Книга мертвого гения (сборник)
Шрифт:
Но в понедельник грузовой фургончик, перегородивший боковую улицу, которая была частью тщательно продуманного Флайтом маршрута, задержал его на роковые две минуты и сорок три секунды — он заметил время. Потом он очутился в ловушке позади транспортировочной машины, и это означало, что к обычным трем минутам, которые занимал у него проезд от супермаркета до благотворительного магазина, добавляется еще полторы, а это, в свою очередь, свидетельствовало, что окружная дорога оказалась забитой транспортом, пока он до нее добирался, и еще пятьдесят семь секунд у него заняла попытка вырваться оттуда. После этого все было безнадежно. Из ворот завода, когда он доехал туда, лился
— У тебя все в порядке? — спросила она, когда он вошел. Несмотря на прохладу октябрьского вечера, его лысая голова и лицо, похожее на полную луну, нарисованную ребенком, лоснились от пота, как лакированные, крошечные усы, выровненное с точностью до миллиметра, подергивались. — Что случилось?
Он рассказал ей обо всем: о названии компании, владеющей фургоном для доставок, о его конструкции и цвете, подробно описал водителя, сказал о том, из какого города приехала транспортировочная машина, сколько в точности он насчитал автомобилей, прежде чем смог попасть на окружную дорогу, назвал номера обоих автобусов и сказал, сколько времени ехал за трактором, пока не добрался до обочины. В жизни Гилберта Флайта это было не просто досадным неудобством — это было бедствием. Вечер теперь пропал. Для шерри не оставалось времени, он пропустил новости, и было шесть тридцать девять, когда они уселись есть. Его мать заставила себя подождать, пока они приступили к еде, а потом начала разговор:
— Я была в универмаге сегодня днем, и ты никогда не догадаешься, что рассказала Милдред.
Вслед за вопросом, на который невозможно было дать ответ, последовало молчание, приглашающее их обоих сыграть свою роль в разговоре. Приведенный в смятение развалом своей жизни в этот день, а также неудовлетворительным качеством бифштекса и грибного пирога, Гилберт Флайт ничего не ответил, предоставляя Дорин сделать это.
— И что же, мама?
— Мужчина. — Вера Флайт, вложив в это заявление особый смысл, многозначительно замолчала, ее старческое кроличье лицо призывно дрожало.
— Какой мужчина? — послушно спросила Дорин.
— Из Лондона.
— Из Лондона? — Дорин была должным образом поражена. — Кто он?
— Никто не знает. — Она посмотрела, говоря это, прямо через стол на своего сына, раздраженная, что не смогла побудить его ответной реакции.
— Что он здесь делает? — Подобные разговоры теперь шли постоянно, и Дорин послушно играла по правилам. Свекровь взглянула на Гилберта, словно бросая вызов его равнодушию. — Задает вопросы.
— Вопросы о чем, мама? — Дорин была уверена, что такие новости тщательно хранились в тайне до момента возвращения мужа домой, — так случалось всегда.
Вера Флайт помедлила минуту, которая ей потребовалась, чтобы снова набить рот едой и тщательно прожевать ее, прежде чем выдать первый лакомый кусочек истинной драмы:
— Об убийстве. Поэта.
— Об убийстве? — неожиданно переспросил Гилберт Флайт. — Кто он?
— Ну, после того как он зашел в универмаг, Милдред говорила…
У нее ушло более чем десять минут времени на то, чтобы перечислить полный набор возможных вариантов с добавлением своих собственных замечаний, и Дорин заметила, что Гилберт, слушая ее, перестал есть. Если бы он неожиданно разделся догола и начал танцевать на столе, это не было бы столь невероятным.
— Поэтому я считаю, что он или частный детектив, или был послан правительством. Думаю, что кто-то где-то знает кое-что и он здесь, чтобы провести расследование. Люди отнеслись бы к нему с подозрением, были бы настороже, если бы прислали полицейского в форме, так что он притворяется, будто приехал в гости к Стефану и Веронике Харт. — Повторив некоторые подробности три или четыре раза, даже Вера Флайт, истощив запас информации, уже не могла затягивать разговор дальше.
— Представляю, — произнесла машинально Дорин, чтобы воздать должное уважение рассказу свекрови, но смотрела при этом на мужа. — С тобой все в порядке, Гилберт? Не хочешь ли принять одну из своих пилюль?
— Что? — Флайт вздрогнул. — Нет. Конечно нет. С чего бы?
— Ты выглядишь не очень-то хорошо. Ты уверен, что…
Он прервал ее градом коротких предложений, выпалив их залпом:
— Это все поездка. Очень удручающая. Я в порядке. Ничего не случилось. И почему должно случиться? Кроме того, обед запоздал. Посмотри на время. Уже начало восьмого. — Он встал, так и не закончив с едой. — Где Бобби? Он хочет погулять. Бобби? Бобби? Сюда, мальчик. Хорошая собака. Ну, пошли!
Короткий толстенький хвостик завилял, и курчавый терьер привычно кинулся к задней двери, где висел на крючке поводок. Флайт пристегнул его к ошейнику и вышел.
— Гилберт не съел свой пудинг! — Вера Флайт заботилась не о благополучии сына. — Это ведь пудинг, не так ли? По понедельникам у нас…
— Да, мама. Правильно, я принесу его вам. — Дорин видела в окно гостиной (даже в самые темные вечера занавески никогда не задергивались, пока они не заканчивали есть), как ее муж открыл садовые ворота и нырнул в темноту.
— Хорошо. — Свекровь расслабилась. — Тартинки из патоки по понедельникам. Я люблю тартинки из патоки. Пожалуйста, с капелькой сметаны сегодня.
— Сметана, — отсутствующе повторила Дорин, выйдя из-за стола. — С тартинками из патоки. Я только достану их.
В конце концов, на кухне все было нормально: тартинка из патоки лежала, разрезанная, на трех тарелках, кадочка со сметаной находилась в положенном месте в холодильнике. Но Дорин дрожала, разливая ее, не в силах осознать события этого вечера, сбивающие ее с толку. Опоздание домой, полное нарушение порядка, незаконченная еда, поведение Гилберта — упорядоченное, скучное, но ох какое надежное, — близкое к состоянию хаоса. И он выглядел потрясенным, когда мама заговорила об этом чужаке, приехавшем в деревню. Об этом человеке, интересующемся убийством, о котором все уже давно забыли. Сметана перелилась через край мелкой тарелки — еще одно проявление пугающей неразберихи.
Когда Мальтрейверс и Стефан вошли в «Ворон», там не то чтобы воцарилось мгновенное молчание, но было заметно, что по бару прошла волна настороженного внимания. Разговоры прервались, потом возобновились, но уже более тихо, и несколько пар глаз внимательно разглядывали обоих мужчин, пока они заказывали выпивку. Стефан, казалось, не сразу заметил эту атмосферу. Мальтрейверс же предчувствовал, что так будет. Он ничего не сказал Стефану ни о разговоре с Сэлли Бейкер, ни о своих провоцирующих замечаниях в медмелтонском универмаге, справедливо рассудив, что слухи об этом будут тщательно храниться в тайне от обитателей коттеджа «Сумерки».