Книга всей моей жизни
Шрифт:
Маме было девять лет, когда началась война. Ее отца сразу забрали на фронт, а ее мама днем работала в госпитале, а вечером в огороде, чтобы прокормить четверых детей. Старшая сестра целиком заменяла мать только что родившейся самой младшей и выполняла всю работу по дому, а брат стал трактористом в колхозе. Маминой ежедневной обязанностью было кормить корову, без нее семья просто бы голодала, а магазины с наступлением войны сразу закрыли, все товары увезли на фронт. Каждый день маме нужно было набрать для коровы мешок травы на еду и еще мешок на зимний запас, на сено. Мешки набивались очень плотно и были тяжеленными, а мама, словно грузчик, таскала их на спине до дома. Детства у этих детей просто не было.
Tолько когда
Много лет спустя, когда мы с мамой поменялись местами и уже мне пришлось заботиться о ней, мама часто вспоминала, как не хотела меня рожать и что это было бы самой большой ошибкой в ее жизни. Тогда я поняла, что этим она хотела выразить свою благодарность и сказать как любит меня.
Свою любовь ко мне выказывал только папа, он у нас в семье был женщиной, а мама мужчиной. Он с нами занимался, играл, учил, покупал одежду, организовывал отдых, походы, любил книги и собрал большую библиотеку, занимался фотографией и киносъемкой, вообще был очень творческим человеком и все мои таланты – это от него. Он научил меня читать, играть в шашки и шахматы, рисовать, разбираться в моде и вообще всему на свете… Пожалуй, только готовить, шить и вязать я научилась у мамы… Но он же меня и наказывал, и лупил ремнем, его тоже так воспитали и он тоже считал это правильным.
Я всегда любила слушать его рассказы о том, какой я была маленькой и частенько даже просила об этом. Папа был прекрасным рассказчиком и всегда начинал с того, как он мечтал иметь сына и упрашивал маму родить второго ребенка. Мама же очень этого не хотела, у нее первые роды были долгими и тяжелыми, но папа был обаятельнейшим человеком и мог уговорить кого угодно. Он даже имя мне дал еще до рождения – Алеша. А мне впоследствие всегда казалось, что я и должна была родиться мужчиной, слишком много в моем характере было мужского. Однако я родилась девочкой и на удивление легко. Но папа не унывал – значит, будет Алена, так меня назвали в честь его мамы Лены.
Только папа меня и баловал, всегда покупал, что я просила, не мог отказать. А я больше всего на свете любила конфеты, шоколад и мороженое. Сейчас я понимаю почем, – отвергнутый сверстниками ребенок заедал свою горечь сладким.
Мама меня часто посылала в булочную за хлебом, а рядом был большой продуктовый магазин. После булочной я всегда туда заходила, в кондитерский отдел, полюбоваться на витрины. Внизу за стеклом в первых рядах стояли торты всех форм и размеров и мои любимые “Сказка” и “Шоколадное полено”. Сверху всевозможная карамель – “Барбарис”, “Подушечки”, ирис “Кис-Кис”… Затем ряды шоколада “Аленка”, “Золотой Ярлык”, “Октябрь”, шоколадные “Медали”… А завершали эту сладкую симфонию шоколадные конфеты “Мишка”, “Ну-ка, отними!”, “Кара-Кум”, “Красный мак”, “Белочка”, “Трюфель”… А еще там были огромные конфеты “Гулливер”, размером с шоколадку, я их помню только в детстве, потом они куда-то пропали… А какой там стоял аромат…, мммм…, как было не потерять голову? Если, по счастью, у меня оставалась сдача от хлеба, я покупала одну шоколадную конфетку, хотя карамели на эту сумму можно было купить намного больше, но я выбирала всегда шоколадную.
Кондитерские магазины мне снились с завидным постоянством. Во взрослом возрасте уже реже, они заменились на огромные универмаги с одеждой, обувью и украшениями, но только я во снах никогда ничего не покупала. Ходила, смотрела, искала и не находила ничего мне нужного. И не удивительно, я не там и не то искала. В сонниках такие сновидения объясняются нехваткой чего-то остро необходимого нам для жизни, а если мы этого не находим, то нужно исследовать собственный разум для поиска информации, которая может удовлетворить сознание. Впоследствие я поняла что искала – путь духовного развития.
Управитель Первого Дома в Девятом Доме.
“Позитив: внимание к духовным проблемам существования, … поиск расширения возможностей для развития личности в иных культурах и в философских исканиях”.
Марион Марч “Лучший способ выучить астрологию”
Родители любили праздники и гостей (я, конечно, тоже!) и у нас дома часто собиралась уйма народу. Новый год в нашей семье всегда праздновался с наибольшим размахом. Папа покупал живую елку, большую, до потолка, ставил ее в банку с марганцовкой, банку в перевернутую табуретку, привязывал накрепко к ней елку, а табурет обматывал вокруг белой бумагой. И потом мы все вместе ее разрисовывали и украшали елку. Вот здесь я была в своей стихии, это было похоже на сказку – зеркальные шары и прозрачные витые сосульки, сказочные персонажи на прищепках, шишки в снежных шапках, гирлянды цветных лампочек и блестящая мишура – все это горело и сверкало, и завораживало, как во сне.
Я подолгу рассматривала елочные игрушки, прежде чем повесить. Каждая была маленьким произведением искусства, даже простые бумажные птички на редкость красивы. До сих пор все они, как живые, стоят у меня перед глазами.
На такую елку приходили гости, для них готовилось еды на неделю (помню огромную эмалированную кастрюлю литров на десять, в ней варили ножки для холодца). Мама открывала банки с маринованными огурцами и квашеной капустой. Я напоминала папе, чтобы он купил два торта, одного явно не хватит! А выпивки какой только не было! – вино, коньяки, рябиновая настойка (мамина любимая), для нас с сестрой газировка. Вся она любовно разливалась по пузатым хрустальным графинчикам. Стол сверкал крахмальной белизной.
Мама одевала платье из ультрамариновой с серебром парчи, папа всегда покупал ей самые последние модели, сейчас такую называют “футляр”, она подчеркивает все формы. (Через несколько лет сестра выпросила это платье у мамы поносить, хотела ушить, кроила-кроила, а в итоге, все что от него осталось – это жилетка!) Обязательно делала высокую прическу с шиньоном и одевала лодочки на шпильках. (Этот шиньон был из натуральных волос, сестра его потом распатронила и подкладывала в лифчик для эффекта). Наша мама была всегда красивее всех женщин, это факт, а уж в праздничном наряде просто царица. Папа ее очень любил и это тоже факт.
Но вот новогодняя ночь подходила к концу, гости разъезжались по домам, родители их провожали. А дети оставались один на один с массой соблазнов в виде конфет, пирожных и непознанных пузатых графинчиков на столе. Сестра, еще не зная такого слова, как дегустация, но уже имея пытливый ум и пламенное желание испробовать в этой жизни все, но сначала на мне, взяла большую граненую рюмку и налила в нее понемногу из каждого графинчика. И посоветовала лихо выпить залпом, как это делали гости. Я как будто проглотила огненного дракона, а сестра заботливо предложила закусить конфеткой. Увидела, что я до сих пор еще жива, тогда и сама попробовала на вкус, но только кончиком языка, она всегда была хитрющей.
Я часто видела папу за письменным столом, он подолгу работал над диссертацией, вступил в компартию (без этого было не защититься!), учил английский язык. Он очень хотел уехать работать за границу (а может быть там и остаться?), повидать разные страны; эту тягу к путешествиям я унаследовала у него и осуществила его мечту. А папина судьба сложилась иначе. Люди с такой тонкой душевной организацией, как у него, часто не выдерживали двуличия жизни, которая их окружала, кто-то спивался, кто-то сходил с ума; кто мог, тот бежал из страны. Только дома и с самыми близкими друзьями они были самими собой, а на работе вынуждены были подчиняться режиму и играть чуждые им роли. Для папы это закончилось больницей для душевнобольных, где калечили людей окончательно.