Книга матери 2. Заговоры, приметы, поверья, обереги
Шрифт:
Из письма:
«Я гуляла с парнем. Так случилось, что я с ним сблизилась и забеременела. Нам с ним и восемнадцати лет не было, и в выяснение наших отношений подключились родители. Мать Саши категорически была против, чтобы он на мне женился. Мои родители настаивали и скандалили с родителями Саши, в то время еще как-то боялись уголовной ответственности за совращение малолетних. Моя мать совершила ошибку, грозя судом их семье, в случае если Саша на мне не женится. В тот злополучный вечер я, не дождавшись Саши, пошла к нему сама. Я не знала, что его отправили к тетке в деревню – пожить подальше от меня. Мать его плевала мне в лицо и кричала, что я малолетняя шлюха, затащила их Сашеньку, совратила его. Потом она вдруг схватила икону, перевернула ее и стала проклинать мое чрево. Кричала, что пусть то, что в моем чреве, перевернется так же, как
Но вот я бегу от их двери, в ушах стоит крик Сашиной мамы, ее проклятие. Вытираю слезы и плевки с лица. Мне не хотелось жить от обиды. Время шло, дело приближалось к родам, врачи говорили, что плод перевернут, они боялись за меня и ребенка.
Маме я не говорила, что произошло в Сашиной квартире, боялась, что мама побежит выяснять отношения.
В сердце же моем все еще тлела надежда, что Саша уговорит мать и мы поженимся. Мамины подруги дали нам адрес бабушки, и мы отправились к ней погадать. Думаю, что мама сделала это ради меня, чтобы как-то успокоить. Я постоянно плакала. От Саши не было ни слуху ни духу. Мы долго ехали на электричке, потом шли пешком, не могли никак найти это место, попуток не было, наконец одна женщина стала объяснять, как пройти. Мы, оказывается, шли совсем не в ту сторону. Объяснив, как пройти, она вдруг спросила: „А вы, наверное, к бабе Фросе гадать идете? Между прочим, беременным нельзя гадать, есть такая примета. Нельзя ходить на похороны и нельзя гадать“. Я разревелась. Усадив меня на лавке за три дома от гадалки, мама пошла к ней сама. Потом, много позже, я узнала, что, посмотрев мое фото, бабушка та сказала: „Девка-то твоя на сносях. Чрево ее проклято на иконе, детей у нее не будет никогда. Этого я не возьмусь исправить, здесь годовик нужен. Работа эта теперь не по мне. Годков я набрала девяносто, устаю. За молитвами засыпаю, грех сказать даже. Но научу я тебя, как ее тело откупить от смерти. Потому как после проклятия чрева человек не-долголетен. Я тебе на серебро молитву дам, ты отчитай его и на двенадцати могилах с именем дочери разложи“.
Когда мама вернулась ко мне от гадалки, то первое, что я спросила ее, любит ли меня Саша и что сказала об этом гадалка.
Мама расплакалась. Когда успокоилась, стала меня утешать: мол, врет бабка про проклятие с иконой, плела что-то, из ума, наверное, выжила. „Давай-ка, дочка, не будем ничего в голову брать, что будет, то и будет, главное, родить нормально“. Тут я и рассказала маме, что действительно так и было: про икону перевернутую и про проклятие чрева Сашкиной матерью. Мама совсем расстроилась и не могла этого скрыть. „Вот почему у тебя ребенок перевернулся“, – сказала она.
Она купила двенадцать серебряных ложек, свозила их к гадалке и разнесла их по кладбищу. Ребенка я не сохранила. Не было и нет у меня детей. Сама я живу, но счастья нет и здоровья нет тоже. Думаю, что моя история может послужить примером для обучения в Вашей книге. Может быть, Вы оберег или заговор для такого случая дадите людям. Но дай Бог, чтобы таких случаев не было вообще. С уважением, Благитка Р. М.».
Что тут скажешь? Конечно, не дай Бог такого никому. Беременным следует делать себе оберег от лихого языка.
В полнолуние беременная женщина встает босыми ногами на новый платок, начитывает оберег, затем убирает платок до первого мытья, после мытья обтирает себя платком перед зеркалом. После этого платок должен быть постиран матерью или кем-нибудь кровным. Первая цифра лет будет считаться тем временем, в которое встают на платок для прочтения оберега. Например, если женщине двадцать один год, то время прочтения оберега должно быть два часа дня. Если число лет начинается с тройки, например, тридцать лет, тридцать один год и т. д., то оберег читается в три часа. Вторая цифра не принимается во внимание. Если женщине семнадцать, восемнадцать, девятнадцать лет, то время прочтения оберега будет один час.
Слова оберега:Иду я по плащанице,
В зубах у меня сноп пшеницы,
В ногах у меня камень.
Ангел за моей спиной встанет.
Ангел-хранитель Спасителя позовет,
Под свое крыло меня заберет.
Господь мой оберег благословит,
Плод моего чрева оборонит.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
Порча на ребенка через вымя козы
Из письма:
«…Я родила от женатого мужчины. До родов ко мне приходила его жена и Христом Богом просила, чтобы я сделала аборт. Уговаривала, говорила, что не сможет жить спокойно ни одного дня, если родится этот ребенок, потому что не выносит даже мысли о том, что муж будет ходить ко мне и к нему. Грозила, что она перевернет небо и землю, но погубит ребенка, если я рожу. Она и плакала, и деньги предлагала, и даже стояла на коленях передо мной, но… мне двадцать девять лет, замужем я не была, потому что никто не звал, а с ее мужем я связалась скорее от безысходности – уж больно хотелось, чтобы хоть кто-нибудь меня любил. Ему сорок пять лет, у него двое детей, жене его сорок семь лет. Когда я забеременела – обрадовалась. Думала, если и нет семьи, то хоть ребенок пусть будет…
Когда он родился, у меня появилась к нему жалость. Я все чаще стала задумываться о том, почему это мой сын должен без отца расти? Что он, хуже других, что ли? В общем, стала я ласточкой порхать вокруг своего кавалера, говорила, что, мол, сын точная его копия. Миловала его как могла. Он часто оставался у меня ночевать, и понятно, что дома у них потом бывали скандалы.
Все больше его тянуло ко мне и сыну. В конце концов он оставил семью и перешел жить ко мне.
Сынок у меня был, как картиночка: кудрявенький, веселый, пухлый. Сидел и улыбался, пуская пузыри. Я его наряжала в красивые вещи, поила козьим молоком, которое специально брала у одной женщины, державшей коз. Вот об этом-то и узнала бывшая жена моего Коли. То, что она страдала, я знала. Видела ее не раз под окнами. Часто, когда мы гуляли с сыном, стояла она в стороне белее снега, но со мной никогда не заговаривала.
Неожиданно мой сынок заболел. Была высокая температура, врачи ничего не могли сделать. Ребенок сгорел буквально за несколько дней. Представляете, как страшно: в комнате стоит кроватка, а его нет…
На похоронах мне одна соседка сказала, что знает, отчего умер малыш. Видела она, как бывшая жена моего мужа стояла возле козы, когда та паслась.
– Это она через козу отправила порчу на смерть твоему ребенку…
Я ей верю, потому что помню, как Колина жена говорила:
– Я небо и землю переверну, возьму смертный грех на душу, если уж ты моих слез не понимаешь.
Но на этом дело не закончилось. Стала я замечать, что мысли в моей голове путаются. Порой говорю одно, а думаю другое. Стала худеть, потеряла больше двадцати килограммов веса. У меня болит сердце и ночью и днем, как будто кто-то всадил в него длинную иглу.
А Коля от меня ушел к жене».
В этой истории нет ничего удивительного. Через еду, питье, кровь, имя человека можно сделать все что угодно. Но ребенка в данном случае можно было спасти. Во-первых, надо было покрестить его в трех церквях и везде разными именами – так, чтобы «враг» не узнал ни одного имени. И во-вторых, обязательно искупать в осиновых листьях, а листья потом сжечь.
Грех убийства младенца
Из письма:
«…Мне необходимо рассказать все как есть, иначе больше невозможно с этим жить. Я училась и подрабатывала в роддоме. Моя работа состояла в уходе за новорожденными детьми. Перед тем как это случилось, я дошла до критической черты. Денег не хватало даже на еду, одевалась отвратительно… Стала я думать, что придется бросить учебу, иначе можно умереть с голоду.
В один из дней на улице ко мне подошла женщина. Она назвала меня по имени и попросила выполнить ее просьбу за огромную для меня сумму (где я работаю, она, как выяснилось, тоже знала). Я согласилась не задумываясь. Деньги сами шли в руки, а мне очень хотелось учиться. Девчонки из института подрабатывали в ресторане… ну, вы понимаете кем. Я же некрасивая – кто на меня клюнет, а денег, что предлагала мне эта женщина, хватило бы надолго.