Книга Тьмы (сборник)
Шрифт:
То, как он отреагировал на нее, было уже описано выше. Сперва чудак сидел и думал о том, что здесь для вазы будет безопаснее. Даже если пойдет дождь, она в худшем случае намокнет, зато никакой сумасшедший не бросится ее разбивать.
Он ошибся, но быстро понял это — когда шум вокруг стал угрожающим, чудак подхватил свое сокровище и поволок его обратно в лес.
«Вот здесь, — думал он, пробираясь между деревьями, — ей и в самом деле будет безопаснее. Диким животным не нужны вазы…»
Диким животным вазы были не нужны хотя
Зато он знал всю историю синей китайской вазы.
В какой-то момент чудаку попался констриктор. Посмотрел на него, понюхал воздух, пощупал вазу окровавленными лапами и прошел мимо.
Констрикторы предпочитали душить людей, а этот чудак был для этого слишком странным.
Так он и шел, сам не зная куда.
Люди шарахались от него, принимая за констриктора.
Констрикторы обходили его стороной, принимая совсем уж неведомо за кого. Ну а диких животных, как уже было сказано, в лесах не водилось. Так он и шел, так он и шел…
Ваза медленно плыла над многолетним слоем хвои, над трилистниками кислицы, над мелким, выжженным солнцем черничником. На нее смотрела пара влюбленных глаз.
Больше эти глаза не умели видеть ничего, и потому в них поблескивал счастливый огонь… вне общей беды, вне времени, вне жизни.
Пожар возник незаметно, и даже когда его языки начали подниматься над домами, ни на одной из пожарных станций не прозвучал сигнал тревоги. Где-то констриктор придушил хлопотавшую у плиты хозяйку, кто-то оставил без присмотра включенный утюг, падали на ковры тлеющие сигареты, высыпались искры из каминов, подпорченных во время сражений… Над всем этим плыл ставший невидимым газ, и под его дыханием крошечные язычки пламени набирали силу, мельчайшие искорки превращались в маленькие костры, которые тянулись друг к другу, сливались и с новым порывом белесоватого ветра расцветали все пышнее, обрушиваясь на стены домов и на все, что могло послужить огню пищей.
Пылали пригородные заборы. С надрывным гудением огненные вихри выплясывали дикий танец над химическим заводом. Их обрывки сыпались на неловко подставившиеся огню крыши, а те, в свою очередь, вспыхивали, разнося пламя по всему пригороду, добираясь до первых многоэтажек и протягивая алые и рыжеватые щупальца в сторону центра.
Да, бедствия — компанейские товарищи!
— Пить… — Голосок Макса был слабым и еле слышным, и в первый момент Анне и Альбине показалось, что им это померещилось.
Они переглянулись и, не сговариваясь, посмотрели на задремавшего у стола Тихого. В комнате стало так тихо, что слышалось тиканье часов в соседнем помещении.
— Пить…
Бледные
— Ты… слышала? — дрогнувшим голосом спросила Анна и неожиданно крепко схватила девушку за руку.
— Да! — чуть слышно выдохнула та.
Тихий вздохнул во сне и заворочался.
— Он… он… — Анна провела рукой по горлу, словно стараясь раздавить образовавшийся в нем комок, вторая рука вцепилась в рукав Альбины.
— Да, он приходит в себя, — шепотом, будто опасаясь спугнуть чудо, подтвердила девушка. Ее лицо осветила нежная улыбка, взгляд стал ласковым. — Вы победили, Анна!
— Он… — снова начала и замолчала Анна, разворачиваясь к Альбине и со слезами бросаясь ей на грудь. Громкие рыдания огласили комнату, заставив Тихого приоткрыть глаза.
— Что случилось? — вскочил он с места, жмурясь от света лампы.
— Он… — всхлипнула Анна в очередной раз.
— Мальчик очнулся, — пояснила Альбина, не зная, как высвободиться из объятий потрясенной женщины.
— Уф! — шумно выдохнул Тихий. — Ну вы меня и напугали… Я уж думал, что-то стряслось…
— Пить…
— И дайте человеку воды, истерички!
Поскольку «истерички» продолжали обниматься, Тихий подошел к столу, взял с него стакан и направился к кровати.
— А ему можно? — поинтересовалась Альбина.
Анна кивнула.
Мальчик сделал несколько неуверенных глотков и закашлялся, прежде чем кто-то успел произнести хотя бы слово. Тихий сорвал веревки, удерживавшие руки Макса, и помог ему приподняться, шепча что-то неразборчивое, но ласковое, — почти так же он утешал Альбину, когда та умирала от страха на крыше.
— Здесь что-то происходит? — высунулось из-за двери лицо в марлевой повязке. — Вам нужна помощь?
— Он пришел в себя, — объявила Альбина, поглаживая все еще рыдающую Анну по голове, как мать гладит ребенка. — Он выздоравливает!
Ее удивляло, что эта женщина, казавшаяся такой суровой и сильной, вдруг сорвалась, но еще больше Альбина удивилась бы, узнав, что именно такое состояние — неуверенное, со слезами наготове — было для ее новой знакомой одним из самых привычных. Анна не знала, откуда у нее взялись силы до сих пор держаться.
— Вы хотите сказать, что… — Лица под повязкой не было видно, но округлившиеся глаза были достаточно красноречивыми.
— Да. Наши замечательные медики одержали победу! — продолжая держать стакан у губ больного, торжественно провозгласил Тихий.
— Господа, — торжественно провозгласила «маска», — об этом должны знать все!
Голова скрылась за дверью.
— Зачем? — уже более сдержанно спросила Анна, вытирая слезы рукавом.
— Вы — добрая волшебница, — подмигнул ей Тихий. — Пока в мире есть такие чудотворцы, не все потеряно! А теперь кто-то из нас должен пойти и доложить обо всем высокому начальству. Ала, может, вы? Вас по блату примут вне очереди…