге он все равно нас поглощает. Всякий герой — а в былые времена они рождались во множестве, — выходя на битву с драконом, обрекал себя смерти. Дракону хватало всего одного леденящего дуновения. Всего одного! Мне не доводилось видеть то, что увидел ты, Кулвок. Осмысли же увиденное! Всего одно леденящее дуновение, подумай об этом…