Книга Снов
Шрифт:
Планета, менее всего напоминающая её родную. И сейчас здесь три жителя, три пришельца. Лас, Вейс и кот, Принц, который давным-давно сбежал жить на воле, и возвращается хорошо если раз в год. Старичок, подумала Лас. Только его не щадит время.
Воздух, пригодный для дыхания. Вода, пригодная для питья. И всё остальное — другое, но хорошо уживающееся с пришельцами. Оба здешних континента изменились до неузнаваемости за прошедшие полвека. Теперь это действительно страна цветов.
Лас поднесла конверт к носу, принюхалась.
— Тесан и Эверан, — заключила она. — Писала Тесан.
Вейс взяла конверт, тем же жестом поднесла к носу. Она ничего
— Значит, они приедут на час-два раньше срока, — заключила Вейс. — У нас осталось пять часов, Лас. Идём на кухню!
Через два часа всё было готово. Остальное — уже дело техники. Техника закончит то, что начато и сбережёт угощения для гостей. Лас поначалу не очень одобряла такое изобилие техники, но…
Но удобно. Очень удобно. Руки и ноги слушаются, как и восемьдесят лет назад, но иногда кажется, что они отказывают. Это не более чем иллюзия, самовнушение. Если позвать доктора, он скажет то же самое. Но лучший доктор из всех уже двадцать лет как ушёл. За черту. За границу. Лас не может сказать «умер». Язык не поворачивается — она давно осознаёт, что смерти в подлинном понимании нет.
— Лас? — Вейс подхватила её. Моментальное головокружение — такое случалось с Лас частенько. — неопасно, но неприятно. Случается, когда Лас нервничает, или очень сожалеет о чём-то. — Всё в порядке? — Вейс осторожно отобрала у хозяйки нож — Лас чудом не порезалась. — Сядь, пожалуйста.
— Со мной всё хорошо, — возразила Лас немедленно. — Сейчас всё пройдёт.
— Вот, — Вейс протянула стакан воды. — Посиди. Чай, не десять лет уже!
— Кто бы говорил, — проворчала Лас и обе рассмеялись. Эта пара реплик никогда не приедалась.
— Сначала шрам, — Вейс села на соседний стул. — Теперь это. Всё в порядке? Ты уверена?
— Кто-то из родственников, — Лас прижала ладонь к месту, на котором, скрытый тефаном, выделялся шрам. — Умер кто-то из моих родственников. Я привыкла, Вейс. Ещё минутка, и мы пойдём, куда я обещала.
Лас и Вейс, плато Аф-фари, летний домик, 12:20
Вейс по-прежнему побаивается техники. Её внучатый племянник лично проследил, чтобы у бабушек всё было под рукой. Всё лучшее. Техника дошла до немыслимых чудес — немыслимых лето сто назад. Вот в чём они сейчас приехали? Автомобиль? Но умеет летать. Самолёт? Но способен идти по морю. Корабль? Но может доставить в ближний космос, если захочется.
Лас однажды захотела. И никогда более не совершала такие полёты одна. Там оказалось страшно. Наверху, где звёзды холодные и колючие, где косматое Солнце немилосердно сияет в зыбкой пустоте. Не для людей это, не для людей.
— Спать, — Лас провела ладонью по ручке — по изображению ручки. Автомобиль не имеет выступающих частей. То есть, прячет их, когда в них нет нужды — вбирает, втягивает, неясно, как это назвать. — Мы скоро будем.
Шестнадцатый год у них эта модель, и с каждым годом Лас всё сильнее ощущает, что это — живое и мыслящее существо. Именно существо, а не машина. Мерстеринн — тот самый племянник — пытался поначалу убеждать, что машину нужно иногда менять, что не все обновления доступны для этой линейки… но бабушки в один прекрасный день наотрез отказались. Пусть. В сопроводительной документации сказано: гарантийный срок службы основных систем — двадцать пять лет в автономном режиме и двести пятьдесят при условии ежегодного техобслуживания. Вот и посмотрим, сказала тогда Вейс, так ли это. Все три тогда долго смеялись. А Лас тем вечером попыталась представить, каково это — просыпаться, смотреть на себя, ничуть не изменившуюся, и осознавать, что тебе — триста с чем-то лет. Что все, кого знала и помнила, давно уже ушли. Что в тебя или не верят, или считают осколком прошлого, музейным экспонатом. Лас долго плакала той ночью. Вейс хотела прийти — она всё чувствует — но Лас не впустила её.
— …Лас, — Вейс вновь успела подхватить её. — Мне это очень не нравится! Я вызываю доктора!
— Нет, — Лас. Достала из кармашка пузырёк. В нём — флуоресцирующие, ярко-жёлтые таблетки. Конфетки, на самом деле. Они вкусные, но… Лас терпеть не может таблеток. Но иногда… Лас отправила одну конфетку в рот. Скривилась, хотя очень вкусно. Вторая конфетка будет горчить — знак, что лишняя. От третьей уже может попросту стошнить. Чудеса современной медицины. Выпить слишком много лекарств очень, очень трудно.
— Так-так, — Вейс посмотрела на неё недобро. — Ты должна была пить их уже вторую неделю. И опять не пила!
— Я не люблю лекарств, — сухо пояснила Лас. — Ты знаешь. Всё, прекращай ворчать! Подумаешь, старше меня на два года!
И они снова рассмеялись. Мне тоже хочется вести себя так, как вела себя бабушка, подумала Лас. Иногда очень хочется.
— Вот здесь, — они поднялись по тропинке, обвивавшей холм. Здесь растёт то, что Лас любит больше всего. Розы. Сто один вид роз. Каждый год Лас добавляет новый сорт. Где-то там, в невероятно далёком отсюда доме, эти розы сделали ей состояние. Но Лас равнодушно относится к славе, богатству и всему такому. Нет, не то слово. Не равнодушно. Без раболепия. Они служат ей, а не она — им. — Возьми, — Лас протянула ключик. Маленький, изящный золотой ключик. — Войди.
Вейс смотрела на домик и на лице её проступало потрясение.
— Я так часто бываю здесь… почему я это не видела? Лас, как тебе удалось?
Лас пожала плечами, скрывая улыбку. Вейс не сразу смогла отвести взгляд от лица хозяйки. Открыла… и ахнула.
…Лас долго старалась. Осторожно узнавала, как выглядел дом Вейс, что где находилось. Несколько раз даже съездила туда, откуда Вейс родом. Тесан и Эверан с восторгом приняли идею воссоздать дом своей прабабушки. И ни словом, ни намёком не выдали тайну. Три с половиной года они готовили всё это. Хотели к столетию… но сто лет Вейс отметила дома, на родине, не в Стране Цветов. У её детей тоже появилась привычка жить долго и не болеть. Почти две сотни родственников на столетнем юбилее — многие ли способы похвастаться этим?
А потом… потом как-то забылось. Стоял себе домик и стоял. Ни сто первый, ни сто второй год Вейс не праздновала. Так, посидели вместе с Лас и внуками, выпили немножко вина, и всё.
— …Я не знаю, как ты это сделала, — Вейс вышла наружу минут через двадцать. Молча обняла Лас, долго не отпускала. — Но… спасибо, Лас! Спасибо!
Вейс убежала на кухню своего нового старого дома, и минут через пять позвала хозяйку. Нет, теперь уже гостью. Нет, поправила себя Вейс. Подругу. Сестру. Уже давно нет ни «госпожи», ни «служанки». Всё давно изменилось. Ей сейчас почти сто три, а кажется, что немного за тридцать. Самый счастливый возраст — и он остался. В голове. Всё в голове у человека, и старость начинается там, а не в теле. Тело всего лишь подчиняется разуму, который решил — пора постареть.