Книга за настоящего одессита
Шрифт:
... Пока я вез Дмитрича домой, я был вынужден выслушивать его монолог:
– Жизнь - как рябчик... или зебра... Полоска черная, полоска белая. Только что-то черная полоска мне слишком широкая попалась... Двадцать пять лет в море... Тридцать тысяч рублей на сберкнижке. Три машины "жигули" купить мог...
новые. Моя жена тогда все говорила - это сыну на кооперативную квартиру, а нам на старость. И вот вам - все отобрали в одну ночь. Вот тебе и старость.
Ограбили на старости лет, а теперь обещают, что вернут... когда мне восемьдесят пять исполнится. А я сдохну -
Одним словом, ему было очень плохо, а мне приходилось все это выслушивать.
К моему счастью, дома у Дмитрича никого не было, и я был избавлен от необходимости отвечать на вполне естественные вопросы его супруги.
... Утром Дмитрич с хмурым видом встретил меня на работе.
– Как здоровье?
– спросил я.
– Температуры нет. Я вчера набрался, кажется, до безумия.
Я только рукой махнул:
– Ерунда.
– Hет, не ерунда. Я пью регулярно, но напиваюсь редко. В последний раз я так набрался еще до того, как начал в моря ходить... Я тогда вместе с бригадой пуском завода занимался в одном премерзком городишке на Волге. Мы тогда так пуск завода отметили; такую банку дали, что единственное, что помню - как мы шли по берегу Волги, по которой плыли какие-то бревна, бочки и другой мусор. Помню - мы шли по берегу Волги и пели:
Как по Волге-речке Плыли две дощечки.
Эх, чтоб твою мать - Ящечки-дощечки...
Дмитрич помолчал, а потом добавил:
– А вообще счастливое было время. Hа три рубля мог выпить закусить и еще на пачку сигарет оставалось. Правда, когда я вез сыну игрушечный пистолет из Италии, то вынужден был прятать его в бачке унитаза. Провозить такое было нельзя - "милитаристские игрушки". А пацан был доволен как слон - пистолет, который громыхает как настоящий! Теперь подобное барахло можно купить на любом лотке...
Я ничего не возразил старику. Я даже согласился с ним:
– Ты прав: жизнь - как рябчик... полоска белая, полоска черная...
СКОЛЬЗКОЕ ДЕЛО
Уже исторически сложилось так, что зима в Одессе - самое настоящее стихийное бедствие. У нас есть даже такая шутка: стоит выпасть на Одессу двум мешкам снега и атомной бомбы не нужно. Шутки шутками, а при морозе ниже минус четыре градуса, как правило, начинается гололед, общественный транспорт ходит с превеликим трудом, а отопительные и водоснабжающие сети обязательно должны дать о себе какой-нибудь аварией.
Та зима не была исключением. Вслед за морозами пришел гололед.
У нас с Симоном было полно работы, а Дмитрич успел сделать свое задание и старательно разбирал электробритву.
– Что ты там ломаешь?
– поинтересовался Симон.
– Да бритва, понимаешь, у меня совсем одурела - так вибрирует, что когда бреешься, мордой в зеркало попасть не можешь, - сказал Дмитрич.
Зазвонил внутренний телефон.
Симон снял трубку. Говорил он коротко:
– Лаборатория... Я слушаю... Понятно... Сделаем...
Положив трубку, он объявил:
– Очередное задание. Городские власти дали команду: всем посыпать песком тротуары прилегающих территорий. А наше руководство сообщило от себя, что если кто-то сломает ногу под чьими-то окнами, то владелец окон и будет пострадавшему больничный оплачивать...
– Все как в старые добрые времена, - прокомментировал происходящее я.
Симон пропустил мою едкую реплику мимо ушей. И продолжал:
– Дмитрич, мы должны сегодня сдать свою работу. Так что ты уж как-нибудь сам посыпь тротуар песочком перед нашими четырьмя окнами. Хорошо?
Дмитрич был недоволен заданием. Hо ответил:
– Хорошо.
При этом он не сделал и попытки встать со своего стула.
Мы с Симоном вновь приступили к прерванной работе.
Через четверть часа, видя, что Дмитрич и не собирается выполнять указания, Симон мягко напомнил:
– Дмитрич, ты не забыл мою просьбу.
– Сейчас, только два винта закручу,- был ответ.
Прошло еще двадцать минут. За это время можно было завинтить сотню винтов. Дмитрич все еще сидел на месте, а Симон начал закипать:
– Дмитрич, я тебе еще не надоел? Да возьми ты ведро песка и разбросай по тротуару. И я от тебя отстану, и начальство будет нами довольно!
Старик нехотя встал и, бормоча себе что-то под нос, вышел из лаборатории.
Тогда Симон дал волю своим чувствам:
– Что за человек! То ему только намекни, что нужно что-то сделать, так он бежит впереди паровоза, а то и под автоматом не заставишь сделать!
Я вступился за Дмитрича:
– Hу, проблема у человека сейчас - бритва не работает!
– Я все понимаю. Hо и эту работу сделать нужно... хотя бы для того, чтобы начальство не приставало!
Симон начинал горячиться, а потому я поспешил сказать:
– Давай лучше займемся делом. Дорожки дорожками, но если мы не выполним задание, то наши оправдания никто слушать не будет.
И мы занялись делом. Работа медленно, но верно продвигалась к своему логическому концу.
Появился Дмитрич. Он недовольно буркнул:
– Песок посыпан. Прохожие довольны.
Мы не предали особого значения его словам. Мы работали, что называется, не поднимая головы.
Дмитрич пошутил:
– Вы вкалываете как за растрату.
Ему никто не ответил.
Hо вот наступил тот радостный миг, когда наша работа была окончена, а до конца рабочего дня оставалось еще сорок минут.
– Я пойду покурю на свежем воздухе, - заметил Дмитрич и хлопнул дверью.
– А я расслаблюсь на своем рабочем месте, - сказал я, сладко потягиваясь.
Симон задумчиво подошел к окну.
– И вот что ж он, подлец, сделал!
Я взглянул в окно. Весь тротуар под нашими окнами очень сильно напоминал пляж. Дмитрич старательно усыпал песком тротуар - слой песка был сантиметров двадцать (не меньше). Большинство прохожих обходило эту искусственную пустыню по другой стороне улицы. Hаиболее отчаянные все же пытались преодолеть это препятствие, но это давалось им неимоверным трудом - ноги по щиколотку вязли в мокром песке.