Книга Гауматы
Шрифт:
Его речь прерывает первый покупатель, лысый и с татуировками на накаченных бицепсах. «Зед-зед?» – это все, что я понимаю из речи на его лающем языке. Дрю гордо кивает. На том же непонятном мне наречии они долго торгуются, но в конце концов ударяют по рукам и татуированный выкладывает на стол увесистый мешочек монет. Дрю бросает мне через плечо:
– Чего спишь?! Ты что, не слышала, что клиент просит?
– Слышала. Но ни слова не поняла.
Дрю безнадежно машет рукой, собственноручно достает из сумки под прилавком несколько пачек зубов зомби и отдает клиенту. Спрятав
– На тебе, что, нет лингво-заклинания?
– Есть. Но не на все языки. Мне хватало… Ты же знаешь, сколько стоит полная лингва?
Нас перебивает следующий клиент. На этот раз Дрю переводит мне запрос клиента и я, порывшись в сумке, послушно выкладываю на прилавок его покупку – десять коробок с надписью «ZZ 7,62» и одно заклинание непромаха.
К полудню, когда безжалостное солнце Хоша повисло в зените, клеенчатая сумка опустела, и, выложив на прилавок несколько непроданных гранат и прицелов, Дрю отправился за новой партией.
Вторая половина дня прошла еще суматошнее первой. Несколько раз Дрю подносил товар, несколько раз клеенчатая сумка показывала мне клетчатое дно. Наступление вечера я заметила лишь по опустевшему термосу и урчащему, требующему последний несъеденный бутерброд, желудку. Но, вопреки моим тайным надеждам на отдых и ужин, когда первые звезды появились на ультрамариновом небосводе, поток клиентов всё увеличивался. В сопровождении летающих светильников покупатели так плотно заполнили пространство между торговыми рядами и так громко торговались на непонятных языках, что от этой сутолоки и шума стало трудно дышать.
– А где ты обычно ночуешь? В Хоше есть недорогие отели? – начинаю я издалека, воспользовавшись молчанием подошедшего покупателя, размышляющего над озвученной ценой.
Дрю бросает на меня непонимающий взгляд:
– Хош никогда не спит! Ночью – самая реальная торговля! Самые ценные клиенты Девяти Миров, которые не уважают свет дня, появляются после заката! – и, понизив голос. – Из всех ДЕВЯТИ Миров, понимаешь, о чем я? Даже боги и демоны затариваются в Хоше!
– Что, боги тоже покупают зубы зомби? – сомневаюсь я вслух.
Дрю мотает головой:
– Нет, конечно. Я слышал однажды от одной беззубой старухи нигерийки, что где-то в северной части есть ларек, где перепродают души. Правда, не надейся разбогатеть на продаже души, они дорого не заплатят! Сегодня души – это не бизнес! Души ничего не стоят, идут две за пятнадцать туллов в лучшем случае… Выгоднее продать почку!
– Забытые боги ищут на рынке дешевые души?
– На Базаре Семи Путей есть абсолютно все. Потому что, если здесь чего-то нет, значит, это никому не нужно.
Как назло, словно с неба, внезапно возникает непереносимый аромат кофе. Больше озабоченная своим пустым желудком, чем вопросом, чем же «затариваются» боги в Хоше, уточняю:
– То есть, мы продолжаем торговать всю ночь?
– Базар закончится завтра в полдень. Ты что, устала?
– Нет-нет! Ни капельки, – возражаю энергично и фальшиво.
Дрю усмехается:
– Сделай знак разносчику кофе. У меня тоже глаза слипаются.
Я шарю глазами по плотной толпе покупателей, недоумевая, как кто-то в состоянии протиснуться к нам в такой толкучке и увидеть мой знак.
– Ты не туда смотришь, – ворчит Дрю, указывая пальцем вверх.
Поднимаю голову по направлению пальца Дрю. Мой взгляд упирается в бордовый с золотыми узорами персидский ковер, висящий в метре над нами. Точнее, ковер-самолет. Я кричу и машу руками, не знаю, как принято в Хоше подзывать ковер-самолет, транспортирующий кофе. Возможно, неправильно, но эффективно! Ковер снижается, зависает в полутора метрах над уровнем земли, золотые кисти трепещут на ветру. Один из летающих кофеваров, проворная тонкорукая обезьянка в красной феске, орудуя громоздкой кофемолкой, дробит зерна. Другой – чернявый парень с волной кудрей, выбившихся из-под такой же красной фески. С мечтательными глазами цвета мокко, на песке раскаленного квадратного мангала он варит в чеканной турке ароматный, приправленный специями напиток. Шапка пены поднимается, он приподнимает турку, дает пене осесть, снова возвращает ее в песок, и так несколько раз. Не торопясь, с чувством собственного достоинства, соблюдая многовековые традиции, мурлыча вполголоса печально-чувственную песню.
– Два кофе, два кофе! – кричу я и для убедительности показываю два пальца.
Кофевар кивает, не переставая напевать и ласково глядя на пену в турке, а обезьянка улыбается.
Дрю смеется:
– Кофе стоит один тулл за четыре чашки. Так что Муса еще вернется.
Наступившее после безумной ночи утро, в течение которой Дрю два раза бегал затариваться, принесло долгожданную тишину. С восходом солнца поток покупателей начал редеть, и где-то за час до полудня Хош опустел.
С красными воспаленными глазами, счастливый, Дрю потирал мешочек с выручкой, весящий на груди, приговаривая странное «я, мол, такой ЗАДАВАЛЁННЫЙ»! Что, очевидно, свидетельствовало о его высшей степени довольности.
Наш вечерний приятель, летающий кофевар, возвратился на потертом ковре-самолете усталый и притихший. Усевшись на опустевший прилавок, мы, онемевшие от ночи оживленной торговли, молча, потягиваем ароматный, сдобренный корицей и перцем напиток, и смакуем малюсенькой кубик пахлавы, сопровождающий каждую чашку. Я рассматриваю, как сворачивают товары утомленные немногословные продавцы, провожающие взглядом таких же, как и мы, разбитых, но довольных, покидающих базар налегке.
Когда на дне чашек осталась только сулящая дальнюю дорогу кофейная гуща, а последний аромат корицы растаял в полуденном зное, пришла пора и нам покидать Хош. Порывшись в драгоценном мешочке, Дрю достает и протягивает мне монеты: моя зарплата, десять туллов.
– Спасибо. Сегодня я не очень-то тебе помогла.
– Пожалуйста. В следующую субботу приготовься рулить в одиночку. Звони мне, исключительно когда увидишь, что товар заканчивается… И вот еще. На… Держи, подарок от фирмы!
На его ладони – желтая картонная коробочка, запечатанная со всех сторон пленкой с красными китайскими иероглифами.