Книга последних слов
Шрифт:
– Иди, – говорит моя жена Павликовым голосом, – папаня, в колхоз.
– Ни в жисть не пойду, – басом жена же отвечает вместо папаши, – убью тебя лучше, сынок!
И не овации Клавдия Васильевна получает. Она картошку в это время перебирает до онемения обеих рук и потери способности двигать Чебурашку с Буратиной, не то что Конька-горбунка!
Но и этого мало. Тебя еще дополнительно гонят в десятый раз перебирать проклятый этот овощ, завезенный ЦРУ в Россию нашу два века назад. Давно, гады, на нас нацелены!
Если же сачканешь, верней, если кто-нибудь сачканет, то и премии не видать ему как своих ушей, и с очереди на квартиру скинут, не посмотрят,
Ну хорошо! Потрудились всем миром за колхозничка на славу. Зима, как говорится, приходит, и колхозничек мне же, убиравшему за него, скобаря-живоглота, урожай, виноват – погорячился, продает эту картошку по рублю кило и выше, потому что в магазине полугнилой иногда по неделям не бывает, пока из Польши не завезут.
Ладно. Понимаем. Трудности. Нелегко старый мир, где человек человеку волк, разрушить. Армию многомиллионную для защиты от агрессии держим, Кубу, строящую коммунизм, питаем и прочие народы, вставшие на наши прогрессивные рельсы, но не может же так быть, това… граждане судьи, чтобы вся картошка промерзла к чер… или сгнила в хранилищах и в пертурбациях!
Я предлагаю привлечь к суровой уголовной законности, простите, ответственности всех лиц, виновных в массовой многолетней гибели советских овощей и народного сырья! Ноябрь-декабрь, а картошка магазинная вся получерная, как будто ее пытали до синяков в гестапо… я тут ничего этим не намекаю…
Вот вкратце объективные причины моего преступления, которые прошу учесть при вынесении справедливого приговора всем нам, действовавшим по отдельности при хищении картофеля из хранилища, но арестованным случайно вместе и пущенным по одному делу.
Я не против него. Нет. Зачем три дела разбирать, когда одно экономнее… И я никакой тут иронии не развожу, как заметил правый народный заседатель. И та, что слева, ему кивнула.
Перехожу к субъективной причине. Сам факт, что я не украл, а просто наложил без задней мысли всего пять кило двести двадцать граммов картошки в сумку, говорит о том, что я не имел корыстных мотивов, но лишь субъективные, а именно: Клава моя на девятом месяце. Нелегко ей беременность дается. Нервно. То «Следствие ведут знатоки» поглядеть хочет, прямо невтерпеж, то виноград «бабские пальчики» ей подавай, то воблочки с пивком, то тянучку «Коровка», а в тот раз говорит:
– Коленька, картошечки хочу рассыпчатой с соленым огурчиком и кусочком палтуса. От магазинной рвет меня и малыш в матчасти дергаться начинает нервно. Принеси, родной.
Вот я и принес, как говорится, рассыпчатой с соленым огурчиком на свою шею. Раскаиваюсь, что так произошло.
Прошу учесть, что я все ж таки был член партии, победоносно строящей светлое будущее уже сейчас в рамках первой фазы коммунистической формации, как сказал наш родной товарищ Брежнев.
Затем, я – член профкома и не проводил никогда польской линии в профсоюзах с целью защиты интересов рабочего класса от диктатуры партии. Если и велись у нас разговорчики в шептуна насчет забастовки и что надо как-то привлечь внимание к отсутствию товаров первой необходимости, к плохому жилищному строительству и повсеместному обогащению ворья из сферы обслуживания, то я сообщал куда следует, и до польских событий в нашем, во всяком случае, городе дело не доходило. Я лично тушил искру, чтобы из нее не разгорелось пламя, как в Гданьске, где зажрался рабочий класс, тогда как мы не
Может, и правильно заявил прокурор, что если каждый советский человек унесет из хранилища по ведру картошки, то что народу останется? Необходимо сурово продолжать дальнейшую борьбу с дальнейшим хищением соцсобственности во всех отраслях народного хозяйства, и тогда перестанут быть дефицитными товары первой необходимости.
Прошу не присуждать мне лишения права голосовать на пять лет, потому что даже на скамье подсудимых чувствую себя с головы до ног гражданином первого в истории социалистического государства.
Имею просьбу заменить мне исправительные работы командировкой бесплатной на тяжелейшие участки борьбы с империализмом, как-то: Афганистан или Польша. Обещаю с оружием в руках охранять социализм от свободолюбивого афганского народа и бастующего рабочего класса Польши.
Ради беременности последнего месяца моей жены уважительно прошу не изменять мне меры пресечения и не заключать под стражу в зале суда. Я уже и так понес суровое наказание совестью и то, что тут сидит в первом ряду Клавдия Васильевна, глаза заплаканы, а ребеночек наш не рожден еще, а уже в судебном заседании участвует над родным горе-папашей. Я действовал от сердца, но не подумавши, что, по-моему, должно вызвать ваше снисхождение.
А всем, кто еще не попался, я от души говорю: руки прочь от народного добра!
ЕВРЕЙСКИЙ АНЕКДОТ
Гудиашвили с напарником, чья личность была не установлена, напал на гражданина Замятина, оскорбил его с особым цинизмом и причинил ряд тяжких телесных повреждений, после которых пострадавший остался инвалидом первой группы…
Последнее слово подсудимого Гудиашвили
Граждане судьи и кацо-прокурор, судить надо сегодня не меня, а случай, хотя я готов отбыть за него положенный срок в лагере особого режима.
Это же не преступление произошло, а еврейский анекдот…
Но начну с самого начала. Я уже четвертый год торгую на Центральном рынке различными свежими цветами. Меня командировала в Москву парторганизация колхоза имени Сталина. Сожительствовал я с гражданкой Птицыной, оказавшейся впоследствии аферисткой. Я выплатил ей аванс за фиктивный брак одну тысячу рублей, но она перед самым ЗАГСом сбежала в Ереван с продавцом свежих овощей Давтяном, откуда телеграфно показала мне язык в знак оскорбления грузинского народа.
Без прописки я не имел возможности дать взятку за поступление на юридический факультет МГУ. Попал в заколдованный круг. Этим воспользовался работник КГБ Дулов после обнаружения в одном букете гвоздик антисоветских листовок. Как они туда попали, я не знаю до сих пор. Но мне грозило удаление из Москвы, и я дал подписку сотрудничать с органами в деле искоренения диссидентов из нашей цветущей Родины.
Сначала я давал информацию о настроениях торговцев цветами, фруктами и овощами. Настроения были хорошими, так как советская власть дала возможность колхозам Грузии реализовать хризантемы, розы и гвоздики алые перед государственными праздниками по бесконтрольным ценам. Москвичи, конечно, нас ненавидят, но цветы покупают, потому что без цветов жизнь становится серой, как шинель милиционера.