Книга тайн
Шрифт:
Она нахмурилась.
— Бестиарии так не начинаются.
Но Ник едва слушал ее. Посреди страницы в текст была вставлена иллюстрация. Под действием влаги картинка размазалась и словно наехала на текст, но все еще оставалась вполне четкой. Лев сидел на задних лапах, подняв одну переднюю и уставившись величественным взглядом через страницу, клыки его были обнажены.
— Такой же, как на карте, — выдохнул Ник.
Ник смотрел, как Эмили переворачивает страницы, перед ним мелькал сказочный зверинец, обитавший в книге. Иллюстрированы были не все страницы, некоторые оказались повреждены сильнее
Ник старался скрыть возбуждение. Рисунок медведя был ему знаком, и изображение оленя тоже — именно такого он видел на картах.
— Что тут сказано о медведе? — спросил он.
— «Медвежата появляются из материнского чрева бесформенными, в виде крохотных белых комков плоти без глаз, и матери придают им форму вылизыванием, — без труда переводила с латыни Эмили. — Они ничто не любят так, как мед. Если они нападают на быка, то знают самые уязвимые места — нос и рога, но обычно предпочитают нос, потому что боль сильнее в наиболее чувствительной части».
Ник откинулся к спинке сиденья. Двигатель он выключил, и в машине воцарился лютый холод.
— Я думаю, ближе всего к истине то, что лев заметает следы, чтобы охотники не могли его найти. Это Джиллиан. У нас на руках ее книга, ее карта, но мы все еще понятия не имеем, что она в них нашла. И кто-то все время пытается нас убить.
Эмили молчала. Ник скосил на нее глаза.
— Что вы думаете?
— Я думаю, кое-кто мог бы нам помочь. Взглянуть на эту книгу и сказать, что нашла в ней Джиллиан. Чем эта книга так ее захватила.
— И кто же это?
Эмили постучала пальцами по ручке двери.
— Его зовут брат Жером. Он иезуит… точнее, был иезуитом. Специалист по средневековым книгам. Он был… Он преподавал в Сорбонне, когда я училась. Теперь на пенсии.
— Он живет где-то поблизости? Это надежный человек?
— Он живет вблизи немецкой границы. Примерно в часе езды отсюда. Что касается надежности… Вы, я думаю, можете ему доверять.
Ник повернул голову и уставился на нее.
— Если вы что-то от меня скрываете, то лучше сказать. Если этот человек вызывает у вас сомнения, то я и близко к нему не подойду.
— Вы можете ему доверять, — повторила Эмили. Она, казалось, была готова расплакаться. — Ну, это просто… неловко. Я была когда-то его студенткой. Он попытался за мной ухаживать — я сообщила об этом. Он потерял работу.
Теперь настала очередь Ника смущенно уставиться в приборный щиток.
— Если вы считаете…
— Нет. Он единственный, кто может нам помочь.
Прежде чем отъехать, Ник нашел под задним сиденьем монтировку и выбил остававшиеся осколки из окна. Так машина хотя бы издалека не выглядела подозрительно. Потом он завел двигатель и отъехал от бензозаправки. Впереди на шоссе грузовики грохотали
— Куда?
Италия
Чезаре Гемато сидел за столом, глядя в окно своего кабинета на восьмом этаже. Пуленепробиваемое стекло пятнали дождевые капли, а вдали корабли, пересекающие Неапольский залив, представлялись всего лишь серыми пятнами на фоне серого моря.
— Nessun dorma! Nessun dorma! [28]
Его телефон ожил, запев голосом Паваротти. Гемато увидел высветившийся на экране номер и схватил трубку. Минуту слушал молча, хотя костяшки его пальцев побелели.
28
«Пусть никто не спит» (ит.) — слова из арии принца в последнем акте оперы Дж. Пуччини «Турандот».
— Хорошо, — сказал он и отключился.
Пять минут он оттягивал то, что должен был сделать. Мало было таких людей, которым он боялся звонить, и Невадо входил в их число. Возможно, он вообще был единственным.
Он снял трубку настольного телефона — безопасная линия — и по памяти набрал номер.
Голос ответил сразу же.
— Что случилось?
— Мои люди последовали за ними в хранилище, о котором вы сказали. Они… — Он сглотнул. — Они напоролись на какое-то охранное устройство. Двое убиты, одному удалось уйти. Мужчина и женщина бежали.
Он ждал, что последует ругань, но услышал только тихий скрипучий голос:
— И что вы собираетесь делать?
— Они угнали машину, которая принадлежала моим людям. Как и все наши машины, она оборудована навигатором. Мы проследили ее до окраин Льежа у германской границы.
— Американец взял книгу?
— Полиция прибыла слишком быстро — мы не успели это выяснить.
Гемато ждал.
— Я поеду сам, — сказал голос. — Пусть один из ваших людей встретит меня там.
В сотне миль к северо-западу старик положил трубку и уставился на стену кабинета. Некоторые помещения в этом здании были расписаны Рафаэлем и Микеланджело, в других находились жемчужины коллекции, собиравшейся почти две тысячи лет. Невадо мог бы украсить свой кабинет любой из них. Но он предпочел разместиться в небольшой свободной комнате, окна которой выходили на скромный дворик. Единственным украшением на стенах было распятие из слоновой кости. Он несколько мгновений смотрел на распятого Иисуса.
Он мог бы обратиться к архивам — книгам, подшивкам (компьютерам свои секреты он не доверял), но в этом не было необходимости. В обширных архивах Ватикана имелась карточка с именем Эмили Сазерленд. Он только вчера изучал ее, и там была отсылка к делу, хранившемуся в другом подвале. Это дело было куда как толще. Но он и его прочел. Он знал, с кем хочет встретиться Эмили близ Льежа.
Он вызвал по интеркому секретаря.
— Мне нужно немедленно в Льеж. Немедленно и тайно.
Окрестности Льежа, Бельгия