Книга судьбы
Шрифт:
— Что прислали Буш и Клинтон? Рубашки для гольфа? — окликает нас Мэннинг, который, по обыкновению, не желает оставаться в стороне. Ежедневно нам приходится отказываться от десятков предложений и пожертвований, начиная с бесплатной доставки молока и шахматных фигурок, изготовленных специально для президента, и заканчивая просьбой дать автограф или обещанием выплатить десять миллионов долларов за согласие сняться в эпизодической роли в короткометражном фильме. Но когда речь заходит о его коллегах, предыдущихпрезидентах, Мэннинг не в силах устоять. — Уэс, сделай одолжение и принеси один из моих синих блейзеров. Если дать им
32
Телевизионный сериал в жанре «балаган».
Присутствующие снова заливаются смехом, а я украдкой бросаю взгляд на Деклана, который, оказывается, прекрасно знает, что делает. Да, в ловкости и обходительности ему не откажешь, раз он с такой легкостью решил проблему с новой одеждой бывшегопрезидента.
— Благодарю вас, добрый господин, — со своим рафинированным акцентом добавляет Деклан, а я выхожу в коридор и иду к лестнице на второй этаж. Обычно я не позволяю сесть себе на шею, но чем быстрее они уберутся отсюда, тем скорее я узнаю, что происходит с Бойлом.
Погрузившись в раздумья, я медленно поднимаюсь по лестнице, держась за перила, и мысленно проигрывая предстоящий разговор с президентом. Когда речь заходит о том, чтобы сообщить Мэннингу дурные известия, лучше сразу выложить карты на стол.
Сэр, я думаю, что тогда вечером в Малайзии я видел Бойла.
Мне известны маленькие хитрости Мэннинга: как он улыбается, когда пребывает в бешенстве, или задирает подбородок, когда пытается скрыть удивление. Так что по одной только его реакции я сразу узнаю все, что нужно.
Когда я поднимаюсь на верхнюю площадку лестницы, в кармане начинает вибрировать телефон. Определитель номера сообщает, что это звонит Лизбет. Я закрываю телефон, отказываясь отвечать. Квота по вешанию мне лапши на уши на сегодняшний день выполнена и перевыполнена. Последнее, что мне сейчас нужно, — это очередная порция неискренних извинений.
Испытывая нешуточное раздражение, я быстро шагаю по коридору, стены которого украшают два американских флага: один из них развевался над Белым домом в первый день пребывания Мэннинга в Овальном кабинете, другой — в последний, когда он оставлял резиденцию президента. Подойдя к двери спальни по левую руку от себя, я успеваю передумать и отказаться от предыдущего сценария поведения с Мэннингом. Все-таки, наверное, не стоит вот так, с бухты-барахты, вываливать ему свои новости. Мягкое обхождение почти наверняка принесет мне больше пользы.
Сэр, я понимаю, мои слова могут показаться вам странными… Сэр, прошу прощения, но я даже не знаю, с чего начать… Сэр, неужели я действительно такой идиот, каким себе представляюсь?
Последний вопрос носит риторический характер и, придя к такому мнению, я автоматически распахиваю дверь спальни.
— О боже! — вырывается у первой леди, которая подпрыгивает от неожиданности, сидя за своим антикварным письменным столом в углу комнаты. Она так резко оборачивается ко мне, что очки для чтения соскальзывают у нее с носа. Несмотря на то что она полностью одета — светло-голубая блузка и белая юбка, — я немедленно отступаю на шаг, прикрыв глаза рукой.
— Прошу прощения, мадам. Я никак не ожидал
— В-все в порядке, — запинаясь, с трудом выговаривает она и легонько взмахивает рукой, чтобы успокоить и ободрить меня.
А я стою и жду, когда она начнет рвать меня на куски. Но, похоже, я застал ее врасплох, так что экзекуция откладывается до следующего раза. Лицо у нее залилось краской, и она беспомощно смотрит на меня, пытаясь обрести душевное равновесие.
— Ты… ты напугал меня до смерти.
Моя поза выражает раскаяние. Я наклоняюсь, поднимаю с пола очки и неуверенно делаю шаг вперед, чтобы отдать их ей. И только оказавшись в непосредственной близости от первой леди, я вдруг замечаю, как ее левая рука судорожно прячет что-то под сиденьем кресла.
— Спасибо, Уэс, — говорит она и, не поднимая глаз, протягивает руку за очками.
Развернувшись, я направляюсь к двери — но только после того как бросаю последний взгляд через плечо. Доктор Ленора Мэннинг прошла две президентские кампании, три баталии за кресло губернатора, родила двух детей и выдержала четыре года непрекращающихся нападок на себя, мужа, детей, семью и почти всех близких друзей. Апогеем этой возни стала статья в журнале «Вэнити Фэар», иллюстрацией к которой на обложке послужила самая безыскусственная и даже простоватая ее фотография под броским заголовком «Доктор первая леди у власти — почему и куда уходит красота, и почему нынче в цене мозги». В то время даже самые яростные нападки бессильно разбивались о броню ее самообладания. Поэтому когда я ловлю ее взгляд, брошенный на меня… когда взгляды наши встречаются, и я вижу ее покрасневшие и воспаленные глаза, которые она пытается спрятать за неловкой улыбкой и словами благодарности… Я замираю на месте. Она может улыбаться сколько душе угодно, но меня, не обманешь — она плакала. И совсем недавно.
Нетвердыми шагами направляясь к двери, я буквально кожей чувствую всю неловкость и нелепость ситуации. Иди… не останавливайся… уходи быстрее…Я оказался не в том месте и не в то время. Не давая себе времени одуматься, я выскакиваю в коридор и бегом мчусь к лестнице. Я должен как можно быстрее убраться отсюда. В голове у меня царит полный сумбур.
Ничего не понимаю… Это так на нее непохоже… За все годы, что я провел с ними… Боже, что же должно было случиться, чтобы заставить ее расплакаться?
Пытаясь найти ответ на это вопрос, я останавливаюсь на верхней площадке лестницы и снова оглядываюсь назад. Справа от меня на стене висит флаг, который развевался над Белым домом в тот день, когда мы уходили из него… Нет. Мы не уходилииз Белого дома. Нас вышвырнули оттуда. Вышвырнули из-за того, как повел себя Мэннинг во время покушения на гоночном треке. Вышвырнули после того, как застрелили Бойла. Вышвырнули после того, как Бойл умерв карете «скорой помощи».
Я смотрел церемонию похорон по телевизору из своей больничной палаты. Естественно, камеры постоянно давали крупным планом изображение президента и первой леди. Она сидела с гордо поднятой головой, спрятав лицо под широкополой шляпой, держась из последних сил, — но когда заговорила дочь Бойла… На мгновение камера показала ее реакцию, и оператор даже не понял, что именно он только что заснял. Первая леди высморкалась, а потом выпрямилась и придала своему лицу непроницаемое выражение. И на этом все закончилось. Это был единственный раз, когда я видел первую леди плачущей.