Книга катастроф. Чудеса мира в восточных космографиях
Шрифт:
В 1259 г. монгольский улусный правитель Куремса, как всегда неожиданно, пришел с войной в земли Даниила Галицкого. Собрать дружину князю не удалось. В такой ситуации любой неуспех монголов выглядел как чудо. Согласно Галицко-Волынской летописи, «когда Куремса стоял у Луцка, Бог сотворил великое чудо. Луцк был не укреплен и не подготовлен к обороне. Сбежалось в него много людей, и была зима, и была высокая вода. Когда Куремса пришел к Луцку, то не мог перейти реку и хотел захватить мост. Горожане же разрушили мост. Тогда Куремса поставил пороки, желая их отогнать. Бог сотворил чудо, и святой Иоанн, и святой Николай: ветер был таков, что пороки повалило, ветер отбрасывал камни на самих татар. А когда они снова стали с силою метать камни, Божественной силой сломался порок их. И, не преуспев ни в чем, они вернулись в свои станы, то есть в степь»{45}.
В 1261 г. мелик Салих поднял мятеж против Хулагу-хана и запросил помощи у правителя Египта. Войско прибыло и попало в засаду, устроенную монголами. События развивались так: «Те стали твердо и оказали
Турецкий историк Кятиб Челеби (XVII в.) описывает сражение, в котором буря принесла победу Джанибеку, хану Золотой Орды. В 1355 г. Джанибек столкнулся с Эшрефом около Хоя. «Мелик Эшреф славился своей жестокостью. В его время некий справедливый человек по имени Кади Мухиаддин Барда бежал от жестокости [Эшрефа] к Джанибек-хану. А когда упомянутый хан оказал ему покровительство, мелик Эшреф с многочисленными воинами выступил против [Джанибек-хана]. Рассказывают, что когда он прибыл в Тебриз, то по воле всевышнего Судьи наступила глубокая темнота и поднялась ужасная буря. Все смешалось — воины и лошади. И когда войска мелика Эшрефа потерпели поражение, Джанибек-хан напал на него и убил» (Кятиб Челеби, с. 91). В полном соответствии с магическим сценарием, сражение выиграл всевышний Судья, лишивший противника зрения и обрушивший на него бурю.
В системе координат тюркской мифологии ветер был связан с Тснгри. Заклинатели (jadci) облагали силой над ветрами и дождями. Согласно киргизскому тексту заклинания ветра, обращение было адресовано черному ходже: «Ради единого господа, черный холодный ветер, явись и приди! Облако мое, у меня есть (до тебя) дело, незнаемое Адамом! У меня есть 66 языков! Через 88 горных переходов пришедшие сто облаков! Приди! Приди скорее выпущенной стрелы! Бело-пестрый камень я представил! Голубые глаза и лицо по приказу бога я зажмурил. Черный господин, единый господин, от тебя прошу помощи, прошу облака»{46}.
Выражение «ветер победы», воспринимаемое обычно как поэтический образ, отражало высшую, божественную реальность. Его внутренний смысл определялся необходимостью вписывать военные, как и другие значимые действия, в контекст мироустройства{47}. Со временем это выражение превратилось в фигуру речи, декоративное украшение. В «Зафар-наме» (Книге побед) Шереф-ад-дина Йезди (1424) оно уже используется как пышная метафора, истинный смысл которой напрочь утрачен. Речь идет о битве между Тимуром и Тохтамышем, имевшей место зимой 1388 г. Тимур не стал дожидаться сбора всех своих войск и выступил против численно превосходящего противника. Нойоны и эмиры настаивали на том, чтобы повременить. Дороги были засыпаны снегом по грудь лошадям. «На другой день, при восходе солнца, месяц победоносного знамени, взойдя на вершине холма Анбара, настиг неприятеля; раздался военный клич, и завязался бой. Когда огонь сражения запылал от вихря натиска храбрецов, то из отдушины Тимурова счастья стал дуть ветер победы, и враги, показав спину поражения, обратились в бегство. Многие из них погибли под рукою и ногою смерти, объятые ужасом; некоторые, страшась огненного меча, бросились в Ходженскую реку, и пыль их существования унес ветер тления» (Сборник материалов. Т. II. С. 156).
Ветер, меняющий ход сражений, в реальности причинял неприятности той и другой стороне. Другое дело, когда этот ветер воспринимался как знак грядущей победы или поражения, тогда он, усиливая напор войска, становился ветром победы.
§15. Небесные знамения
Древнекитайский историк Сыма Цянь в «Трактате о небесных явлениях» описывает систему предсказаний, связанных с Солнцем. Предсказывался исход битвы по виду и цвету солнечного ореола. На первых взгляд система выглядит очень странно. Поражает ее математическая сухость, однако код системы неизвестен. Прозрачная форма изложения лишь усиливает ощущение невозможности и даже безжизненности предсказаний, когда сопоставляются два ряда независимых, с нашей точки зрения, величин. Согласимся, ореол может выглядеть по-разному, результат военных столкновений тоже. В таком случае открывается возможность неограниченных комбинаций.
Мысль о том, что форма ореола указывает на исход сражений, принадлежит, скорее всего, глубоко специализированным ученым, ничего не понимавшим ни в военном деле, ни в атмосферных явлениях. Тревожащая отвлеченные умы связь между природными и социальными явлениями покажется не столь уж абсурдной, если учесть, что форма ореолов и исход сражений относятся к случайным величинам. Китайские ученые занимались комбинаторикой, читая на небе идеальные сценарии событий.
Еретический вопрос о том, как же поступать в случае отсутствия ореола, отметается первым же предложением трактата.
«Когда две армии противостоят друг другу, вокруг Солнца образуется ореол; когда этот ореол ровный, то [военные] силы уравнены; когда этот ореол широкий и увеличивается, быть победе; когда он тонкий и сужается, победы не будет. [Когда Солнце] окружает двойной ореол, разгрома армий не произойдет. Охват [Солнца ореолом] означает согласие; когда ореол отходит, согласия не будет, произойдет разделение, и [армии] взаимно отойдут. [Когда ореол] стоит прямо, [как бы] отделившись [от Солнца], ставят хоу и вана; [ореол] может указывать на разгром армии и смерть военачальника. [Когда ореол] сзади или как бы сидит на [Солнце], быть радости. Если [свет] кольца сосредоточен на самом светиле, победят войска, находящиеся в середине; если [свет кольца] направлен вовне, победят войска, находящиеся вовне (осаждающие). Если [свет солнечного ореола] во внешней части темный, а в середине красный, стороны разойдутся мирно; [если свет солнечного ореола] во внешней части красный, а в середине темный, стороны разойдутся с ненавистью. Если световое кольцо-ореол из части ци рано появляется и поздно исчезает, расположенная [в этом месте] армия победит; если [этот ореол] рано появляется и рано исчезает, то сначала будет удача, потом беда; [если ореол] поздно появляется и поздно исчезает, сначала будет беда, а потом удача; если [ореол] поздно появляется и рано исчезает, то и сначала и потом быть беде, и расположенная здесь армия не одержит победы. [Если солнечный ореол] показался и исчез, а его излучение было резким, то хотя и будет одержана победа, но она не принесет славы. [Если солнечный ореол] будет виден более половины дня, то заслуги будут большими. [Если в ореоле видны лучи] белого цвета, изогнутые, как радуга, и короткие, верх и низ у них острый, тогда под местом их появления на земле прольется большая кровь. Солнечный ореол определяет победу самое близкое в срок до 30 дней и самое далекое — в срок до 60 дней» (Сыма Цянь. Трактат о небесных явлениях, с. 139).
Следуя замыслу книги, обратимся к материалам, демонстрирующим иное отношение к небесным знамениям. Речь пойдет о древнекитайском полководце Вэй Ляо-цзы, жившем в период «Борющихся царств». В его трактате есть глава, которая так и называется «Небесные знамения».
Лянский Хуэй-ван спросил Вэй Ляо-цзы:
— Правда ли, что Желтый Император, благодаря наказаниям и добродетели, одержал сто побед [не потерпев ни одного поражения]?
Вэй Ляо-цзы ответил:
— Наказания использовались при нападении [на восставших], добродетель использовалась для сохранения [народа]. Это не то, что называется «небесными знамениями, [благоприятными] часами и днями, инь и ян. обращением лицом или спиной». [Победы] Желтого Императора были следствием человеческих усилий, вот и все. Почему так было?
Если есть укрепленный город, и его атакуют с востока и с запада, но не могут взять, атакуют с юга и севера, но не могут взять, может ли быть, что при нападении со всех четырех сторон был упущен [благоприятный] момент? Если все еще не можешь взять город, то оттого, что стены высоки, рвы глубоки, оружие и снаряжение полностью подготовлены, материалы и зерно накоплены в больших количествах, а у храбрых воинов врага — единый план. Если стены низкие, рвы неглубокие, а оборона слабая, город можно взять. С этой точки зрения «момент», «сезоны» и «небесные знамения» не так важны, как человеческие усилия.
Согласно «Небесным знамениям», расположение войск, когда позади них вода, называется «отрезанной армией». Расположение войск, когда впереди хребет горы, называется «брошенной армией». Когда У-ван напал на шанского Чжоу. он расположил войска так, что позади него была река Цзи, а впереди — склон горы. Имея 22 500 человек, он напал на сотни тысяч воинов правителя Чжоу и уничтожил династию Шан. Однако разве правитель Чжоу не расположил войска согласно небесным знамениям?
Полководец из Чу по имени Гуи-цзы Синь собирался вступить в сражение с Ци. [Согласно верованиям], тот, над кем хвост кометы, одержит победу и его нельзя атаковать. Гун-цзы Синь сказал: «Что может знать комета? Те, кто сражается не сводя глаз с кометы, будут разбиты и завоеваны». На следующий день он вступил в сражение с Ци и нанес им тяжелое поражение. Желтый Император сказал: «Ставить демонов и пухов на первое место не столь хорошо, как проверять прежде свои знания». Это означает, что небесные знамения есть не что иное, как человеческие усилия{48}.
§16. Прорицатели
Кидань по происхождению и буддист по вере, Елюй Чу-цай, перейдя на службу к Чингис-хану, исполнял обязанности советника и придворного астролога. Предсказания, за которыми к нему обращался Чингис-хан, касались серьезных вещей, а именно судьбы могущественных противников монгольского императора. Елюй Чу-цай должен был разгадывать смысл небесных знамений в важные для империи дни. Речь шла о военных кампаниях на больших пространствах, где природная стихия или роковая случайность могли опрокинуть любые усилия императора. Было бы непростительной ошибкой принять вопросы Чингис-хана за некие суеверия. Предметом его заботы была та неопределенность, которую обычно рождает ситуация военного столкновения с сильным соперником.
«Усилия без удачи бесплодны». Так начинает свое повествование о Чингис-хане и поверженных им царствах персидский историк Джувайни. «Ведь если бы с хитроумием и могуществом, и богатством, и изобилием можно было бы чего-то достичь, тогда бы власть и империи никогда не переходили от одних царских домов к другим; но когда пришло время их упадка, ни хитроумие, ни настойчивость, ни мудрые советы не смогли им помочь; не оыло проку и от многолюдности их войск и упорства их сопротивления» (Джувайни. I. 14). Это было написано в 1260 г., когда Монгольская империя находилась в зените своего могущества, а главные соперники — хорезмшах, правитель Тангута, багдадский халиф и династия Южных Сун — были повержены. Видимо, по мысли Джувайни, усилиям монголов способствовала удача.