Книга Нового Солнца. Том 2
Шрифт:
Хотя наши кони продвигались преимущественно рысью, не мы первые столкнулись с противником. В низине черкаджи уже преодолели открытое пространство и обрушились на каре пеших воинов, будто огненная волна.
Я смутно опасался, что у противника есть оружие гораздо более мощное, чем у той контарии, – возможно, пистолеты и фузеи, какие были у зверолюдей, – и сотня бойцов, вооруженная подобным образом, без труда уничтожит любое количество кавалерии. Вскоре я убедился в обратном. Несколько рядов каре подались назад, и теперь я находился достаточно близко, чтобы слышать воинственные возгласы всадников, отдаленные, но тем не менее отчетливые, и видеть отдельных беглецов из числа вражеских пехотинцев.
За первым каре пехоты появилось второе, потом еще одно, и так дальше по всей долине.
Когда мы уже не сомневались, что нас отправят на помощь черкаджам, поступил приказ остановиться. Взглянув направо, я обнаружил, что дикари встали чуть позади и теперь отгоняли своих лохматых соседей на позицию в дальнем конце от нас.
– Мы в заграждении! Спокойно, ребята! – крикнул Гуазахт.
Я посмотрел на Дарью, она ответила мне таким же растерянным взглядом. Мезроп махнул рукой в направлении восточного края долины.
– Прикрываем фланг. Если никто не появится, мы сегодня неплохо проведем время.
– Но не те, кто уже погиб, – сказал я.
Бомбардировка, которая прежде сделалась менее интенсивной, теперь, казалось, и вовсе прекратилась. Нас окутала тишина, еще более пугающая, чем визг молний.
– Похоже на то. – Мезроп пожал плечами, тем самым напомнив, что мы потеряли лишь пару дюжин человек в отряде общей численностью в несколько сотен.
Черкаджи отошли назад, укрывшись за хобилерами, которые засыпали градом стрел передний край асциан, расставленных в шахматном порядке. Большинство стрел просто скользило по поверхности щитов, но некоторые из них все же вонзились в металл, и тот вспыхнул не менее ярким пламенем, окутался клубами белого дыма.
Когда шквал стрел несколько ослабел, квадраты асцианской «шахматной доски» снова двинулись вперед резкими толчками, точно бездушные механизмы. Черкаджи продолжали отступать и теперь оказались в тылу линии пелтастов, чуть впереди нас. Я вполне отчетливо видел их темнокожие лица. Отряд состоял в основном из мужчин – все бородатые, числом около двух тысяч. Но среди них я заметил примерно дюжину молодых женщин. Украшенные драгоценностями, они устроились в золоченых седлах под балдахином на спинах арсинойтеров, покрытых попонами.
Эти черноглазые смуглолицые женщины своими пышными фигурами и томными взглядами напомнили мне об Иоленте. Я указал на них Дарье и спросил, знает ли она об их вооружении. Сам-то я никакого оружия у них не заметил.
– Хотел бы заполучить одну из них, да? Или сразу парочку? Держу пари, они приглянулись тебе даже с такого расстояния, – засмеялась она.
Мезроп подмигнул мне и сказал:
– Я сам бы не отказался от двух красоток.
– Они будут драться, как альрауны, если кто-либо из вас рискнет подступиться к ним, – рассмеялась Дарья. – Эти Дочери Войны священны и неприкасаемы. Вы когда-нибудь видели вблизи животных, которые возят на себе этих женщин?
Я покачал головой.
– В атаке они невозмутимы, и ничто не может их остановить. Но ходят они всегда одинаково – прямиком на беспокоящий их объект, а потом еще чейна два не сворачивая. Затем останавливаются и возвращаются назад.
Тем временем я следил за происходящим. У арсинойтеров два больших рога – не столь широко расставленных, как у буйволов, но расходящихся под углом не шире, чем получается, если растопырить указательный и средний пальцы. Вскоре я убедился, что арсинойтеры
Арсинойтеры провезли женщин сквозь водоворот сражения и доставили далеко (но не слишком) в глубь «шахматной доски». Асцианские пехотинцы стреляли в животных со всех сторон, карабкались по их серым бокам, стремились взобраться на низко опущенные головы, но те поднимали их на рога и швыряли в воздух. На помощь девам бросились черкаджи, шахматный порядок асциан смешался и, схлынув, освободил одну клетку.
Наблюдая за ходом боя, я понял, что мысленно сравниваю сражение с шахматной партией, и почувствовал, как кто-то еще, неведомо где, лелеет схожие мысли и бессознательно позволяет им кроить его собственный план.
– Как они хороши! – продолжала поддразнивать меня Дарья. – Их отбирают в двенадцатилетнем возрасте и откармливают медом и чистыми растительными маслами. Я слышала, их тела настолько изнежены, что они не могут спать на земле – остаются синяки. Поэтому за ними всюду возят мешки, набитые перьями. Если же перин нет, девушек укладывают спать в жидкую грязь, которая принимает форму их тел. Евнухи, ухаживающие за ними, добавляют в грязь нагретое на огне вино, чтобы Дочери Войны не замерзли.
– Надо спешиться, – сказал Мезроп. – Это сбережет силы животных.
Но я хотел наблюдать за сражением и поэтому не слез с коня, хотя вскоре из всего базеля только мы с Гуазахтом остались в седле.
Черкаджей вновь отбросили назад, и теперь они оказались под испепеляющим огнем невидимой артиллерии. Пелтасты падали на землю, прикрываясь сверху щитами. Из леса, с северной стороны долины, появились новые каре асцианской пехоты. Казалось, им не будет конца; у меня возникло чувство, что силы нашего противника неисчерпаемы.
Это ощущение усилилось, когда черкаджи пошли в атаку в третий раз. Одна из молний поразила арсинойтера, превратив животное и его прекрасную наездницу в сплошное кровавое месиво. Теперь пехотинцы начали целиться в этих женщин. Вот съежилась еще одна, а седло и балдахин вспыхнули и исчезли в облаке дыма. Каре пехоты двигались вперед по телам в ярких одеждах и трупам боевых лошадей.
По законам войны, победитель с каждым новым шагом что-либо теряет. Вот и теперь, захватив участок долины, противник обнажил фланг своего передового каре, и, к моему удивлению, нам приказали вернуться в седла, выстроиться в линию и развернуться для атаки. Сначала мы двигались рысью, потом легким галопом и наконец под рев медных труб ринулись вперед очертя голову.
Если черкаджи были вооружены легко, то мы – еще легче. И все же в нашем броске было что-то от магии, более могущественной, чем в песнопениях дружественных нам дикарей. Под нашим бешеным огнем отдаленные ряды противника валились, будто пшеничные колосья под косой. Я хлестал поводьями пегого, чтобы оторваться от настигавшего меня топота копыт. Тщетно. Мельком я увидел промчавшуюся мимо Дарью – огненно-рыжие волосы, развевающиеся по ветру, в одной руке контус, в другой – сабля, щеки белее, чем взмыленные бока ее лошади. Теперь я понял, откуда пошел обычай черкаджей, и, хотя при этой мысли Текла расхохоталась моими губами, погнал коня еще быстрее, лишь бы не дать Дарье умереть.