Книга шестая. Необратимость
Шрифт:
Мучительная встреча, выжигающая нутро. “Пустите меня назад в неведение, заберите все понимания, я хочу вновь ослепнуть и жить прежней жизнью!” – звенит в голове искателя, дорвавшегося до вакуума пробуждения. Истинно говорю, бойтесь желаний, и лучше не искушайте Судьбу тягой к познанию. Потом назад не шагнуть. Здесь нет садов Семирамиды. Здесь пустошь, камень и безысходный смысл горы Сизифа. Впрочем, всегда имеется суверенное право покончить со всем этим безобразием. В самом деле, вопрос самоубийства вовсе не пустой, он закономерно вытекает на определенном этапе познания. Придется встретиться с ним, и найти ответ под
На выручку приходит понимание, что собственным смыслом каждый наполняет и себя самого, и мир вокруг. Придется научиться толкать камень вверх, зная об откате, притом научиться делать это раз за разом, и по возможности счастливо. Кто-то наполняет пространство окурками, кто-то стихами, другие летними коллекциями pret-a-porter, а третьи многозначительно и самозабвенно осмысляют, кто из них ценнее для общества. Только ведь кто-то и приговоры выносит, постановив, что он такой и только такой, а значит с ним нужно так и только так.
Когда-то в конце 19 века люди “убили Бога”, о чем разразился Ницше. Европейская мысль вдруг осознала свободу от религиозного фундаментализма, и в эту же минуту обнаружила пустоту. Кем теперь оказались люди, перестав быть сынами божьими? Вряд ли нынешнее общество в состоянии осознать степень переплетения и значимости религиозного догмата в средние века и эпоху Возрождения, и даже в 19 веке. Времена одновременно тягучи, но также и стремительны в переменах. Само слово “вера” до сих пор имеет однозначную коннотацию со всевышней искрой. Всерьез осознать оторванность от концепции Бога большинство людей не сумеет и теперь в 2021 году. Подлинная дрожь сметет кожу с костей, когда высшие умы эпохи будто случайно, будто невзначай вот так взяли и свергли регламент божественной предопределенности целых поколений!
Мир довел умы до готовности, послав глашатаев нового порядка. Сознание абсолюта свободы вещь ужасающая, но, к счастью, мало кому доступная. Свобода есть непричастность к другим, а значит ненужность никого и никому. Это страшно, действительно страшно. Подходящий повод к суициду любого рода. Человек внезапно сталкивается с угрозой познания тотальной звенящей свободы, обнаруживая разрыв прежних связей, утрату корпоративной привязки или крушение здоровья в его желанном виде. Может быть, он жаждал свободы всю жизнь, роптал на несправедливость от рождения, мечтал освободиться от гнета на работе, в семье или просто по жизни, хотел денег просто так, без особых усилий. Бойтесь желаний, они могут исполниться. Я исполняю такие желания.
Нельзя познавать жизнь слишком быстро. О том мы и работаем с Идущими, что уже нельзя не работать в текущих глобальных условиях движения мира. Это уже давно не прихоть от скуки. Осталась вынужденная реакция на перемены внутри и снаружи. Так что философия экзистенциализма, зародившаяся в конце 19 века имела длинный ход, побудив готовность умов к событиям 20 века, и теперь уже 21-го. Нам точно не видать прежней картины, сколь усердно бы не тащили оковы консерваторы. Высока цена перемен, и тягостна к осознанию.
Как ни странно, но просто действовать без пониманий бывает намного легче. Именно так мне довелось добраться сюда, к написанию этих строк. Но я не смогу назвать количество раз, когда валялся на полу в мольбах вернуть все вспять. Несколько лет назад я был совершенно другим существом, напичканным удушливыми ярлыками. Определялся через понятые ценностные ориентиры хорошего мужа, сына, отца, патриотичного гражданина и болельщика ЦСКА. Разумеется, получал подкрепление снаружи, в том числе от фанатов Спартака. Все же сколь веревочке не виться, но ласкающий эскапизм через истеричные пятничные загулы на даче потерпел крах в 2017-м.
Пришлось встретиться со своей Пустотой, познать свое Ничто, найти волю к смыслу, породив на свет качественно иное прочтение человека в том же обличии. Фиксация человека означает похороны, и здесь мы полностью безоружны перед самим же собой, ведь не можем не думать образами. Тогда придется заменить модели в башке. Каждый есть река, только она выходит какая-то неуловимая, не зримая, ибо никто не может ее знать.
Сегодня я смотрю в зеркало и вижу одно, завтра встаю с другой ноги, претерпев очередную мутацию за ночь, и вижу иное. Затем кто-то со стороны оглашает свое видение, и оно накладывается. Приходится жить в этом всем, всякий раз поднимая голову в осознанность, вспоминая про реку внутри. И даже не только внутри, а вообще повсюду, ведь если она внутри, то снаружи как бы берега, какая-то форма, значит опять фиксация. Получается человек – это такая река, у которой берега тоже текут.
300 страниц, “перебитая” BMW и бесконечная воля к свершениям
Нередко, и особенно в последнее время меня занимает вопрос, отчего я пишу так вяло и так мало. Не то, чтобы он досажал, но я неплохо знаю о работоспособности прочих деятелей. Есть слабо проверенная информация, что мэтр Стивен Кинг до сих пор пишет в среднем по три часа каждый день. Может из-за феноменально определенного горла, имея в нем лишь одни пустые ворота. Впервые начав в семилетнем возрасте, он сотворил сотни рассказов, романов и сценариев к нынешнему семидесятилетнему. Потрясающий пример течения индивидуального Пути человека вопреки лишениям детства и юношества. В значительной степени тому способствовала необъяснимая мудрость его матери, что была готова перебиваться с воды на хлеб, но поддерживать страсть сына.
Лишь спустя 15 лет писательской работы к Стивену пришло социальное признание со всеми вытекающими. Это так же пример того, что жизнь писателя просто не имеет права быть комфортной с вольготным щегольством беспечности. Личная драма есть залог наполнения творческой мысли. Бледная тень критиков с раннего возраста сопровождала его усердия. Всему есть место в формировании композита писателя, как и любого творческого человека. Повторюсь, в моем видении любой человек, по сути, творческий, это неотъемлемое свойство свободного полета Души в ее чистом намерении.
Ещё в университете, мой любимый преподаватель гражданского права Богданов Вячеслав говорил, что читать менее 300 страниц в день гуманитарий не имеет права. Юриспруденция одна из гуманитарных наук, и очевидно было отнести это на свой счёт. Я никогда не читал 300 страниц за день, но на всякий случай не стал уточнять литературу, степень усвоения прочитанного материала или глубину вдумчивости такого чтения. По нему было заметна всесторонняя теоретическая компетентность, начитанность и бессовестно широкий кругозор. Ставить под сомнение то заявление никому не хотелось. Даже в самые жаркие годы обучения, я не мог назвать себя скоростным или хотя бы прилежным чтецом.