Книга (сборник)
Шрифт:
Учитель долго смотрел на шар. – Ты стал мастером. Я подам прошение, чтобы ты подписывал свои изделия именем Мастер Веймин – приносящий величие людям.
– Возьми, – учитель протянул руку с шаром. Шар выскользнул, упал и разбился.
– Никогда не создавай дьявольских шаров, как бы тебе ни хотелось. Ты должен жить, – сказал ему учитель.
Бессонная ночь полнолуния и воспоминаний прошла. Утром Мастер Веймин привел своих учеников во дворец. Они остались до весны.
Прошли осень и зима, и в первый день весны император пригласил Мастера Веймина во дворец.
– Посмотрим, что приготовили твои ученики, – сказал император и велел начинать.
Первым вошел Kсy и преподнес свою работу. Это была оливковая косточка. Из нее была вырезана оливковая роща.
Император долго рассматривал эту работу, потом одобрительно взглянул на Мастера Веймина.
– Наградить Kсy серебром и разрешить ставить имя Мастера Kсy на своих изделиях, – был его указ.
Вторым вошел Зэн и показал свою работу. Это была деревня, расположенная на берегу. Рыбаки ловили рыбу, крестьяне собирали рис, дети играли, женщины стирали белье, пастухи пасли стадо коров. И всё это было вырезано из одного небольшого куска дерева.
Император восхищенно рассмотрел деревню и повелел:
– Наградить Зэна золотом и разрешить ставить имя Мастера Зэна на своих изделиях!
Третьим вошел Зенггуанг, и преподнес свой подарок. В зеленой роще из нефрита гуляла девушка в зеленых нарядах.
Император радостно улыбнулся.
– Хороший подарок в первый день весны! Я подарю его своей любимой жене. Она родила мне сына.
Император снял с пальца перстень с изумрудом и велел издать указ, разрешающий Мастеру Зенггуангу ставить свое имя на своих изделиях.
Повернувшись к Мастеру Веймину, император сказал: – У тебя прекрасные ученики, и я даже не знаю, кто меня может удивить. Джианю, твой любимый ученик? И чем его наградить?
Джианю вошел в комнату и медленно направился к императору. В вытянутой руке он нес цветок, похожий на нераспустившуюся розу. Подошел к императору и протянул цветок.
Император взял цветок и стал его рассматривать. Лицо его окаменело.
Мастер Веймин застыл, не в силах отвести взгляд от цветка.
На длинном стебле из слоновой кости в виде нераспустившейся розы он увидел дьявольский шар.
Император нарушил тишину:
– Напиши свое имя.
– Я уже написал.
– Я его не увидел.
– Это одна из тайн. Кто-нибудь его прочтёт когда-то.
– Ты знаешь, какая ждет тебя награда?
– Знаю, – ответил Джианю.
Музей Востока
Авенир Степанович доехал до «Пушкинской». Музей по понедельникам был закрыт для посетителей. Совещание назначил на 10 утра. Задумавшись о предстоящем совещании, он ошибся и вышел из метро не на бульвар, а к памятнику Пушкину. Увидел классическую сценку. На фоне Пушкина снимается семейство – вспомнил он Окуджаву. Правда, это было не семейство, а съемочная группа. Явно снимался сюжет для фильма. Пожилая женщина в длинной, до пят черной шубе и в черной меховой шапке стояла перед памятником: бледное лицо и тонкие черты лица напоминали о былой красоте. В руках у неё были букет цветов и черная сумка.
«Она, конечно, не русская», – решил Авенир Степанович. Оказался прав. Услышал, как девушка, видимо, режиссер, сказала:
– Мэри, дорогая, Вы должны положить букет у памятника, только будьте осторожны, не упадите.
Девушка была в дубленке, павлово-посадском платке.
«Она – казашка», – определил Авенир Степанович. И тоже оказался прав, так как женщина в шубе ответила:
– Умут, я хочу положить цветы выше.
Девушка повернулась к мужчинам, стоявшим в метрах трех от нее. У одного на плече была камера, другой, невысокого роста, в дубленке и в валлийской шапочке что-то оживленно ему рассказывал. Авенир Степанович не смог определить, кто он по национальности. Явно не русский, но и не иностранец.
Девушка сказала: – Ян, возьми у Мэри сумку, она ей мешает.
Мужчина в валлийской шапочке быстро направился к памятнику, поскользнулся и упал.
– Ну, вот, – протянула ему руку, помогая подняться. Сама едва удержалась на ногах.
– Осторожней, осторожней! – воскликнул мужчина с камерой.
– А я бы снял всю эту сцену, – весело сказал мужчина, – и вставил бы в фильм.
Он подошел к женщине в шубе, взял у нее сумку, отошел, выходя из кадра.
Девушка стояла рядом с оператором. Что-то ему объясняла.
– Виктор, кассеты надо будет отвезти в студию и оставить в коробке с надписью «Мэри Хобсон в Москве».
Они продолжили съемку…
Авенир Степанович спустился в переход. Вышел на Тверском бульваре.
– Вот ведь, кто-то едет в Москву, возлагает цветы к памятнику Пушкина, кто-то снимает об этом фильм. Интересно, что это за люди? А он? Что может он? Даже не могу своим сотрудницам купить цветы к празднику 8 Марта.
Он все ещё был исполняющим обязанности директора музея Востока. Это состояние неопределенности его угнетало. Предыдущий директор уволился в начале осени прошлого года. Авенир Степанович согласился быть и.о., надеясь, что через месяц-другой станет директором. Но прошла осень, за ней зима, а приказа о назначении не было.
За это время уволились все молодые сотрудники и руководители трех отделов из пяти. Зарплату, если таковой можно было назвать ту смешную сумму, которую они получали, выдавали всего три раза.
«Хоть бы зарплату за январь выдали к празднику», – грустно подумал Авенир Степанович, ведь работать остались в основном женщины-пенсионерки и сотрудницы, которые беззаветно служили искусству.
Музей открывался в 11 часов, но сотрудники приходили кто к 10 часам, а кто к 9. Иногда и раньше, так как работы было много, а сотрудников становилось всё меньше и меньше. «Скоро вообще не останется ни одного. Интересно, кем тогда буду руководить?» Поймал себя на мысли, что он тоже приходит на работу задолго до открытия музея.
Наступал хороший день: прекрасный для первого дня весны. Хотя снег ещё не сошёл, по всему было видно – зима ушла.
Авенир Степанович прибавил шаг, поглядывал по сторонам, замечая признаки наступающей весны.
Проходя мимо скамейки, увидел лежащую на ней книгу. Книга была в мягкой белой обложке с рисунком в центре. Без надписей.
Авенир Степанович остановился. – Кто мог забыть ее? Чтобы читать книгу на скамейке – ещё холодно. А как иначе она здесь оказалась? Если не забыли на скамейке, значит, положили специально?