Книга про еду [Моя поваренная книга]
Шрифт:
Кстати, о косметике. Одна из моих знакомых изготавливала питательные косметические кремы по заказу фирмы в бывшем Советском Союзе. Кремы, замечу, просто отличные. Вот хотя бы крем для рук. Он настолько превосходил по своим качествам все прославленные иностранные, что его совершенно невозможно было достать и все за ним охотились. В Советском Союзе охотились, у нас его вообще не продавали, знакомая не имела права продавать. Вот почему все окружение этой умелицы всячески подлизывалось к ней, чтобы получить в подарок остатки от каждой высылаемой партии, так называемые отходы
— Ничего-ничего, не беспокойся! — вскричала любительница косметики. — Я возьму в таком виде, как есть.
Схватила миску крема для рук, с торжеством принесла домой, поставила на кухонный стол и опять куда-то убежала.
А тут из школы пришёл двенадцатилетний сын (кто скажет, что не мужчина?).
Вечером, когда они с родительницей наконец встретились, парень не дал ей раздеться, сразу накинулся с претензиями:
— Ты у меня, мать, совсем разучилась готовить, крем совершенно несладкий, ел без всякого удовольствия.
Мать в ужасе бросилась в кухню и обнаружила в миске жалкие остатки драгоценного косметического снадобья.
К чести последнего следует заметить, что он абсолютно не сказался на здоровье сына.
Случилось моему собственному отцу остаться на какое-то время в доме одному, с собакой. Встал вопрос пропитания. Пропитать себя отец как-то ухитрялся, с собакой было: сложнее. Он вспомнил, что мы её кормили макаронами.
Кое-что из кулинарных премудростей отцу было известно, например тот факт, что сухие продукты (скажем, горох) следует предварительно замочить. Макароны плавали в воде 24 часа, после чего были сварены. Собака решительно отказалась это есть.
Раз уж мы добрались до отца, самое время поговорить о горохе.
Горох
¤
Не надейтесь, никаких гороховых рецептов я вам давать не собираюсь, что вовсе не означает, будто мне никогда в жизни не приходилось варить горох. Салаты овощные с мясом готовила, значит, и горох варила, раза два уж точно. Но о салатах я расскажу в нужном мессе, пока же о горохе. Об отцовском горохе, память о котором осталась на всю жизнь.
Вернувшись однажды из школы, я вдруг почувствовала дома какой-то неприятный запах. И эта вонь с каждым днём становилась сильнее. Она крепчала, набирала силу и распространялась по всей квартире. А главное, была ни на что не похожа.
Вскоре воняло уже по-страшному, и все ломали голову, что же это значит. Мы с матерью обыскали всю квартиру, все шкафы; ванную, кухню, уборную обследовали с особой тщательностью. Подозрение пало на соседку, ту самую, что жарила картофельные дранцы на олифе. Обнюхали соседку и её квартиру — все в порядке. Нет, не она.
Меж тем вонь усилилась до такой степени, что в квартире уже невозможно было находиться. Не знаю, чем бы все это закончилось, если бы матери не понадобилось послать меня в погреб. Зачем — не помню, да это и не имеет значения.
Значение имело то, что ключ от погреба всегда лежал на маленькой полочке в прихожей, прямо над входной дверью. Полезла я за ним, и вонь прямо с ног сбила. Я мужественно схватила-таки ключ и при этом задела какую-то небольшую стеклянную банку, засунутую в самый угол.
Это был сваренный отцом горох, приманка для рыбы. Заготовил он его втайне от матери, очень не одобрявшей рыболовной страсти отца, а потом и сам о нем забыл, причём до такой степени, что даже отвратительное зловоние не вызвало у него никаких ассоциаций. Я же благодаря этому случаю узнала, на что способен варёный горох, оставленный необдуманно в укромном и теплом месте.
Гороховый суп
Читайте спокойно, в отличие от предыдущего блюда тут ничего смердящего и вонючего не будет, совсем наоборот.
Дело было ещё во время оккупации, под самый конец войны, когда фронт остановился на Висле. Деревенская местность, где мы тогда жили, кишела от скопища немецких войск, заполонивших все вокруг. Событие, о котором пойдёт речь, я уже описала в своей «Автобиографии», но ничего, повторю, ибо с едой здесь прямая связь.
Ни с того ни с сего в нашу кухню прибежал немецкий солдат и чего-то потребовал от нашей кухарки. Тогда говорили «кухарка», а не «домработница», как стали потом называть прислугу. Солдат не говорил по-польски, девушка по-немецки, каждый изъяснялся на своём родном языке, и понять друг друга они не могли. Немец махнул рукой, огляделся, схватил самую большую и красивую кастрюлю и убежал с ней.
Кухарка помчалась жаловаться моей матери:
— Проше пани, прибежал шкоп [5] и украл самую лучшую нашу кастрюлю. Ту большую, красную!
— Что теперь делать, пусть подавится! — отреагировала хозяйка, поставив на кастрюле крест.
И совершенно напрасно! Назавтра опять заявился этот немец и принёс кастрюлю, полную свежего горохового супа!
Мать, ненавидящая немцев, велела кухарке немедленно вылить немецкое угощение, но тут мы все трое дружно запротестовали: кухарка, я и наша собака. Отца не было, он скрывался от немцев в лесах.
5
Презрительное название немцев, равнозначное нашему «фрицы».
Мы с кухаркой сначала осторожненько попробовали грохувку — интересно, чем эти шкопы питаются? А потом набросились и слопали все до капельки, не забыв и собаку. Ели, давясь от жадности.
Никогда потом я не едала такой вкуснятины! Не раз просила я мать сварить мне такую грохувку. Моя мать, известная своими кулинарными способностями, очень хотела мне угодить и пыталась создать подобный шедевр — не получалось. А уж к каким только кулинарным хитростям она не прибегала! Испробовала самые разные копчёности, добавляла для вкуса всевозможные приправы, выбирала самый лучший горох, то свежий, то сухой, — все напрасно. Желаемой амброзии ей так и не удалось создать.