Книга магии
Шрифт:
В те времена, мои сладкие, в Калифе был шериф, а у него помощники, вполне безобидные ребята, которые могли наилучшим образом прекратить драку в баре, перевести старушку через дорогу, найти потерявшуюся кошку, потерянную конфету, потерянную шляпку и развести повозки, скопившиеся в пробке. Однако схватить преступника мирового класса им явно не по зубам. У Джека не только прыгучие ботинки, уносящие ввысь, где полицейским его не достать, но в ходе своих вылазок он прихватил и другие полезности, и теперь, разодетый с головы до ног, включая несгораемый плащ, в руке – перо-компас, на плече галка, чувствующая приближение опасности и поднимающая тревогу, Джек прыгает, не обращая внимания на то, что неотступно следующие за ним
Однажды утром герцог де Грандселлос просыпается поутру и не находит своего любимого халата, вышитого золотыми драконами по небесно-голубому шелку. Княжна Надежда Напроксина, известная субретка и мастерица готовить мексиканские острые блюда, теряет свое алое манто из шкуры полярного медведя, бесследно канувшее в мешок-с-барахлом Джека. Чеддар де Рок, знаменитая арфистка, обнаруживает, что струны на смычке, сплетенные из волосков гривы единорога и самой Богини Калифы, исчезли. Джек хранит редкого норвежского синего попугая от Святой блудницы и любимую кофейную чашку Понтификессы, изготовленную из покрытого золотом и перламутром пилеолуса самого Олбани Бильскинира.
Яростные вопли богатеев достигают поистине шквального уровня. Пока шутливые передовицы, кричащие: «Молодец!», появляются на страницах «Газеты мошенников», письма, опубликованные в светской газете «Альта Калифа», более зловещи. Передовица в «Альта Калифе» призывает ввести комендантский час, дорожные заграждения, устроить обязательные для всех и каждого проверки на дорогах, поквартирный розыск. По всему городу развешаны плакаты с премией за поимку преступника, а Лусциус Фирдраака, лишившийся очень ценного обычного куска льда и теперь вынужденный пить теплые коктейли, многозначительно повесил на ворота Крэк-пот здоровенный крюк и теперь жаждет повесить на него если не целого Джека, то хотя бы его нежнейшие куски.
Когда в Калифе призывают к настоящему порядку, дарителем сего блага выступает Понтифика – благодарным гражданам через свою личную охрану, ужасных Алакранов, красно-коричневых скорпионов, чьего разящего жала все настолько страшатся, что порядок устанавливается сам собою. К помощи Алакранов прибегают крайне редко, но они всегда наготове, молниеносно действующие убийцы. Пока Джек держался подальше от Понтифики, она тоже не имела ничего против Джека. Но с кофейной чашкой он зашел слишком далеко. Понтифика, на которую выплеснулся яростный гнев дочери, была вынуждена действовать.
Капитанша Алакранов была призвана в кабинет Понтифики, где получила совершенно недвусмысленное указание касательно поимки Джека.
– Ну, наконец мы до него доберемся! – с мрачной улыбкой сказала Понтифика.
Вернемся теперь к нашему герою, мои красотулечки, к сорвиголове, который и не подозревает об устроенной им заварухе. После ранее упомянутой кусачей корги он решает больше не красть любовь и тешит свою душу (и плоть), собирая отвязную тусовку, на которую приглашен весь отчаянный люд. На встречу с коллегами по ремеслу Джек надевает халат с драконами Лусциуса Фидрааки. Джек жадно пьет холодный кофе из перламутровой чашки в форме пилеолуса, ранее принадлежавшей Джорджиане Хадраада Сегунда. Он расчесывает синего попугая платиновой, инкрустированной бриллиантами расческой, позаимствованной у Лусциуса Фидраака, его ноги покоятся на письменном бюро, стянутом у аристократа. Вокруг него пир горой, народ веселится вовсю, выделывая коленца в бурной тарантелле под разухабистую мелодию неумолкающего оркестра. Парочки обнимаются, обжимаются, шепчутся, танцуют, смеются, и только он, король этого раздолбайского люда, позабыт, позаброшен. Галка, сидящая на плече Джека, насмешливо каркает – она в любовь не верит.
Джек поднимает чашу и произносит тост. Он тоже разочаровался в любви. Да и кому нужна эта любовь, когда у тебя и так все есть? Он спрыгивает с трона и включается в безумную пляску, бешено кружась в танце. Но на следующее утро голова тяжела, как пудовая гиря, пятки болят, он потягивает холодный кофе и читает газеты, требующие сей же час подать на блюде его голову и другие части тела. Ему скучно, взгляд рассеянно скользит по потоку речей, хвалебно или браняще (в зависимости от того, кто оплачивал статейку) оценивающих его деятельность. Джек жует банановые чипсы и хихикает. Раз уж он такой необыкновенный, может, и ничего, что он одинок? Кто сказал, что это плохо?
Затем он листает «Альта Калифу» и видит заголовок, набранный крупным шрифтом: «СОВЕТЫ СВЯТОЙ БЛУДНИЦЫ СТРАДАЮЩИМ ОТ БЕЗНАДЕЖНОЙ ЛЮБВИ».
Как же он раньше об этом не подумал? Идиот пустоголовый. Запутался в трех соснах, не видя очевидного выхода. Вот кто поможет ему найти любовь – Святая блудница. Разве это не ее призвание? Советы страдающим от безнадежной любви. Вот оно! Он-то точно страдает, и добрый совет пришелся бы как раз кстати. Но Джек не может столько ждать. Опять сочинять письмо, отправлять, ждать дни напролет, пока его перешлют, внимательно прочитают, обдумают ответ, наконец ответят, напечатают в газете, рыскать по газетным киоскам, с надеждой просматривая каждый выходящий номер. Нет, он до этого не доживет.
Джек спрыгивает со стула, переодевается в пестрый фрак от Биби де Кинтеро-Роха, укладывает перламутровые локоны с помощью помады на медвежьем жире от мадам Твонки, на шее у него позвякивают жемчуга воеводы Шинглтауна. Джек сажает галку на свою напомаженную макушку, как на насест, укрывается несгораемой накидкой, она же плащ-невидимка, и, перевернув вверх дном свое логово, выпрыгивает в тихий рассвет – серая пелена, вся в поцелуях звезд, и душа его поет от восторга.
Дом Святой – восхитительная архитектурная сладость, пирожное с кремом, со всевозможными завитушками и украшениями, причудливыми, как кружево. Джек приземляется на сахарно-белых мраморных ступеньках, ведущих к глянцевой леденцовой красной двери. Поднявшись по ним, он дергает ириску-колокольчик. Дверь со скрипом приоткрывается, и оттуда выглядывает раздраженная физиономия ангела. Он скептически оглядывает Джека, но, обратив внимание на шляпу и отметив неподдельное отчаяние на румяном лице, приглашает войти. Приемная Святой блудницы до отказа набита удрученными, тоскующими страдальцами, и все надеются на помощь. Они таращатся на Джека и раздраженно шипят, когда появляется архангел Боб, чьи вертикально сложенные красно-коричневые лебединые крылья скользят по блестящему паркету. Архангел приглашает Джека следовать за ним.
А вот и Святая блудница – девушка-конфетка, замотанная в широкую шелковую ткань, которая развевается вокруг сливочных форм, не то скрывая, не то демонстрируя ее прелести. Святая принимает юного Джека (не забывайте, что успех пришел к нашему герою раным-рано и он – просто неосторожный, своевольный мальчишка) в будуаре с белыми меховыми стенами, белой полированной мебелью, обитой тем же белым мехом, – короче, полный декаданс, но очень уютно.
Джек робко сидит на белом пучке травы и нервничает – боится что-нибудь запачкать. Змеиные головки на его ботинках шипят от счастья, когда ангел Мокс-Мокс предлагает им блюдца с пивом, а Архангел Боб наливает Джеку большую кружку «Сердечного утешения». Джек и так ничего не скрывает от своей очаровательной исповедницы, но сладкий золотистый ликер еще больше развязывает язык, и страстная литания грез и желаний льется из него, как вино из разбитой бочки.
– Ну, вот, – томно произносит Святая блудница, когда Джек наконец замолкает.
Ангел Мокс-Мокс обмахивает ее веером, и шелковая ткань соблазнительно вздымается.
– Кто же наденет узду на пылкого юношу? Пойдемте, дорогой, мы все исправим.
Конец ознакомительного фрагмента.