Книга Темной Воды (сб.)
Шрифт:
— Это ничего, что ты такой непонятливый?! Я тебе поясню. Это я с вами разговариваю, – конь покивал, чтобы разбойникам окончательно стало понятно, что это именно он, а не кто-нибудь другой беседует с ними.
— Ух ты, говорящая лошадь! – протянул Жаба, не отнимая ножа от горла Альфреда Меннинга. – Слыхал я как-то раз про такую диковину. Не думал, шо мне когда доведется ее увидеть.
— Вот видишь, как тебе повезло, – возвестил конь, – а ты, верно, думал, что вся твоя жизнь — сплошные несчастья и разочарования. Так стоит ли в такой
— Не знаю… — выдавил Жаба.
— А я знаю, не стоит, – конь подошел ближе к лежащему на земле Альфреду Меннингу, и к застывшему над ним разбойнику с ножом: — Вы только поглядите на этого типа, – он кивнул на своего хозяина. – Вы, наверное, думаете, что он хороший человек. Я вас разочарую. Это жестокосердный, гадкий монстр. Еще недавно он угрожал отходить меня кнутом. И за что. За то, что я не соглашался по его указке нестись галопом в горку, потому что ему, дескать, нужно было поспеть к постоялому двору к ночи. Помимо всего прочего, он отъявленный лошафоб. Короче говоря, этот дворянин — вовсе не душка, а такой же отвратительный урод, как вы.
«Ну, все, – подумал Меннинг, – сейчас мне перережут горло. Насладился-таки триумфом красноречия напоследок, подлая животина»…
Все произошло с такой скоростью, что Альфред Меннинг даже ничего понять не успел. Конь вдруг ударил разбойника с ножом копытом передней ноги в голову, потом прыгнул в сторону, развернулся и лягнул одновременно двух других, так что они взвились в воздух и улетели на добрых двадцать шагов. А последнему говорливый жеребец впился зубами в плечо.
— А-а-а-а! – закричал тот, стараясь оторвать от себя волшебное животное.
Конь разжал челюсти, и разбойник поспешил прочь, на ходу выкрикивая грязные ругательства.
Меннинг схватился за горло, опасаясь, что оно перерезано, но лезвие ножа, к счастью, оставило на коже лишь неглубокий порез.
— Ну что, хозяин, живой?! – поинтересовался конь, он приблизился и склонил голову.
— Жи… живой, – выдавил рыцарь, еще не пришедший в себя после чудесного спасения.
— Вот и славно, – кивнул конь, – как я их раскидал. Здорово, а?!
— Д-да, неплохо, а где ты так… где ты?..
— Где я так драться научился?! Ну, я же боевой конь. Я разве тебе не говорил, хозяин? Помнится, мы здорово повоевали в свое время с сэром Геральдом, пока он не наполнился гордыней по самое горло и не стал присваивать все наши победы себе, жалкий червяк — хвастунишка. Пришлось мне его сбросить в яму с нечистотами. То-то смеху было…
— Фуф, – Меннинг поднялся на ноги и взял с земли меч. Разбойники вытащили у него оружие, пока он спал.
— Ну и крепкий у тебя сон, хозяин, – заметил конь, – я еще подумал, как этот тощий в сущности человек может так громко храпеть. Не иначе, как совесть у него чиста. Или он очень хорош в деле владения мечом, раз совсем не боится созвать на свой храп всех окрестных разбойников.
Поскольку в этот раз он оказался не на высоте, а конь спас ему жизнь, Альфред Меннинг решил промолчать. Не рассказывать же сейчас коню, что он и впрямь искусный фехтовальщик и если бы у него была возможность проявить себя, то он показал бы мерзавцам, на что способен потомственный дворянин…
Солнце показалось из-за холма, осветив рощу и ленту дороги яркими лучами. Начинался новый день. Меннинг сложил разбросанные вещи в седельные сумки, привесил меч к луке и забрался в седло. Он благодарно потрепал коня по уху.
— Спасибо тебе, дружище!
— А вот этого не надо! – конь раздраженно затряс головой. – Уши мои не трогай. Не люблю! Понял?
— Хорошо, не буду, – согласился всадник, – ну, поехали что ли?!
— Поехали, – откликнулся конь и сразу припустил рысью. – Когда я отдохнувший или после хорошей драки, то бегать могу сколько угодно, и без всякого принуждения. Понимаешь меня?
— Понимаю, – подтвердил Меннинг, – ты со мной по-человечески, и я с тобой по-лошадиному.
— Во, действительно, понял, – обрадовался конь, – но можно, кстати, и наоборот… Я с тобой по-лошадиному, а ты со мной по-человечески. Ага?
— Ага, – откликнулся всадник.
— Слышь, хозяин, я тебя спросить хотел? – обратился жеребец к Альфреду Меннингу, когда они уже были по другую сторону холма. – Ты это, ну… на меня больше не обижаешься за вчерашнее, а? Вот, все говорят, что иногда бываю невыносимым. Это неправда, конечно, жуткая. Вранье, попросту говоря. Но мало ли что. Ты мог меня неправильно понять, или еще что-нибудь…
— Я не обижаюсь, – ответил Меннинг.
— И продавать меня не будешь?
— Нет! И даже больше того. Когда приедем на постоялый двор, получишь ведро овса…
— И только-то? А выпить чего? – Конь перешел на галоп. – Я, знаешь ли, очень пристрастился к спиртному, когда жил у Арчибальда Харварда. Окружающие называли его пропойцей, а, по-моему, он был очень веселым и душевным человеком. К сожалению, потом он пропил и титул, и родовое поместье, ну и меня, конечно, в придачу. Но надо отдать ему должное — меня он пропил в последнюю очередь.
— Ну, хорошо, получишь светлого эля, – пообещал Альфред Меннинг, представляя, как будут удивлены конюшие…
— Светлого э-э-эля? – протянул конь. – Я, знаешь ли, вино все как-то больше употребляю. От эля у меня изжога. А вино полезно для лошадиного кровообращения.
— Ну, хорошо, будет тебе вино.
— Хозяин, – конь покашлял, – а не мог бы ты для меня тогда еще подыскать парочку породистых кобылок? Мне хватило бы одной ночи с красотками наедине, чтобы потом в течение целой недели чувствовать себя превосходно… А то вино и без кобылок. Ну, ты меня, наверное, понимаешь…
— Ладно, – Меннинг потрепал коня по шее, помня о том, что уши он просил не трогать, – сделаю все, что от меня зависит. Получишь кобылок! – Он хмыкнул.