Книга, в которой исчез мир
Шрифт:
Он окинул взглядом присутствующих и закончил фразу:
— Но я готов поспорить, что мы все же найдем того, кто сможет войти в библиотеку.
4
Боскеннер строго-настрого велел им чисто одеваться и прилично вести себя в гостиницах, чтобы не привлекать внимания. Он держался от них на некотором отдалении, наблюдал за их поведением и больше всего заботился о том, чтобы никто не видел его вместе с ними.
Полученные им от заказчика наставления казались загадочными и ему самому, и тем четырем парням, которых он нанял для этого дела. Вначале он собирался сочинить и рассказать им правдоподобную историю, но, как он ни думал, история получалась еще более фантастической, чем то поручение, которое им дали. Самым реальным во всем этом деле была оплата. От одной
Однако Боскеннера не покидало дурное предчувствие. Несмотря ни на что, поручение — непонятно отчего — ему не нравилось. Незнакомец не назвал своего имени и не стал распространяться о цели задуманного предприятия. Конечно, он имел на это полное право. Тот, кто хорошо платит, не должен тратить слова на объяснения. Но одно дело нарушать земельные законы, и совсем другое — нарушать законы логики. Боскеннер не видел в полученном задании никакой логики. Была неувязка и с другими участниками. Ему пришлось ясно и доходчиво объяснить им, что для успеха всего предприятия его непременно надо провести так, как того хочет заказчик. В противном случае они никогда не увидят туго набитый кошелек с чудесными талерами. Поручение было несложным. Они должны нападать на кареты, но не грабить путешественников. Вознаграждение в обусловленном размере они получат от своего заказчика по прошествии нескольких недель после нападения на пятый по счету экипаж. Но что-то во всем этом деле вообще не нравилось Боскеннеру.
Будущие разбойники обосновались в Эрлангене. Первый экипаж, которым они решили заняться, был уже в пути, но особенно спешить не стоило. На своих лошадях они могли передвигаться намного скорее, чем неуклюжая и тяжелая почтовая карета, и вполне успеют справиться с делом, если выедут в девять часов. К одиннадцати часам они догонят медленно двигающийся экипаж. К тому времени карета будет в пути уже семь часов. Пассажиры после столь долгого пути будут чувствовать себя вконец разбитыми и усталыми. Никто из седоков не ожидает нападения. Во всяком случае, на этом отрезке дороги. В ноябре уже нет ярмарок, на которые купцы везут набитые кошельки и дорогие товары. Все дело должно было завершиться в течение получаса. Он решил объяснить своим людям подробности плана перед самым нападением. Как они отреагируют? Это было трудно предвидеть. Он действительно не знал и не мог даже догадываться, как они воспримут такую новость.
В любом случае надо избежать риска. В наши дни почти все путники ездят в каретах вооруженные и пускают пистолеты в ход, почти не раздумывая, если чувствуют, что им грозит опасность. В самое последнее время часто бывало, что пассажиры почтовых карет ранили, а то и убивали людей, которые приближались к ним с самыми невинными намерениями, например, спросить дорогу. Ну уж нет, они должны напасть абсолютно внезапно, действовать быстро и жестко, скорее сделать дело и мгновенно исчезнуть. Прикинув, он понял, что обещанная ему плата в несколько раз превосходила то, что они могли бы разыскать в кошельках и сумках пассажиров. Конечно, бывают и исключения. Счастливые исключения. Но чаще всего такой разбой бывает не слишком прибыльным, и за деньги приходится сбывать награбленное добро. Здесь этого делать не придется. Полновесные талеры! Это самое лучшее из всего, что существует на свете. Ни в коем случае нельзя разочаровать такого заказчика. Он решил еще раз прочистить мозги своим людям. Руки прочь от вещичек пассажиров. Нам уже заплачено.
Он свистнул и посмотрел на стол, за которым сидели его сообщники, успевшие выпить не одну бутылку вина. Боскеннера это мало волновало. Он уже и раньше имел дело с каждым из этой четверки. Ребята были мастера на все руки и, когда доходило до серьезного дела, были очень надежны.
Кроме того, верховая езда до оговоренного места протрезвит их, не говоря уже о том, что на месте им придется ждать еще
Его гораздо больше тревожило опьянение совсем иного рода, и эта тревога вызывала в нем сосущее неприятное чувство. Он опасался опьянения нападением, насилием, нервозностью и алчностью. Силу и глубину этого опьянения было невозможно взвесить и предсказать. И еще он мучился от того, что не понимал, почему кто-то готов платить за этот пустяк такие большие деньги.
5
— Я приведу собаку, — сказал Калькбреннер и исчез, не дождавшись ответа. Циннлехнер и Зеллинг удивленно посмотрели на Николая. Естественно, он не знал и не мог знать, есть ли у графа Альдорфа собака, но вероятность была достаточно велика, чтобы отважиться на опыт.
— Интересная идея, — заговорил Зеллинг. — Вы думаете, что собака сможет рассказать нам, как обстоят дела у графа?
— Надо пустить собаку в шахту подъемника пищи, — вставил слово Циннлехнер. — И тогда мы сможем узнать, что с графом.
— Я бы не советовал вам этого делать, — осторожно сказал Николай. — Преимущество эксперимента состоит в том, что реакции собаки перед дверью будет достаточно для того, чтобы мы могли судить о том, что происходит за дверью.
— Именно, — согласился Зеллинг, — это и есть квинтэссенция идеи. Это интереснейшая попытка, которая не будет противоречить графскому запрету. Даже Калькбреннер не сможет ничего возразить.
Это верно, подумал Николай. Однако от него не ускользнуло, что управляющий смотрел на него с такой враждебностью, будто в случившемся несчастье был повинен Николай. Но разве не Зеллинг заставил его приехать сюда из Нюрнберга?
Один из слуг ввел в комнату молодую веймаранскую легавую. Николай тотчас подошел к изящному псу и начал ласкать его, поглаживая мускулистые лапы, уши и брюхо. Собака с явным наслаждением перевернулась на спину и подставила себя ласковым рукам врача. Вскоре она уже повизгивала от удовольствия.
— Кажется, вы любите собак, — произнес Зеллинг.
— Да, и весьма.
Он едва не добавил к этому, что собаки принесли большую пользу медицинским исследованиям, но предпочел промолчать о том, что видел в Галле. Там проводили медицинские опыты на собаках. Однажды он даже присутствовал при таком опыте. Профессор в присутствии множества студентов рассек ребра, диафрагму и сердечную сумку гренландской овчарки, чтобы показать, как согласованно работают сердце и легкие. Для этого он сделал в верхней части трахеи разрез и вставил в нее трубку кузнечного меха. Как только он начинал вдувать в трахею воздух, собака оживала. Но стоило профессору перестать нагнетать воздух в трахею, как собака теряла сознание. И так на протяжении получаса профессор попеременно то оживлял, то убивал собаку по желанию собравшихся студентов.
Словно зачарованный Николай снова и снова смотрел в закатившиеся глаза животного, которые в такт движениям меха то начинали блестеть, то снова тускнели. Некоторые студенты в негодовании покинули анатомический театр. Сам Николай поначалу тоже внутренне воспротивился такому эксперименту, этой бессмысленной игре, превращающей живое существо в автомат, в клубок беспорядочно сокращающихся сосудов и волокон. Но он остался в анатомическом театре и внимательно досмотрел эксперимент до конца. Именно благодаря таким опытам человек открыл, что во внутренней части организма существует два вида волокон, а именно: те, которые лишь реагируют на возбуждение, и те, которые проводят возбуждение дальше. Студентов всегда учили — читайте древних. Но тогда, в анатомическом театре, Николай воочию убедился в том, что древние заблуждались. Волокна бывают нервными и мышечными. И если такой способ познания причинял животному боль, то какие же страдания принесло человечеству допущение, что нервные и мышечные волокна суть одинаковы?
Было уже одиннадцать часов, когда все трое направились во флигель здания, где находилась библиотека. Николай вел собаку, которая, то и дело преданно заглядывая ему в глаза, бежала рядом. Переходы были плохо освещены, но у Зеллинга и Циннлехнера были фонари. Когда они дошли до площадки, откуда лестница вела на следующий этаж, Николай остановился и погладил пса. Животное не проявляло никакого беспокойства. Пес выжидающе посмотрел на троих мужчин, нетерпеливо мигнул и высунул ярко-красный язык.