Книга пятая. Реформы тела
Шрифт:
Проблемность обострилась с началом полового созревания, когда я не мог игнорировать взгляды девчонок. В самом деле, моя улыбка была некрасивой, зубы были серых, желтых, темноватых тонов с выраженным гнилостным запахом. За долгие годы я отчасти привык к запаху, но окружающие шарахались по мере приближения. Какие уж тут первые поцелуи. Все это сопровождалось классическими прыщами, которые почти сразу стали достаточно глубокими, чтобы сохранить рубцы на висках до сих пор. Только к четырнадцати годам маме удалось частично реконструировать мне передние резцы. Я начал учиться общаться и улыбаться непринужденно. У самой мамы тоже были проблемы с зубами с моего рождения, по ее словам, во время родов
Не следует забывать так же финансовую составляющую детства и юности. Я родился в бедной семье, в 37-метровой хрущевке, доставшейся родителям от бабушки или прабабушки. За 17 лет постоянного проживания с родителями квартира ни разу не знала ремонта, и находилась в ветхом состоянии с обваливающимися кирпичами и гниющей фанерой на полу. Странное дело, но видимо родители так свыклись с нищим образом жизни, что даже уборкой не занимались. Густая паутина по углам в ванной с кусками штукатурки висела годами, до сих пор оставаясь в моей памяти. Естественно, привычкой к чистоплотности я заразиться не мог. В подобной ситуации я как огня боялся приглашать в гости друзей, одноклассников и знакомых. Тогда было принято ходить в гости, много времени проводили таким образом.
Я постоянно ходил в разные дома, но всячески уклонялся от ответных визитов под разными предлогами. Было стыдно за место, где жил. Мама старалась дать нам с сестрой лучшее из того, что могла, но заниматься собственной жизнью вовсе не стремилась. В сущности, именно так работает психоаналитический паттерн «яжмать», когда женщина всецело устремляет фокус внимания на жизни детей, и всесторонне бравирует данным обстоятельством. На деле, она просто не знает, как еще можно жить, и на всякий случай боится неопределенности. Фокус не слишком работает, ведь снимая ответственность за собственную жизнь, начинаешь незаметно транслировать безразличие к этому превостепенному обстоятельству. Даже без навыков аналитической работы детеныши считывают правила игры, где взрослые объясняют все провалы в жизни тем, что посвятили ее детям.
Кто-то еще добавляет другие категории из внешнего мира, но для женщин популярны спойлеры через детей и мужей. В разные периоды жизненных неурядиц они то и дело вспоминают, насколько светлые годы были подарены их мужьям или отпрыскам, которые не в состоянии оценить и вернуть благодарность сторицей. Целые поколения людей вторят одному и тому же сценарию. Нередко они воспроизводят слова досады своих матерей и отцов, но уперто продолжают сливать жизнь в угоду кому-то. Это сложнейший вопрос, где нет однозначности. Я видел, сколько страданий мама проживала в то время, когда старалась в меру возможностей находить деньги на еду или саму еду.
Помню, порой нам нечего было есть, или почти нечего, а хлеб с маслом и сахаром долгие годы был первейшим лакомством. Помню, как когда-то киви спутал с картофелем, поскольку фруктов нам доставалось немного. Помню и как бабушка укоряла отца в праздности и алкоголизме, который всю жизнь сопровождает его. Находясь внутри жизненной истории сложно рассуждать о чем-то, но даже тогда мама нередко вспоминала былые возможности уйти от отца к более успешному и социально благополучному мужчине, который, кстати, ей это предлагал. Такими историями забиты мечты почти каждой женщины лет от тридцати. Временами она поддается меланхолии и хочет помечтать, как бы все могло быть, если да кабы. Бери и делай! Только ведь страшно, и куда проще сидеть ныть годами. Давление шаблонов порядочности мешает людям видеть шире, в том числе затмевает собственный прозрачный интерес.
И вот как говорить в такой ситуации, в чьих интересах она бездействовала, оставаясь замужем за буйным алкоголиком всю жизнь? Так они живут до сих пор, находя жизнь счастливой и исполненной настоящей любовью. Это тоже защитная реакция от силовых действий. Когда все прекрасно и счастливо, нет простора для страшных реформ. Пришлось маме начать выпивать вместе с отцом. Долгие годы это было тайной, пока я не переехал к ним в июне 2018 года. Может она хотела лучшей жизни для себя или для детей, что бы вроде как у них был биологический отец. Может. Изнутри мировосприятия она именно так и поступала, хотя в периоды истерических срывов постоянно выгоняла его из дома и вспоминала про благопристойного поклонника. Выходит, не жизнь, а лицемерный самообман. Разумеется, с малых лет мы с сестрой выли и настоятельно просили избавления от того, кто качественно исполнял роль хрестоматийного тирана.
Нас никто не слушал, даже когда мне приходилось бросаться с молотком в отчаянной попытке как-то защитить ее саму. В ходе очередной выходки с погромами дома мать старалась защищать грудью даже телевизор, который отец хотел разбить вместе с прочими предметами домашней утвари. Нас он не бил, хотя иногда толкал маму и шпынял меня, злобно хватая за шею или тюкая кулаком. Как бы горестно не было это осознавать, но спустя пару десятков лет я нашел подобное в самом себе, когда в пьяном угаре стал отпихивать ногой уже свою жену.
Примерно тогда мне пришлось решительно задуматься о коренном сломе жизненного маршрута, ибо его вектор стал болезненно очевидным. История слишком популярная, чтобы касаться ее еще подробнее. По мере описания событий прошлого, из меня словно выходит обида сквозь слезы и эмоциональный фон досады. Почему-то всю жизнь хотелось винить в чем-то других, и того же отца. Долгие годы я старался вообще его не касаться, укрывая скелет все глубже в дальний шкаф. Но в 2018 года пришлось залезть в тот угол снова, по уши окунувшись в прошлые недосказанные обиды. Нет, этот прием не разрешил ситуацию в корне. Много остаточных явлений присутствует, может когда-то настанет момент принятия и всепрощения. Зато я сумел иначе взглянуть на причину своих текущих состояний.
В третьей книге я останавливался на данных обстоятельствах, благодарил его за помощь в осознании и расширении видения. Через отца я сумел увидеть гораздо больше, ведь чернота внутри людей всеобъемлюща. Она была и есть во мне, равно как во всех прочих людях, но мы вольны, и мы в силах выбирать собственные проявления. Воля к смыслу порождает волю выбирать то, какими будем мы. Все есть внутри каждого, и вновь повторюсь в этой книге. Никакого фашизма никто не побеждал, он был и остается внутри каждого. После окончания той книги мне довелось познакомиться с доктриной психоаналитиков, прошедших концлагеря, вроде Виктора Франкла. Это лишь подтвердило мое откровение вполне наглядными примерами из лагерной жизни или как Франкл говорил, его наблюдения были подтверждены «метаклиническими исследованиями» в концлагере Аушвиц (Освенцим). Лютовали местные «капо» (избранные из заключенных надсмотрщики), и проявляли человечность эсэсовские полковники под страхом собственного расстрела.
Что может быть еще нагляднее при попытках докопаться до истоков в моих стремлениях быть большим, сильным и красивым. Причем сила воспринималась мной, в том числе через деньги, на добычу которых я нацелился позже. Хорошо запомнился один случай, когда я сидел на диване, читая сборник-онтологию философских воззрений разных времен. Выпивший отец сидел рядом на кресле и с раздражением критиковал мое занятие, полагая, что мне следует научиться разбирать и собирать розетку. Я обиженно и злобно ответил, что учусь думать и готовлюсь зарабатывать деньги, как бы совершая ответный выпад в его сторону. Отец не брал в руки книг учебной направленности и не бывал в университетах.