Книга мертвого гения
Шрифт:
— Я понял по кольцу то, что вы разведены. Я сам прошел через это, но, к счастью, нас было только двое. У вас есть дети?
Задав вопрос, Гас осознал, что совершил ошибку. В ее глазах неопределенного цвета промелькнула боль воспоминания. Губы, которые только что смеялись, вдруг напряглись, как будто она старалась совладать с собой.
— Оба моих ребенка умерли от инфекционной болезни сердца, когда им не было и двенадцати лет. Муж ушел к женщине, которую я считала своей лучшей подругой, через три месяца после похорон дочери.
— Боже. Прошу вас меня извинить. Это была чудовищная бестактность с моей стороны.
— Вы не обязаны были это знать, — ответила Шарлотта. — Просто я слегка расслабилась, и вы застали меня врасплох. Обычно
Мальтрейверс не нашел осмысленных слов, которые не прозвучали бы банальным утешением, и промолчал. Возникшее было напряжение разрядил взрыв громкого хохота на противоположном конце стола.
— У Гаса есть более интересная история на эту тему, — раздался голос Малькольма. — Расскажи, как ты интервьюировал депутата парламента — того, с говорящим попугаем.
На какой-то момент застольная беседа стала всеобщей, но затем снова потекла отдельными ручейками. Мальтрейверс заговорил с Аланом Моррисом. Утонченный и высокообразованный вдовец-викарий явно не имел склонности раздавать нищим свое богатство. Если бы англиканская церковь стала возносить молитвы за тори, Моррис оказался бы прекрасным проповедником. Он ухитрился бы, вопреки заверениям самого Творца, убедить всех в том, что богачи без труда попадут в царство небесное. Викарий предпочитал беседовать исключительно на светские темы, а когда речь зашла о литературе, служитель церкви продемонстрировал прекрасное знание книг, содержание которых, без сомнения, подверглось бы осуждению со стороны епископа. Мальтрейверс, никогда не питавший особых иллюзий по отношению к клиру англиканской церкви, подумал о том, что если бы Моррис служил Богу в то время, когда Карвелтон-холл еще строился, то он имел бы репутацию человека широких взглядов и слыл бы весьма прагматичным агентом Всемогущего на грешной земле. Оставив своего весьма занимательного собеседника, Мальтрейверс вернулся к разговору с Шарлоттой Куинн.
— Насколько я понял, Дагги Лидден тоже имеет свое дело в Кендале, — сказал он. — Где-нибудь неподалеку от вас?
— Через два дома, — ответила она с поразившей Мальтрейверса нескрываемой злобой в голосе. — Жду, когда его лавочка лопнет. Чего еще можно ожидать, видя такие галстук и рубашку?
— Весьма эксцентричная цветовая гамма, — согласился Мальтрейверс, заинтригованный ее неожиданно проявившейся враждебностью. — Мне кажется… по-моему, вы с ним не самые лучшие друзья?
— Я бы не плюнула ему в рот, даже увидев, что там полыхает пламя, — заявила она с прямолинейной откровенностью, сопровождая эти слова нежной улыбкой.
— Похоже, я сумел уловить общий дух нашей беседы, — беспристрастно констатировал Мальтрейверс. — Я непрерывно выступаю невпопад, не так ли?
— Не беспокойтесь. Я уже вступила в тот период жизни, когда могу говорить то, что заблагорассудится, и не волноваться о реакции других. Некоторых, правда, это шокирует. Однако вам шок, судя по всему, не угрожает. Простите, мне достаточно. — Она улыбнулась, извиняясь. — Я уже выпила больше, чем следует, и чересчур разоткровенничалась.
Мальтрейверс перехватил ее неприязненный взгляд, обращенный на Дженнифер Каррингтон.
— До меня сегодня все доходит ужасно медленно, — тихо сказал он. — Так сколько времени Чарльз был вашим другом?
Шарлотта оценивающе посмотрела на собеседника, приподняв одну бровь.
— Ну а сейчас вы слишком сообразительны. Ум ваш так остер, что вы сами можете порезаться, как любила говорить моя бабушка.
— Никакой сообразительности, — возразил он. — Вы даже не пытаетесь сохранить вежливое выражение лица, глядя в определенную сторону.
Действительно, не требовалось иметь блестящую проницательность для того, чтобы догадаться о чувствах Шарлотты Куинн. Гас собирался сказать еще что-то, но Каррингтон поднялся и, обращаясь к своей жене, произнес:
— Джеффри просил показать ему дом. Может быть, ты проводишь остальных в зал, куда подадут кофе? Конечно, если нет других желающих примкнуть к экскурсии.
— По совести, мне по-настоящему так и не довелось увидеть холл, — сказал Малькольм.
— Может быть, вы согласитесь составить нам компанию? — обратился Каррингтон к Мальтрейверсу. — В библиотеке есть вещи, которые, вне сомнения, представят для вас интерес.
Дагги Лидден и преподобный Моррис присоединились к экскурсии, а Кэмпбелл с женой и три остальные женщины ушли. Каррингтон, выступая в качестве гида, повел их по своему родовому жилищу. Дом был заложен в период Реставрации и, оставаясь неплохим примером архитектуры того периода, подвергся серьезной переделке в XIX веке. Мальтрейверс не был большим поклонником викторианского стиля. Его утомительная тяжеловесность всегда казалась ему продуктом самодовольного класса, убежденного в том, что Бог был англичанином и поручил избранному народу вечно править миром. В соответствии с этой задачей богачи сооружали свои дома на века, словно монументы — массивными и непоколебимыми. Поэтому Гас проявлял лишь вежливый интерес к тому, что показывал им Каррингтон; интерес Лиддена был и того меньше. Ховард же просто был в восторге, он хорошо знал предмет и вместе с Малькольмом и Моррисом делал глубокомысленные замечания. Интерес Мальтрейверса, однако, значительно возрос, когда, спускаясь по лестнице, Каррингтон упомянул о библиотеке. В нее вела дверь из зала. Чтобы не отстать от гида, Мальтрейверс заторопился и больно ударился головой о низкую дверную притолоку.
— Простите, я должен был вас предупредить, — извинился Каррингтон. — Дверь действительно возмутительно низка. Однако, вот это, полагаю, несколько отвлечет вас от неприятности.
Он пересек комнату и подошел к буфету, расположенному рядом с одним из книжных шкафов. Но это был не буфет. За его дверцей оказался стенной сейф с замком, открывающимся набором комбинации цифр. Каррингтон произвел манипуляции с цифровым диском, открыл тяжелую дверцу, и Мальтрейверс увидел несколько книжек в одинаковых переплетах, а также небольшую пачку бумаг. Каррингтон взял один экземпляр и передал его Мальтрейверсу.
— Пожалуйста, — произнес с улыбкой хозяин дома.
Мальтрейверс принял из его рук книгу и прочитал заглавие, тисненное золотом на корешке кожаного переплета: «Огненная ведьма Эттуотера». Ниже было начертано: «Артур Конан Дойл», и стояла римская цифра I. Открыв книгу с благоговейным трепетом, он увидел на форзаце поблекшие рукописные строки: «Моему крестнику Вильяму Редмонду Каррингтону, в день Крещения, Декабря 18, 1894. Любящий тебя крестный надеется, что когда-нибудь позже ты получишь удовольствие, читая о последнем приключении Шерлока Холмса и д-ра Джона Ватсона». Ниже стояла подпись Дойла. Мальтрейверс перевернул страницу и увидел заголовок первой главы: «Встреча в клубе Башеллз». Решительно закрыв книгу, Гас сказал:
— Испытываю страшное искушение приступить к чтению немедленно. — С этими словами он передал томик хозяину. — Но знаю, если начну, то не смогу остановиться. Поэтому большое спасибо за то, что вы позволили мне хотя бы посмотреть на книгу. До сих пор не могу поверить в то, как вы стали ее владельцем. Малькольм рассказал мне об этом вчера вечером.
— Я не настолько бессердечен, чтобы ограничиться просто показом. — Каррингтон взял томик из рук Мальтрейверса и положил в сейф. — Это было бы преступно с моей стороны. Малькольм поведал мне о том, с каким энтузиазмом вы относитесь к детективной литературе. Я дам вам на время фотокопию, однако с условием, что вы возвратите ее перед отъездом или перешлете заказной почтой. Правда, сейчас книга у одного из поклонников Шерлока Холмса, он вернет ее мне завтра-послезатра.