Книга Гауматы
Шрифт:
– Всего одна капля!
Я отдаю ему трясущуюся кисть и зажмуриваюсь. Рука незнакомца обжигает холодом. Острие скальпелем вонзается в мою плоть. Кровь пульсирует в кончике пальца. Капля звонко падает на мостовую. Еще одна. Их гулкий стук о камни оглушает меня.
Есть такие сны, кошмар в кошмаре. Когда понимаешь, что боишься ты самого страха, но за ним всего лишь твое воображение и больше ничего. Ты просыпаешься, и вот уже… но, оказывается, что настоящий кошмар ждет тебя впереди, потому что ты все еще спишь.
Ужас парализовал меня, я не могу ни пошевелиться, ни открыть глаза. Незнакомец не отпускает меня, он чем-то обматывает рану, берет меня за локоть, принуждая идти. Повинуюсь, следую за ним на непослушных ватных ногах.
– Я
Открываю глаза, очнувшись от кошмара. Мост вырисовывается из черного тумана, слева от нас, обозначившись вереницей молочно-белых фонарей.
– Запомни, Анжела… – он произнес мое имя так, как никто никогда меня не называл: с ударением на «А» в первом слоге. – Никогда не останавливайся на мосту! И никогда не оглядывайся! Увидимся через несколько мгновений…
Я бегу так быстро, как могу, спешу туда, откуда слышны обрывистые звуки праздника.
Густой мрак, смешанный с дымом, долетающим из ушедших лет, затягивает пространство и время за моей спиной. Я бегу и не оглядываюсь…
Потому что знаю, у этой реки всего один берег.
А двенадцать сожженных по ошибке ведьм забавляются, делая ставки на мою жизнь.
Время – это ковер, который плетется чьей-то рукой из обрывков шерсти. Каждая нить – это новая вероятность реальности или новый поворот сна, возможность проснуться или заснуть еще глубже. Только как вплести в этот ковер именно ту нить, которая желаема больше всего?
Здесь заканчивается мой рассказ о нашей первой встрече, и начинается магия…
Вообще-то, Чумной город – это ненастоящее название того миленького поселка городского типа, где мы, я и моя бабуля, поселились. В школьном географическом атласе он называется Лахденпокье. Но, согласитесь, разве это УДОБНОЕ название? Его не выговоришь, не запомнишь, да и друзей в такой город не пригласишь – заблудятся, не в состоянии спросить дорогу. А чума… Это отдельная история.
Однажды весной, в порт на Масляной реке (той, у которой всего один берег) причалила чудного вида вычурная лодка с высоко задранным носом – настоящая, с золотом и резьбой, черная гондола. Неизвестно как она сумела доплыть до наших северных широт. Поговаривали, гондола эта принадлежит самому Казанове, и что якобы он решил сменить обстановку и отправился путешествовать в чужие времена и страны.
Не верьте этим досужим сплетникам! На борту шикарной, украшенной золотыми крылатыми львами гондолы не было никого живого. В кабине, под балдахином, поддерживаемым грациозными колоннами, полулежал, облаченный в бархат, шелк и кружево, труп. Его окружали разбросанные книги, дюжина пустых бутылок из-под выдержанного «пино гриджо» и шляпа-треуголка со страусиным пером и пышным бантом. Рядом на диванчике – длинноносая карнавальная маска. Ну, и ее величество Чума.
Некоторые до сих пор убеждены, что на появление чумы влияет положение звезд на небе. Другие знатоки придерживаются теории злотворных миазмов. Третьи – что чума дело рук негодяев, заключивших сделку со страшными и смертоносными демонами с самых нечистых задворков Девяти Миров. Вернувшиеся же по весне перелетные птицы щебетали о том, что в каком-то неведомом, построенном на воде городе, именно в таких черных лодках вывозят трупы умерших во время эпидемии чумы.
Ну да какое это теперь имеет значенье! В те времена… Вы ведь не подумали, что чума выкосила две трети населенья зеленого и цветущего Лахденпокья позавчера? Так вот, в те далекие годы черный мор беспощадно прошелся по улицам и задворкам, по пригородам и хуторам. До самого конца зимы на набережной Масляной реки горели костры, сжигавшие трупы, сновали чумные доктора в носатых масках с трехпалыми граблями. Даже казнь двенадцати юных ведьм в начале августа, заподозренных в сговоре с демонами, не помогла изменить трагический ход истории.
После закрытия порта попасть в Лахденпокье можно было по единственной грунтовой дороге. Именно по ней, не спеша, опираясь на косу и собирая жатву, отступала чума. Пока неожиданно для нее самой ее не остановили сорокоградусные январские морозы у хутора Хухоямямки. Хотя чумные костры все еще продолжали пылать, но в ледяном воздухе миазмов эпидемии больше не чувствовалось.
До сих пор в честь этого благословенного избавления каждый год в разгар январской стужи, в третью субботу января, город празднует День Спасенья от Чумы. Ученики художественного кружка ваяют ледяные скульптуры-черепа и расставляют по улицам. На площади Добрых Традиций заливают каток, а напротив библиотеки, с разукрашенного костями лотка, продают рябиновую наливку и пирожки с картошкой и рисом. В одном из таких душистых румяных пирожков булочник запекает маленький улыбающийся череп. После захода солнца, что в наших широтах в это время года происходит сразу после обеда, начинается шествие загримированных под скелеты горожан. С бутафорскими косами и длиннющими свечами в руках они отправляются к заснеженному заброшенному порту. Там счастливчика, которому достался пирожок с черепом, приносят в жертву в благодарность за счастливое спасение: топят в специально прорубленной проруби. Это становится кульминацией праздника. Музыканты играют заводные ритмы, наливка льется рекой, горожане танцуют, прыгают чрез костры до самого рассвета, издеваясь над смертью и презрев чуму.
Эпидемия-то и стала причиной того, что название Лахденпокье как-то, само собой, трансформировалось в Чумной город. И без того небольшой порт по указу городского главы был закрыт. Докеры, те двое, что выжили после эпидемии – уволены, а трое уцелевших рыбаков переквалифицировались в таксистов. Заброшенные корабли и рыболовецкие шхуны все еще гниют в разрушенном порту. Если прогуляться вдоль набережной, а потом пойти не по дороге, а вдоль воды, то путь преградит ограда, именно за ней вы и найдете старый причал. Оттуда, за зелеными кронами елок, хорошо видны старые ржавеющие суда, намертво осевшие в плачевном состоянии запустения. Говорят, они полны призраков бородатых моряков, тех, что так и не решились сдать свои лодки на металлолом.
Возле хутора Хухоямямки, на последней развилке дорог, перед нашим городком стоит вещий Беломудрый камень. Гостеприимная надпись на нем со стародавних времен напутствовала странников и бродячих богатырей: «Направо пойдешь – богатым будешь. Налево пойдешь – жену сыщешь. А прямо пойдешь – себя потеряешь». Напомню, что это самое «прямо» и являлось единственной дорогой, ведущей в Лахденпокье. Неизвестно, благодаря чьей искусной руке в ту злую чумную пору на камне возникла таинственная приписка: «прямо пойдешь – себя потеряешь и чуму найдешь». Сами понимаете, такой дорожный указатель не способствовал притоку туристов.
С другой стороны, он избавлял от незваных гостей и назойливых коммивояжёров 3 . Возмущенные жители, те несколько десятков, что спаслись от эпидемии, поначалу протестовали на центральной площади у деревянной библиотеки. Кто-то пытался утащить каменюгу, да куда там! Были даже те, кто рисковали под покровом ночи замазывать письмена краской и рисовали смайлики на слове «чума». Эффект от этого оказался прямо противоположный: чума подмигивала и зловеще скалилась. Лишь позже горожане осознали привилегированность своего положения. Особенно остро – после начала Тридцатилетней войны, в голодные годы массовой миграции нищих оборванцев с юга. И смирились. Лахденпокье окончательно и бесповоротно превратилось в Чумной город.
3
Коммивояжёр – разъездной посредник, который, перемещаясь по рынку, играет роль простого посредника или действует по поручению своего клиента (продавца).