Книга Легиона

Ощущение странности, тем более, абсурдности окружающего мира для юриста — чувство паразитарное, вредное. И тем не менее следователь по особо важным делам прокуратуры Адмиралтейского района Санкт-Петербурга, Маргарита Климовна Софронова, среди коллег и подследственных известная под прозвищем «Марго», сидя за своим служебным столом, находилась во власти именно этой ненужной эмоции.

Смутившая ее душевный покой история началась две недели назад с пустякового дела, для обычного человека, вообще говоря, неаппетитного, но с точки зрения профессионала — вполне рядового. Некий безработный научный сотрудник покончил счеты с жизнью, вскрыв себе вены, и его самоубийство вообще не попало бы к «важнячке», то есть следователю по особо важным делам, если бы прокурору не пришла блажь зацепиться за одно по сути незначительное обстоятельство. Девяносто процентов вскрывающих

себе вены пользуются бритвой и десять процентов — остро отточенным ножом. Начинающие самоубийцы и симулянты делают на запястье один или два поперечных надреза, а затем либо теряют сознание, либо усаживаются поудобнее, чтобы дождаться смерти с достоинством. Но живучесть организма, как правило, берет свое: кровь сворачивается, рана закупоривается, и суицидная попытка заканчивается неудачей. Грамотные же люди погружают руки в таз с теплой водой, и тогда успех обеспечен. А этот дилетант, даром что научный работник и должен бы знать про теплую воду, применил в качестве инструмента ножницы и варварски себя разодрал, чем и была возбуждена подозрительность прокурора. Тем не менее, после следствия самоубийство было подтверждено, и Марго подготовила дело к сдаче в архив. И тут, как назло, на другом конце города произошла история, в которой кто-то уже на уровне городской прокуратуры усмотрел возможную связь с последним делом Марго. В результате на нее свалилось еще одно дурацкое дело, которым по справедливости должен был заниматься какой-нибудь следователь в далеком Красногвардейском районе.

Бизнесмен средней руки, в прошлом заведующий магазином, а ныне владелец нескольких кафетериев, ни с того ни с сего убил любовницу, одну из своих буфетчиц, и сделал это примерно таким же варварским методом, какой использовал для самоубийства вышеупомянутый научный работник: распорол ей вены ножом. Затем он скрылся и обнаружился только через неделю в гостинице города Курска, где совершенно нелогично зарегистрировался под собственным именем, предъявив собственный паспорт, хотя наверняка знал, что находится уже во всероссийском розыске. Когда его пришла брать местная опергруппа, он лежал на гостиничной койке еще теплый, со вскрытыми венами. Попытки реанимации не увенчались успехом. Экспертиза констатировала самоубийство с помощью складного ножа, и это казалось странным, поскольку у него был при себе пистолет, с которым, как выяснилось, он вообще никогда не расставался.

В результате несложных следственных действий Марго установила, что никаких внятных мотивов для самоубийства не было. Бизнесмен отличался устойчивостью психики, был крайне расчетлив и в серьезных делах, и в мелочах. Сколько-нибудь значительных долгов за ним не числилось, с местной мафией он исправно рассчитывался, и никто на него не наезжал. Конфликтов в семье не было. Убийство любовницы тоже выглядело абсурдным: девушка была одинокая и покладистая, никаких претензий к нему не имела, принимая необходимость спать с хозяином как естественную и почетную обязанность.

У Марго это дело вызвало уже не ощущение странности, а крайнее раздражение — она не переносила бессмыслицы. Если бы не подтвержденные следствием факты, можно было бы подумать, что ей кто-то специально морочит голову.

Постепенно подобных дел накопилось более двух десятков, и Марго задумалась об их систематизации. Для начала она занялась упорядочением событий во времени и пространстве, что дало в определенной мере обнадеживающие результаты. Среди двадцати трех дел было два убийства с последующим самоубийством, а остальные являлись просто самоубийствами. Все случаи разделялись хронологически приблизительно недельными интервалами — от пяти до восьми дней. Географически же девяносто процентов событий (двадцать одно из двадцати трех) локализовалось в Петербурге и его окрестностях. Марго пришла к единственно возможному с ее точки зрения выводу, что имеет дело с некоторой изуверской преступной группой (не исключено — сектой), по способам внушения и уровню конспирации превосходящей все, с чем ей ранее доводилось сталкиваться.

Но начальство кисло отнеслось к ее теоретизированиям, не желая на себя вешать целую кучу нераскрытых преступлений. И в дело пошли заключения авторитетных специалистов-психиатров, гласившие, что хотя судебная психиатрия и не знает такого рода эпидемических заболеваний, но и не может их исключить в принципе.

После небольшого спора было достигнуто компромиссное соглашение: все дела отправляются в архив, но предварительно будут введены в память компьютера Марго. Точно такая же участь ожидает и будущие дела подобного рода — любопытно, что прокурор района, как и Марго, не сомневался, что поступление дел не прекратится. Марго может тихонько их подрабатывать, причем, обещает пока не высовываться,

а начальство обязуется смотреть сквозь пальцы на то, что она будет тратить процентов двадцать (ну ладно уж, в крайнем случае — тридцать) рабочего времени на свои изыскания.

Марго для начала решила провести тщательный обыск в квартирах всех жертв (она упорно не соглашалась считать их просто самоубийцами). Но обыск абсолютно бесполезен, если не знаешь, что ищешь. Письма с угрозами?.. Это было бы идеально, однако оперативники их наверняка бы заметили при осмотре мест происшествия: ведь это первое, после орудия самоубийства, что ищут в таких случаях. И вообще, на прямые свидетельства связи между жертвами и насильниками она не рассчитывала, но надеялась найти повторяющиеся обстоятельства — посещение одних и тех же собраний, членство в клубах и обществах, поездки в одни и те же места, наконец, общих знакомых или хотя бы корреспондентов по переписке. Марго тщательно продумала предназначенный для оперативников список искомого: письма (любые, но не более двухгодичной давности), записные книжки, блокноты, бизнес-календари, кассеты автоответчиков и диктофонов, любые записки или пометки на отдельных листках, пропагандистские брошюры религиозного содержания, символы и предметы сектантских культов (последний пункт был не очень конкретным, и Марго против него сделала пометку: «По усмотрению старшего в группе»).

Пока шла канитель с обысками, случилось еще три самоубийства, и на эти свежие случаи Марго выезжала лично.

Улов оказался никудышным. Все жертвы относились к разным слоям общества как по материальному достатку, так и по уровню образования и роду занятий. Ни о каких общих клубах не было и речи, и совпадений в знакомствах тоже не выявилось. Но Марго продолжала упорно перебирать и перекладывать на своем столе ворох бумаг, некогда что-то значивших для теперешних покойников, и в конце концов была вознаграждена скромным успехом. Один и тот же телефонный номер обнаружился у двух разных людей — у молодого банковского служащего и футбольного тренера. В записной книжке банковского юнца встречались исключительно женские имена — по-видимому, это была специализированная «амурная» книжка. Имя Наташа значилось девять раз подряд, с разными номерами телефонов. Как же он их различал, успела удивиться Марго, но выделенный ее памятью набор цифр соответствовал имевшемуся в этом ассортименте в единственном экземпляре имени Лола. И тот же набор цифр без имени или иных пояснений содержала полустертая карандашная запись на полях рекламного проспекта «Адидас», найденного у тренера. Зацепка, конечно, ничтожная, но ценная в силу единственности, и Марго начала разматывать эту ниточку с максимальной бережностью.

Телефон принадлежал некоей Ларисе Паулс, двадцати шести лет от роду, незамужней, с высшим образованием. Род занятий — предприниматель, акционер и член совета директоров солидного страхового общества.

Получив почти без усилий санкцию прокурора, что само по себе уже было определенным успехом, Марго установила за ней наблюдение. Но, увы, результаты его не вписывались в рабочую версию Марго. Девица проживала одна в шикарной трехкомнатной квартире на Петроградской стороне, для уборки которой нанимала приходящую прислугу, и разъезжала в красной «БМВ», не стесняясь нарушать правила дорожного движения. День она проводила в офисе, причем, как удалось установить Марго, в делах отличалась прижимистостью, а ужинала чаще всего в ресторанах, чуть не каждый день с разными мужчинами, которых затем увозила к себе домой и оставляла на ночь. При этом время от времени она выставляла своих партнеров на улицу, иногда — почти сразу по приезде, а иногда — и посреди ночи.

Марго еще с детского дома недолюбливала людей зажиточных и респектабельных, а уж эту шалаву она просто возненавидела. Вообще к потаскухам она относилась терпимо — чего там, дело житейское, и все мужики сволочи. А проституткам и вовсе сочувствовала, даже порой в их пользу слегка подтасовывая следственные факты. Но эту… Единственное обстоятельство, говорящее в ее пользу, было то, что она брала на ночь всегда одного и только одного мужика — это можно было посчитать за достоинство ввиду отсутствия иных добродетелей.

Однако, как ни относиться к подозреваемой, против фактов переть трудно. О религиозных сектах здесь не могло быть и речи, и любое предположение такого рода было бы смехотворным. И вообще, уверенность Марго в том, что эта шлюха может иметь отношение к самоубийствам, поколебалась, но она продолжала вести наблюдение, надеясь на новые факты и за отсутствием других нитей. В любом случае вызывать ее для допроса не имело смысла — наличие своего телефона у двух покойников можно было легко объяснить совпадением или вообще не объяснять, а девчонка за словом в карман не лезла, и у нее наверняка был неплохой адвокат. Марго оставалось только выжидать.