Книга о русской дуэли
Шрифт:
Был и еще один нюанс. В XVIII – начале XIX века не все имели личные часы. Промышленное производство часов в России было налажено только в середине XIX столетия. С. Н. Глинка вспоминал, как он, живя вместе с братом на квартире довольно далеко от полка, в котором он служил, ориентировался во времени по солнцу, а зимой, боясь опоздать, выходил наугад и иногда приходил в полк утром на час раньше. Поэтому прибывший к месту поединка первым вряд ли засекал время (и уж тем более отмеривал 15 минут допустимой задержки, как этого требовал, например, дуэльный кодекс В. Дурасова). Особенно спокойно относились к опозданию в том случае, если соперники договорились предварительно встретиться в каком-то нейтральном месте – в трактире или на станции – неподалеку от условленного места поединка.
М. А.
Зная, что приехавший первым будет ждать, соперник мог умышленно опоздать и тем самым открыто выразить свое презрение (или просто неуважение) к ритуалу или к противнику, но при этом не сорвать поединок и сохранить свою репутацию. Таково опоздание Онегина (по подсчетам Ю. М. Лотмана – более чем на час [117, с. 534]), но адресат этого оскорбительного жеста не столько Ленский, сколько его секундант Зарецкий, который, собственно, и ведет дуэль к кровавой развязке – дуэль, в серьезность которой Онегин так еще и не поверил [117, с. 679].
И все-таки в большинстве случаев соперники считали своим долгом прибыть к месту боя даже не вовремя, а одновременно или чуть-чуть раньше своего визави. Приехавший намного раньше был смешон, опоздавший вызывал ироническую улыбку или раздражение.
Чаще всего дуэль проводилась за городом, на природе, в месте по возможности безлюдном, где соперникам никто не мог помешать. В каждом городе была местность, не слишком удаленная, чтобы не сделать поездку туда затруднительной, но и не слишком близкая к центру. Часто это были места гуляний и пикников; можно было утром драться на дуэли, а во второй половине дня приехать на то же место с компанией и дамами.
Черная речка. С акварели неизвестного художника. 1830-е
В Петербурге такими местами были Охта, Каменный остров; Пушкин с Дантесом проехали еще дальше – на Черную речку. После этой дуэли Черная речка стала излюбленным местом поединков русских литераторов: в 1840 году там дрался Лермонтов с де Барантом, а в начале XX века там же произошла упоминавшаяся дуэль Гумилева с Волошиным. В первой трети XIX века Черная речка и вообще Парголовское направление были удобны для подобных «встреч» вне зависимости от культурных контекстов: «На второй версте по дороге к Парголову, направо, на холме виден простой русский трактир, выкрашенный желтою краскою, – свидетель многих несчастных сцен или веселых примирений зимой. Летом никто из порядочных людей не посещает его, равно за неопрятность, как и потому, что окрестные дачи в это время кипят народом и, следственно, не могут быть поприщем поединков. Вся трактирная челядь высыпала на крыльцо, завидя две кареты и парные сани, пробивающиеся к ним сквозь сугробы снега, блестящего миллионами звезд на солнышке. Это, как можно было угадать, был поезд вовсе не свадебный, поезд наших дуэлистов. Противников развели по разным комнатам» (А. А. Бестужев-Марлинский. Испытание).
Черная речка. Место дуэли. С рисунка Д. И. Лобанова. 1860–1870-е
Впрочем, подходила и любая окраина: Шереметев с Завадовским дрались на Волковом поле, были и другие варианты.
В Москве дуэли чаще всего происходили в Сокольниках, в Марьиной роще и других предместьях.
Случалось, что обстоятельства требовали, чтобы дуэль была проведена в другом городе, а иногда – и в другой стране. Например, И. Н. Мордвинов предложил П. Д. Киселеву приехать для дуэли (мы о ней уже рассказывали выше) в местечко Ладыжин, примерно в сорока километрах от Тульчина, где находился Киселев. Это было «тактическое» удаление – чтобы не посвящать в дело посторонних и избежать нежелательного вмешательства; одновременно это и психологически уравнивало соперников, так как Киселев покидал пределы своего гарнизона, привычные места. Александр I, по слухам, сказал, что «гораздо бы лучше было, если бы поединок был за границей» [129, с. 27]. Император хотел бы «стратегического» удаления, чтобы и этим формально подчеркнуть частный характер ссоры двух генералов.
Аналогично требование московского генерал-губернатора А. А. Закревского (правда, озабоченного, видимо, не столько общественным мнением, сколько своим служебным спокойствием) – узнав о готовящейся дуэли между некими Козловым и Корсаковым, он сказал: «Только не в Московской губернии». Дуэлянты поехали в Тверь [200, т. 1, с. 277].
Выезд для дуэли в незнакомую местность имел свои минусы: там такая серьезно настроенная компания привлекала внимание и вызывала подозрение. А. И. Герцен в «Былом и думах» рассказал о том, как два эмигранта, Курнэ и Бартелеми, решив драться на дуэли, отправились для этого из Лондона в пригород. Иностранцы, каждый с несколькими секундантами, с пистолетами и рапирами (на всякий случай!), сразу же были опознаны местными жителями как дуэлянты.
Непосредственно для самого боя выбиралось место, которое должно было отвечать следующим условиям: «При дуэли на шпагах следует выбирать тенистую аллею или лужайку, защищенную от солнца, ветра, пыли, достаточной величины, ровную, с твердой почвой. Величина поля поединка должна быть в длину не менее 40 шагов и в ширину не менее 12 шагов. Границы поля должны быть ясно обозначены».
«При дуэли на пистолетах следует выбирать совершенно открытую местность, ровную, с твердой почвой».
Независимо от вида поединка, «противники должны в равной мере терпеть от недостатков места, погоды и остальных внешних условий. Места противников всегда распределяются по жребию» [70, с. 61, 85].
Впрочем, это, конечно, условия идеальные, и, когда находили лужайку, никто ее шагами не вымерял.
Бретерская традиция допускала еще один вариант: дуэль в помещении. Это было, безусловно, исключением. Так, Сильвио в «Выстреле», сделав дуэль с графом смыслом своей жизни, дождавшись своего часа, не терпит ни малейшей отсрочки, не может подыскивать место, секундантов или свидетелей – он должен свершить свой приговор сейчас же и здесь же.
Было много легенд о дуэлях в помещении (чаще всего недостоверных): Якубовича и Грибоедова, Шеншина и Авдулина; такие дуэли есть в «Странном поединке» О. М. Сомова, «Бурсаке» В. Т. Нарежного и др. И все-таки это очевидное исключение, бретерское нарушение правил.
Один из самых известных русских бретеров – Федор Александрович Уваров-Черный (свое прозвище он получил за цвет волос, в отличие от Уварова-Белого, но оно точно отразило и его характер). Это был человек мрачный и жестокий. В молодости он служил и воевал, дрался на дуэлях, в том числе с М. С. Луниным, с которым одно время поддерживал приятельские отношения, а затем и женился на его сестре. О его дуэлях мало известно, но сам факт буйной и даже кровавой молодости упоминается постоянно.
Бретерство Уварова постепенно отступило в его репутации, в его легендарной биографии на задний план, заслонилось солидным чином (он дослужился до полковника гвардии, а затем действительного статского советника) и не очень чистоплотной, по мнению многих, деятельностью. Особенно грязным представлялся в глазах общества затеянный им процесс о наследстве М. С. Лунина (Лунин, как осужденный по первому разряду преступник, был лишен всех прав собственности): «Лунин завещал имения кузену Николаю, чтобы избавить своих крестьян от своеволия „черного Уварова“. Последний поднимает шум и доказывает, что завещание каторжника недействительно. „Уварова, – как писал Николай Лунин, – все делала и подписывала из страха к мужу“. Однако за два дня до Нового <1826> года царь пишет „согласен“ на документе, приостанавливающем притязания Уварова на тамбовские и саратовские деревни Лунина» [203, с. 219–220].