Книга воздуха и теней
Шрифт:
Они находились в неглубокой впадине, густо усыпанной золотистыми листьями трех старых буков, чьи ветки переплетались над головой на фоне молочно-белого неба. Найджел повозился со своим оборудованием и включил его. Прибор зажужжал, и из щели в одной из металлических коробок поползла широкая бумажная лента. Найджел поправил очки на переносице, изучил распечатку, после чего радостно воскликнул:
— Эй, народ, я оказался прав! Мы на месте. Под нами пустота, набитая чем-то вроде кусков тесаного камня. Ясно как божий день. Глянь, Робби!
Роб глянул и подтвердил, да, все
— Он пересох, — сказал Крозетти.
— Ну да, — ответил Роб. — За последние четыреста лет гидрология суши сильно изменилась, со всеми этими прорытыми для развлечения публики каналами и декоративными прудами. Ну и работенка нам предстоит! — Он хмуро уставился в открывшееся отверстие. — Какие-то ублюдки забили ствол камнями. Насколько глубоко нужно опуститься?
— Около восьми метров, — ответил Крозетти.
— Вот дерьмо! — воскликнул Роб. — Мы тут целый день провозимся, черт побери!
Это была грязная, тяжелая работа того типа, какую их предкам в не слишком далеком прошлом приходилось делать ежедневно на протяжении всей жизни: голыми руками переносить с одного места на другое массивные камни. В отверстие помещался только один человек; он поднимал камень и клал его на брезент, что крепился к цепям, уходящим к стальному треножнику и шкиву над ним. Если же камень оказывался слишком тяжел, то в нем просверливали дырку и вставляли туда крюк. Через час после начала работы пошел дождь — холодный, мелкий, без перерыва льющийся из плотных низких облаков. Все начали оскальзываться, причиняя себе мелкие болезненные повреждения, и испытывали ощущение унылой беспросветности, порождаемое холодом.
Во время работы разум Крозетти словно отключился. Он забыл о Шекспире и его проклятой пьесе; мир сжался до лежащего перед ним камня. Каждый из мужчин работал по полчаса, затем выбирался наверх по алюминиевой лестнице и в изнеможении падал на койку в фургоне. Кэролайн нашла газовую плитку, поставила на огонь кипящий чайник и поила их крепким сладким чаем. Или же стояла на краю кладки со стальной рулеткой в руках, опускала ее ленту вниз, едва убирали очередной слой камней, и называла глубину: пять метров двадцать, шесть восемнадцать; и шутила, и жизнерадостно подбадривала того, кто трудился, и смеялась в ответ на ворчание и проклятия.
В середине дня они сделали перерыв на обед. Подтверждая свою во всех отношениях высокую квалификацию, мистер Браун загрузил в вездеход большое количество продуктов, и Кэролайн приготовила суп, сэндвичи и еще чаю, на этот раз с ромом. Они поели в фургоне, спасаясь от дождя, и с этой возвышенной точки увидели вдали, на дороге, как мистер Браун разговаривает с человеком в куртке и твидовой кепке. Человек энергично жестикулировал палкой и выглядел расстроенным. Спустя несколько минут он вернулся к своей машине и уехал, а Браун по грязи зашагал к фургону.
— Это человек из Национального треста по защите исторических памятников, — сообщил
— Шесть метров восемьдесят два, — ответила Кэролайн.
— В таком случае, давайте быстренько углубимся еще на метр, достанем Объект, если он там, и уберемся отсюда через полчаса. Перерыв окончен, джентльмены.
Они вернулись к роднику и десять минут работали, как дьяволы. Дальше копать не пришлось, потому что следующий слой состоял из обычной гальки, и они легко перекидали ее на брезент. Крозетти был на дне, когда лента рулетки опустилась мимо его лица, коснулась камней и Кэролайн крикнула:
— Восемь шестнадцать!
Он присел на корточки, включил свою шахтерскую лампу и осветил восточную стену, но сначала не увидел ничего, кроме каменной кладки ствола шахты. Он взял короткий ломик, потыкал им во все камни по очереди, и на пятой попытке один из камней, казалось, сдвинулся. Он засунул лом между этим камнем и соседним, надавил, и камень еще больше выдвинулся наружу. Еще две минуты напряженных усилий, и Крозетти вытащил камень и заглянул в пустоту, откуда исходил запах влажной земли. Лампа осветила цилиндрический предмет, похожий на большую банку пива или газированного напитка.
Тяжело дыша, Крозетти просунул в дыру закругленный конец лома и принялся водить им, пока не почувствовал, что подцепил что-то. Он медленно подтянул к себе то, что выглядело как обрезок свинцовой трубы чуть больше фута длиной и в ладонь шириной, запаянный с обоих концов полосками свинца. Крозетти поднялся по лестнице, держа трубу осторожно, словно спасенного ребенка.
— Это оно? — спросил Роб.
— Сразу видно, как много ты знаешь, Роб, — ответил Найджел. — Это завещание короля Артура, сохраненное в бренди. Теперь Англия снова станет великой.
Не обращая на них внимания, Крозетти прошел в фургон. Кэролайн двигалась следом, чуть не наступая ему на пятки. Роб дернулся за ними, но Браун положил ему руку на плечо.
— Пора уходить, джентльмены, — заявил он тоном, не допускающим возражений. — Думаю, в ваших интересах собрать снаряжение и убраться отсюда до приезда полиции.
— Что, и взглянуть нельзя? — спросил Роб.
— Боюсь, что нет. Для вас же лучше ничего не знать. — Браун достал из внутреннего кармана куртки толстый конверт и вручил его Найджелу. — Приятно было работать с вами.
Геологи смиренно принялись собирать свои приборы.
Крозетти нашел в фургоне крепкий зажим, молоток и ручное зубило. Зафиксировав цилиндр, он вскрыл свинец на одном конце и медленно вытащил изнутри тяжелый рулон бумаги, перевязанный темной лентой. Бумага оказалась почти белой и выглядела свежей, не потемневшей, не ломкой, какой, по его представлениям, должна была быть бумага четырехсотлетней давности. Он почувствовал шок, когда понял, что последним к этой рукописи прикасался Ричард Брейсгедл, а до него — Уильям Шекспир. Он высказал это Кэролайн.